R.Bot 100

Самая ходовая отечественная разработка. R.Bot 100 — это в первую очередь робот удаленного присутствия, но он обладает и собственным скромным умом, синтезатором речи и даже некоторым очарованием, из-за которого хозяева быстро к нему привязываются. R.Bot в разное время успел поработать барменом (в корпус был установлен отсек для подачи жидкостей), гидом на выставках и даже промоутером — раздавал листовки, в том числе и «Единой России» перед выборами.

Наталья Маслова, заместитель директора по автоматизации Центральной городской детской библиотеки им. А.П.Гайдара: «У нас 2 таких робота, мы их используем на различных мероприятиях. Дети хорошо на них реагируют, сразу начинают задавать вопросы. Младшие считают, что роботы обладают искусственным интеллектом, поэтому иногда даже спрашивают: «Робот, а у тебя есть жена?» Они его обнимают, одушевляют, рисуют. В скором времени наши роботы будут общаться друг с другом на детских мероприятиях. Мы также планируем создать книжную полку робота, на которой будут книги, которые он как бы прочитал и рекомендует детям. Мы хотим, чтобы он читал эти книги ребятам. Сейчас мы работаем над виртуальной экскурсией для сайта. В роли экскурсовода — робот, который даст совет и расскажет о книжках. Мы очень им довольны, но многого все равно не хватает, поэтому стараемся поддерживать постоянную связь с разработчиками».

Фаина Лапко, директор ЦО №166 СВАО: «Наша школа уже четвертый год работает с этим роботом. Им иногда пользуются студенты Бауманского университета. Он у нас в форме передвижного пингвина. Он управляемый, даже наши старшеклассники с легкостью его используют. Робот стоит в кабинете, все учителя уже привыкли к нему, и несмотря на то что сейчас появляется много других возможностей, мы остаемся верны своему роботу. Да и стоит он недешево — порядка 98 тысяч, для школы иметь такого робота затратно, поэтому мы раньше брали в аренду. Один мальчик из начальной школы болел лейкемией, мы дали рекламу с помощью робота, мальчик вылечился, сейчас уже заканчивает 10-й класс. Теперь в начальной школе будем использовать робота с целью обучения больных детей, которые в силу ряда обстоятельств не могут присутствовать на уроке».

WowWee Rovio

Довольно банальный и сейчас уже немного устаревший робот для домашнего видеонаблюдения. Вместо кучи камер в доме можно оставлять его одного — и удаленно управлять, наблюдая, как собака флегматично жует занавеску (звук Rovio не передает, так что шугнуть ее не получится). Также можно научить Rovio ездить по определенным маршрутам, а когда начинает садиться батарейка, робот сам направляется к док-станции: это зрелище отчаянно пытающегося не упасть в голодный обморок существа одновременно трогает и пугает.

Антон Бураков, основатель MadScale, бывший сотрудник Robotronic: «Как-то нам позвонила клиентка и рассказала, что в одном из отелей Черногории у нее в собственности есть номер. И у нее есть подозрения, что консьерж пускает к ней в номер несанкционированных жильцов, — так что она хочет установить там Rovio и следить за своей собственностью. Мы ее честно предупредили, что возможна ситуация, что робот где-то застрянет, разрядится — и тогда она не сможет из Москвы к нему подключаться. Она ответила, что у нее там знакомая уборщица: приходит только раз в неделю, не может следить за самой комнатой, но может поставить робота на зарядку, если что. В общем, женщина купила робота, установила его у себя в отеле и позже рассказывала нам, что действительно застукала момент, когда к ней пытались подселить незаконного жильца. Консьерж был очень перепуган, когда к нему подъехал робот. У клиента были видеодока­зательства. Она тут же позвонила из Москвы в отель, решила не увольнять консьержа, а просто договориться, чтобы это было в последний раз. А робот так и продолжал там ездить. Отключался всего один раз — уборщица его возвращала на зарядку».

R.Bot Synergy Swan

По сути — большая передвижная подставка для айпэда. Как и R.Bot 100, это робот телеприсутствия, но в отличие от коллеги у него нет автономных функций и антропоморфной головы, вместо нее — не исчезающая с лица-айпэда подозрительно упоротая физиономия. Приделав планшет к R.Bot Synergy Swan, пользователь может всегда видеть и слышать, что происходит у него в офисе из любой точки мира, где есть подключение к интернету.

Ольга Мороз, завотделом педагогики Мемориального музея космонавтики: ­«Новая линия роботов подходит для популяризации новых направлений как в роли экскурсоводов, так и памятников. R.Bot Synergy Swan очень нам помогают в проведении музейно-образовательных кампаний; мы писали викторины для них, использовали в качестве игровых объектов для проведения ролевых игр. Дети с удовольствием общаются с ними, иногда даже сложно оторвать ребенка от робота. Его очень хорошо использовать для обучения детей, у которых проблемы со здоровьем. Мы уже около 3 лет сотрудничаем с компанией по производству этих роботов, которая нам их предоставляет на серьезные мероприятия абсолютно безвозмездно. Если честно, к модели R.Bot 100 мы относимся более нежно, у него очаровательная физиономия на вращающейся голове, мы успели к нему привыкнуть. Это мое чисто субъективное мнение, ведь он стал мне родным».

Nao

Один из самых знаменитых и сообразительных роботов в мире. Прямоходящий, трехпалый, принимает участие в чемпионатах по футболу и неплохо танцует (один из самых популярных роликов с его участием — с исполнением «Gungnam Style»). Nao постоянно совершенствуют и дополняют (в следующем году выйдет модель с впечатляющим генератором речи, позволяющим общаться с Nao как с живым собеседником), пока же разработчики из компании Aldebaran считают его неготовым к массовому производству и поставляют исключительно в учебные заведения.

Александр Каплан, заведующий лабораторией нейрофизиологии и нейроинтерфейсов биофака МГУ: «Робот Nao представляет собой элегантную пластмассовую куклу с подвижными в суставах ногами, руками и даже пальцами кисти, его рост — 57 см. Очень мощный процессор и разнообразные моторы. Последние позволяют Nao бодро вышагивать по ровному полу, садиться, вставать и даже танцевать румбу. Nao — это сложный электронно-вычислительный агрегат. Поэтому управляться с ним, то есть программировать, может только специально ­обученный человек. У нас им заправляет старший научный сотрудник — Арина Кочетова, она прошла стажировку на родине Nao, в компании Aldebaran в Париже. Однако даже ребенок может забавляться с роботом Nao. Он понимает голо­совые команды, узнает в лицо до 12 человек, видит окружение двумя камерами, сам разговаривает. В моей лаборатории мы используем Nao для создания канала прямого общения между мозгом человека и процессором робота. Робот должен будет понимать электрическую активность мозга человека, расшифровывать в ней команды для себя. Для этого вот уже более года мы трудимся над созданием интерфейса мозг-робот. Робот живет и работает только в нашей лаборатории. Мы его купили только для себя. И очень им довольны».

Утро понедельника. Просыпаюсь от тупой боли между ушами. Открываю глаза: левым вижу почему-то очень далекий потолок, правым — что-то вроде медузы, в центре которой светится индикатор времени — половина восьмого утра. Часы в телефоне, впрочем, показывают начало одиннадцатого. Минут 15 пытаюсь решить, чему верить — глазу или телефону, — потом все-таки встаю. Ощупью нахожу дорогу в ванную, чищу зубы, стараясь не смотреть на отражение в зеркале, но в итоге все-таки смотрю. Вид неприятный: лицо странно перекошено, левый глаз прищурен, правый вытаращен, а на месте зрачка светится белый квадратик.

Иду на кухню, растворяю таблетку аспирина, пытаюсь закурить: огонек от спички секунд на пять ослепляет правый глаз, и пока картинка возвращается на место, успеваю поджечь сигарету ровно посередине. Бросаю сигарету в раковину, понимаю, что это была последняя. Вдруг защекотало за правым ухом: это подает признаки жизни акустическая система, которая, как я узнал накануне из «Википедии», использует в качестве динамика мой череп. Трогаю пальцем дужку очков, прибавляя громкость: щекотка превращается монотонное «динь-динь», в глазу начинает мигать значок разряжающейся батарейки. Втыкаю за ухо провод и сразу получаю несильный разряд тока, проходящий через глаза и зубы, — вспоминаю, что такое уже было накануне: заряжать эту штуку на голове лучше не надо.

Изначальный план был другой: предполагалось, что я возьму очки на выходные и два дня проведу, фиксируя ими свою, по ошибочному мнению редакции, крайне увлекательную жизнь. На практике: утром в субботу, снимая на видео проезжающие по Петровке машины, я забыл смотреть под ноги, по щиколотку провалился в лужу, отправился переобуваться, провел где-то полчаса у светофора на Пушкинской, пытаясь проложить пеший маршрут до дома (подключенные к очкам гугл-карты настаивали на том, что я в Денвере). Дальше, следуя указаниям очков, последовательно натолкнулся на двух человек, утверждавших, что мы знакомы (первого я правда где-то видел, второй явно врал), которые стали выяснять, откуда у меня такие классные очки и куда я в них иду. Обоим из вежливости пришлось дать померить, рискуя тем, что кто-то из них может сбежать. В итоге до сухих ботинок я добрался часа через два и остаток выходных провалялся с температурой, фотографируя взглядом стенку и пытаясь синхронизировать очки с аккаунтом в Google Plus, в котором, как выяснилось, обитают все ­люди, общения с которыми я стараюсь по возможности избегать. Когда в ночь с воскресенья на понедельник бывший коллега, в которого я семь лет назад кинул стулом за то, что он был очень тупой, прислал мне в глаз сообщение «Привет, как дела?» — я плюнул и удалился из Google Plus, попутно уничтожив свой почтовый ящик с перепиской за всю сознательную жизнь.

За завтраком пытаюсь заставить глаза смотреть в одном направлении (в силу прогрессирующего косоглазия мне это и так не всегда удается, а тут — совсем беда). Моя жена Катя за выходные научилась перемещаться по квартире, не попадая в поле зрения камеры, — теперь о ее присутствии можно догадаться только по осторожным шорохам где-то за спиной. Чтобы чем-то занять время, пока очки заряжаются, читаю в интернете историю жизни опередившего свое время канадского изобретателя Стивена Манна. Манн сконструировал аналогичные очки еще в 1970-е, с тех пор их не снимал, в итоге облысел, заработал искривление шеи и психологическую зависимость (сняв прибор с головы, он сразу чувствует себя маленьким, беззащитным и голым). В прошлом году его ко всему прочему побили сотрудники парижского «Макдоналдса» за то, что он смотрел на них своим объективом, — теперь Манн без особого успеха лоббирует принятие международного закона, защищающего права таких, как он.

Пора выходить из дома, хотя очень не хочется. Жена Катя при попытке поцеловать ее на прощание в щеку куда-то прячется. На улице солнечно, и меню управления сразу делается невидимым: приходится остановиться и приделать к очкам темные линзы. В глаз немедленно начинает транслироваться череда женских ног в разноцветных ботильонах: это новостная лента журнала Elle, ­которую я вчера случайно подключил и теперь не знаю, как отключить. Иду дальше, быстро пролистывая фотографии в надежде, что они когда-то закончатся.

У метро «Новослободская» понимаю, что ближайшие два часа мне абсолютно нечего делать. Чтобы не бродить в очках по пустым улицам, решаю позвать кого-нибудь пообедать: лучше красивого и милого, кто хорошо будет смотреться на записи. После некоторых размышлений останавливаюсь на кандидатуре киноактрисы Анны Шепелевой — красивая, милая и наверняка голодная. В теории очки умеют отправлять сообщения, надиктованные через встроенный микрофон. На практике — минут пятнадцать топчусь у метро, трогая голову руками и бормоча по-английски, в итоге отправляю самому себе письмо со словом poеst. Из метро выходит милиционер, затем другой, третий: я им явно не нравлюсь. К счастью, в этот момент очки разряжаются — за эти два дня я уже понял, что единственное, в чем можно быть уверенным с этой штукой, — это что батарейки при любых обстоятельствах хватит на 26 минут и ни секундой больше.

Прячу очки в карман, убегаю от милиционеров. Пытаюсь связаться с актрисой по обычному телефону, она почему-то не отвечает. Начинаю набирать других знакомых — никто из них тоже не отзывается. Начинаю догадываться: накануне я хвастался очками в фейсбуке и даже, кажется, выкладывал остроумные фотографии, так что знакомые явно понимают, зачем я им звоню. (Ну или я просто неприятный человек — и никто не хочет со мной обедать.)

В баре, где я по будним дням обычно сижу с компьютером, на меня смотрят с сочувствием, но ничего не говорят: хороший бар — это место, где тебя не осуждают и принимают таким, какой ты есть. Через полтора часа у меня запланирована встреча с мультипликатором Михаилом Шприцем, в настоящий момент ­пишущим телесериал про сумасшедший дом. Убиваю время, пытаясь есть суп, но сталкиваюсь с неожиданными сложностями: при виде супа в очках активируется приложение CNN и предлагает посмотреть видео о трагической смерти спортсмена-ныряльщика, погибшего от кессонной болезни при попытке совершить рекордное погружение. Рявкаю на весь бар: «No!» Голосовое управление впервые за три дня срабатывает идеально — лицо умирающего ныряльщика исчезает, вместо него появляется надпись: «Я в Болотном суде, тут у нас … неописуемый», — понимаю, что очки каким-то образом подключились к твиттеру моей доброй знакомой и подсудимой по «болотному делу» Марии Бароновой. Пишу в редакцию, что очки надо было дать Бароновой, чтобы она ходила в них в суд, по приходящему в ответ мрачному «Угу» понимаю — в редакции тоже жалеют, что им это не пришло в голову.

Появляется мультипликатор Шприц: надеваю очки на него, чтобы понять, как я все это время выгляжу со стороны. Зрелище ужасное. Следующие сорок минут он крутит головой, вращает правым глазом, на все вопросы отвечает хихиканьем, потом начинает заказывать еду и напитки, чтобы их сфотографировать. Сериал про сумасшедший дом мы так и не обсудили, ну и бог с ним.

Темнеет, отправляюсь на метро «Водный стадион», где снимают другой телевизионный сериал — про любовь. В метро снимаю на видео поезда и шарахающихся от меня пассажиров, в очередной раз убеждаюсь, что станция «Маяковская» — самая красивая на свете. Выхожу не на той остановке: вокруг темно, из людей — только грузчики, передающие куда-то по цепочке деревянные ящики. «Где я?» — спрашиваю я у очков. В глазу почти моментально загорается слово Khimki. «Что мне делать»? — спрашиваю я. Очки начинают радостно стрекотать и щекотать за ухом и через пару минут предлагают приобрести в Google Books книжку какого-то американского буддиста о том, как быть счастливым и не совершать лишних поступков, после чего отключаются, теперь уже навсегда.

Домой я возвращаюсь поздно. Жены Кати по-прежнему не видно, хотя, судя по шорохам за спиной, она где-то рядом. Я кричу ей, что все закончилось, очки, кажется, сломались, и, вообще, завтра я верну их туда, откуда они взялись. Судя по шорохам за спиной, Катя мне не верит.

— Сейчас много говорят о том, что через 30 лет космический туризм будет общедоступным. Вы что про это думаете?

— Хорошо бы сразу определиться с тем, что мы понимаем под космическим туризмом. Одно дело — слетал в космос, почувствовал, что такое невесомость, сфотографировался, прилетел назад. Ничего, кроме головной боли и тошноты, человек оттуда, скорее всего, не привезет. Ну дай бог в окно дадут взглянуть. Другое дело — те туристы, которые летают сейчас. У каждого из них есть своя программа. Вот, например, южноафриканец Марк Шаттлворт, который летал в 2002 году. У него были уникальные эксперименты. Нынешних туристов готовят очень серьезно.

Экипаж корабля «Атлантис», в составе которого Борис Моруков летал в космосФотография: NASA— А как именно их готовят?

— Это техническая подготовка, физическая подготовка, научная, медицинская. Есть такой тренинг — выживание. Чтобы после посадки ты мог выжить в любых условиях. В наше время нормы были жестче. Мы, например, сидели в Воркуте. Хороший был такой мороз, ветер. Нас втроем засунули в спусковой аппарат, где мы должны были просидеть какое-то время, переодеться в теплую одежду, вылезти, разжечь костер, утром построить хижину из снежных блоков. Было выживание на море — там подъем с воды: вертолет твой аппарат за петель­ку берет и вытягивает на поверхность. Дальше несколько вариантов. Либо ты выходишь из спускаемого аппарата в воду прямо в скафандре — это если времени мало и аппарат тонет. Если нет, то существует специальный костюм — «форель». Нужно снять скафандр, надеть «форель». А шарик, в котором ты находишься, очень сильно болтает на море. И нужно переодеться и выбраться до того, как тебя укачает окончательно. Иначе потом придется долго отмывать летательный аппарат.

— Считается, что космонавты и туристы, которые летят в космос, должны быть идеально здоровыми. С развитием технологий этот порог как-то будет уменьшаться?

— Конечно. Если раньше с какими-то заболеваниями категорически было нельзя в космос, то сейчас можно подлечить и отправить. Раньше, например, ­если сотрясение мозга было — лететь нельзя. Сейчас, конечно, тоже списать мо­гут. Так что голову лучше держать гордо, но осторожно. Но вообще летают-то не только спортивные ребята, старички тоже. Ничего, готовили их и сильно очень подтягивали по здоровью. К туристам требования по здоровью, конечно, есть, но почти все можно решить. Одному туристу нужно было операцию на легкие сделать, на год полет отложили, он прооперировался — и пришел обратно.

— Вы летали в космос 13 лет назад и ждали этого полета, кажется, очень дол­го. Какие у вас были ощущения за день до того, как нужно было лететь?

— Я ждал этого двадцать лет, я так этого хотел, что думать мог только об одном — «не дай бог что-то произойдет». Поэтому когда у меня спрашивают — боялся ли я, когда эта штука затряслась и начала отрываться от земли, я всегда отвечаю — нет. Честно — совсем нет. У меня было чувство облегчения, потому что я понимал — все, отсюда меня уже не вынут. Если бы мне сказали — ты оттуда не вернешься, я все равно бы полетел. Настолько это уже было выстрадано. Но это плохо. Я никому этого не говорил. Сломя голову в космосе никуда нельзя лезть. Чем летчик от космонавта отличается? У летчика должно быть мгновенное принятие решений, а космонавту всегда лучше лишний раз подумать.

Мезосферические, или, как их еще называют, серебристые облака образуются в верхнем слое атмосферы. Они замерзают, превращаются в кристаллы и светятся после захода солнцаФотография: NASA— И каково это — впервые увидеть космос?

— Я до того, как туда попасть, очень много принимал участие в экспериментах и думал, что мне сразу будет очень легко. Оказалось, что это совсем не так. Сразу же пришлось работать — снять скафандры со всех членов экипажа, сложить, убрать. То есть нужно было сразу двигаться, вертеться, шнырять из угла в угол. А мозг еще не успел адаптироваться: с одних рецепторов была информация — и вдруг ее не стало, а с других не было — и вдруг появилась. Поэтому чувствуешь себя поначалу не очень хорошо — тошнит. И достает это довольно сильно. Но в конце появилось время и в окошко посмотреть. А в окошке — Земля. И такая она хрупкая. Атмосфера оттуда — это такой маленький-маленький слой. И наша жизнь на Земле — она вся в этом слое. Кажется, чихнешь один раз — и не будет этой жизни больше. Океан из космоса невероятно красивый. Вообще, Земля — удивительно гармоничная, нет режущих глаз контрастов. Все такое плавное. Смешные вещи тоже встречаются: летишь над Америкой ночью — светло, а над Россией — темно.

— Вы фильм «Гравитация» видели?

— Нет, еще не видел. Но идея там правильная: космос здоровье калечит, а голову лечит. В космосе очень хорошо начинаешь понимать суть и важность вещей, которые казались совсем рядовыми.

— Там просто момент есть, когда героиня Сандры Баллок говорит, что чуть ли не больше всего в космосе ей нравится тишина. Такой на Земле вообще не бывает. Это правда?

— Там есть контраст — внутри корабля, особенно станции МКС, очень шумно: механизмы всякие, клапаны, туалет включишь — вообще рев невероятный, как под крылом самолета. А вот когда выходишь в открытый космос, первое, что давит на уши, — тишина. Вообще никаких звуков. Здесь это сложно понять.

— С невесомостью сложно справляться первое время?

— Навык нужен просто. Ты ручку отпустил, и она висит в воздухе — очень удобно, а потом отвернулся, и ее нет — улетела. Или ты летишь, например, по кораблю, и у тебя какой инстинкт? За стеночку схватиться. А тебя в таком случае — раз, и тут же закручивает. И все — с пути ты сбился. Но уже через два дня навык появляется: прилетел на место, зацепился ногой за крючочек, и все, уже человек. Мы в итоге так натренировались, что одним махом сквозь все люки пролетали. Спали мы на стене, к которой крепился спальный мешок: подлетаешь к нему, залезаешь и лямочками себя к стене притягиваешь. Какую-никакую, а поверхность чувствуешь. И уснуть легче.

— Помыться нормально тоже невозможно?

— Влажные полотенца или салфетки есть везде, так что как-то можно. А вот на «Мире» и душ был.

Землю называют Голубой планетой — из-за водных поверхностей, которые видны из космоса. Но астронавты обнаружили, что на расстоянии 63 световых лет от нас есть еще одна планета, от которой исходит голубой свет. Так и назвали — The Blue PlanetФотография: NASA— Так вода же должна разлетаться?

— Это был специальный такой цилиндр, туда космонавт заходил, его закрывали: сверху лилась вода, а снизу насос ее втягивал, и так она попадала ровно на того, кто мылся. Космонавты очень этот душ любили. И банька у них там даже была. Воду и мочу на станции, кстати, перерабатывали. Получалась опять дистиллированная вода, которую потом расщепляли на водород и кислород. Водород сбрасывали, а кислород шел к экипажу.

— Правда, что возвращение переносится тяжелее? Что после полета почти всем нужна реабилитация?

— Нет. Бывает совсем по-разному. Вот когда я летал, со мной был еще один русский, мы вышли после полета, как будто ничего и не было. Как будто и не летали никуда. Там единственный момент был — когда делаешь резкий поворот, тебя чуть-чуть заносит, как пьяного. Но так бывает не всегда. Я видел много ­людей, которые возвращались. Кому-то очень плохо, а кого-то спрашиваешь: «Ты чего хочешь?» А он: «Закурить и выпить». Вот, кстати, многие не понимают, как курить бросить. А туда улетел — и все. Никак уже не покуришь.

— Но выпивать же можно?

— Выпивать — да. Лучше всего Гречко рассказывает, как выпивали в космосе. В чем раньше возили алкоголь? Это сейчас просто — пластиковая бутылка, и все. А раньше — в резиновой таре нужно было везти, чуть ли не в грелке. И сначала, когда бутылка полная, еще ничего. А вот когда остается только полбутылки и алкоголь мешается с воздухом, то непонятно, как их разделить. Там уже на что фантазии хватало, то и придумывали. Один висит в воздухе и держит бутылку у рта, второй взлетает над ним и бьет его по голове, голова дергается вниз, ­бутылка ­тоже, а потом по инерции жидкость из бутылки летит наверх, и тут важно умудриться ее ртом поймать. Другие вместе с бутылкой раскручивались. Есть уже верх мастерства — вылить алкоголь из бутылки, он таким пузырем растекается по воздуху. И вот его взять и через трубочку выпить. Но это уже высший класс. Тренироваться надо много, никакого вина не хватит. А так — алкоголь просто уплывет и осядет где-нибудь на фильтре потом.

— А еда какая-то удивительная есть? Или все в тюбиках?

— Нет, почему. На бирюлевском заводе, например, делают такие крошечные буханочки бородинского хлеба, которые покрывают желатиновой пленкой, чтобы крошки не разлетались. Кладешь в рот, пленка растворяется, и ты ешь вкуснейший хлеб. Но это очень дорогой продукт, и его в широкое производство не выпускают. Плавленый сыр очень вкусный. Омлет с ветчиной.

— Сейчас слетать в космос стоит 35 миллионов долларов.

— Пятьдесят.

— Уже пятьдесят? А откуда такая цифра берется?

— Ну, во-первых, турист за эти деньги год живет на базе, и его тренируют. И это, кстати, одно из препятствий для многих. Потому что обычно такие деньги есть у крупных бизнесменов, а им свой бизнес сложно на год оставить. Южноафриканец наш, правда, оставил на кого-то. Он электронщик, программист. Я его спрашиваю: «Ты, наверное, в деньгах потерял сильно. Заплатил за все плюс бизнес оставил». А он такой: «Да ты что! Я вернусь и все эти деньги пять раз отыграю».

Вид на ночную Южную Калифорнию с космического корабля. Белое пятно справа — первый признак приближающегося утраФотография: NASA— Как это он пятьдесят миллионов долларов в пять раз умножит?

— Ну, во-первых, книгу напишет. Потом он еще сказал: «У вас тут столько идей витает в воздухе. Их только нужно знать, как украсть и потом применить правильно». Так что эти люди знают, что делают.

— Сейчас многие компании занимаются разработкой космического туризма. Американские частные компании Virgin Galactic и Space Adventures уже продают билеты по 5 миллионов долларов. Тоже немало, но все-таки не 50. Не думаете, что в итоге будущее космического туризма именно за частными компаниями?

— Ну а что они предлагают? Это же пока только либо суборбитальный полет — резко наверх и сразу вниз. Либо одно- или двухвитковый полет. То есть, кроме дискомфорта, человек особенно ничего почувствовать не успеет. Ну да, фотографию себя в космосе сделает, картинки увидит, невесомость немножко ­почувствует. Все это уже не новые на самом деле истории. Мне посчастливилось встретиться с Лозино-Лозинским (советский авиационно-космический разработчик. — Прим.ред.), когда он еще был жив. И он рассказывал, что устал нашим чудакам доказывать, что «Буран», который он сделал, на самом деле не так нужен. Что есть проект более важный — проект маленького самолета, который летал бы в космос. Там в одном из отсеков можно было ставить модуль для пассажиров — кабину на 15 или 20 человек. Нужно было 3 миллиарда долларов. По космическим меркам очень мало — крадут больше в районном масштабе. И вот эти 15 человек могли инструкторы отвязать, чтобы они полетали немного, прочувствовали все. Что-то они могли посмотреть, узнать. Вот этот проект уже был — даже в металле. Вообще, если люди хотят, пусть летают. Но для меня космос — это прежде всего профессия. Хотя в туризме я дурного ничего не вижу, люди эти ­вызывают у меня уважение. Все они незаурядные, чокнутые по-хорошему. Думаю, массовым развлечением это все-таки не будет. Потому что космос — это не только полет, это инфраструктура, производственные мощности. Будет спрос, появится, конечно, и это. Вопрос — когда.

Чем будут воевать: дроны, бомбы из клея и танки из кубиков

Александр Гольц, заместитель главного редактора «Ежедневного журнала»: «Через десять лет пилотироваться будут только транспортные самолеты, потому что человек дешевле, чем робототехника. А вот вся боевая авиация — истребители, штурмовики, бомбардировщики — скорее всего, будет беспилотной. Это открывает совершенно поразительные возможности: например, уничтожить противника можно, не входя в зону поражения его средств ПВО. Еще один плюс в этом: снижение жестокости. Машина сделает то, на что она запрограммирована. Человек же в запале боя может натворить бог знает чего».

Акустическое оружие, например, звуковые пушки LRAD, — одна из самых перспективных разработок в области нелетальных видов оружия. Правда, нужно учитывать, что громкость «подавляющего» сигнала LRAD превышает болевой порог человека и акустическая волна может привести к повреждениям внутренних органовФотография: lradx.comРуслан Пухов, директор Центра анализа стратегий и технологий: «Совершенно очевидно, что привлекать людей на опасную и непрестижную службу можно только большими деньгами. Профессиональных военных будет не хватать теперь всегда. Если раньше военный был человеком, стоящим на страже родины, то теперь в глазах людей — это если не лузер, то какой-то непонятный фрик. Благородная парадигма, что общество держится в значительной степени на военных, умерла. К тому же человеческая смерть — это не только трагедия для ­семьи, но и шок для общества. Значит, все больше будут применяться беспилотные аппараты, роботы для разминирования. Смерть одного человека может обходиться дороже, чем самый современный танк».

Игорь Коротченко, главный редактор журнала «Национальная оборона»: «Будет расти роль высокоточного оружия на межконтинентальных расстояниях — крылатые ракеты, гиперзвуковые ракеты, беспилотные летательные аппараты с ударным оснащением. Лет через двадцать могут быть изменения серьезнее, ­например, появление гиперзвуковых разведывательных комплексов. То есть это такая война, которая ведется без непосредственного присутствия человека на поле боя, он дистанционно управляет ее ходом. Кроме того, нас ожидает бронетехника пятого поколения: экипаж будет находиться в бронекапсуле, боекомплект будет вынесен за пределы зоны обитаемости, а система сенсоров позволит в значительной степени автоматизировать управление танком. А будущее за модульной бронетехникой, которая будет складываться из таких «кубиков», располагающихся на единой платформе, а каким она вооружением будет оснащаться, можно решать в каждом случае отдельно. Вполне возможно, что появятся в будущем и средства дистанционной нейтрализации ядерных зарядов на основе физики высоких энергий. Например, сброс мелкодисперсных аэрозолей, которые делают невозможным подъем в воздух самолетов: просто-напросто все склеивается, аэродром весь липкий. Или вот роботы-мулы, например, интересная разработка — на них можно погрузить свое снаряжение и спокойно шагать рядом налегке».

Как будут воевать: новая структура армии и перспективы ядерного конфликта

Битвы в городах и гражданский характер войны увеличивают роль спецназа — в Тайване бойцов экипировали пуленепробиваемыми масками, которые, помимо защиты, обеспечивают и выдающийся эффект внушенияФотография: SPSOAUNION/flickrАлександр Гольц, заместитель главного редактора «Ежедневного журнала»: «Мы находимся сейчас ровно в середине научно-технической революции в военной сфере, которая кардинально меняет наши представления о поле боя. Появилось новое пространство для ведения боевых действий — информационное. Термоядерный конфликт рассматривается исключительно российскими экспертами, которые выполняют приказ партии и правительства. Официальная российская стратегия является пародией на холодную войну, на ядерное сдерживание. Но ядерное сдерживание устарело и уже не является элементом современной политики. Трудно представить, что Россия нанесет удар по стране, в ценных бумагах которой находятся все ее золотовалютные резервы. Я уже не говорю о семьях и капиталах людей, принимающих решение. Все это больше похоже на пародию».

Игорь Коротченко, главный редактор журнала «Национальная оборона»: «Американцы хотят отказаться от ядерного оружия, потому что сегодня они обычными средствами вооружения могут добиваться всего того же, но на более высоком технологическом уровне. Мы пока не отказываемся, просто потому что для нас ядерное оружие безальтернативное. Но это не оружие для боя, а способ достижения глобального паритета и мировой стабильности».

Павел Фельгенгауэр, военный обозреватель «Новой газеты»: «Войска становятся все более самостоятельными — полномочия теперь спускаются вниз, оказываются в руках более мелких подразделений. Россия в этом смысле отстала навсегда. Мало того что техника старая — российские вооруженные силы с их системой подготовки не годятся для ведения войн нового поколения. У нас в принципе в обществе не принято делегировать полномочия, а без этого теперь никак».

Где будут воевать: города, космос и партизанщина

Руслан Пухов, директор Центра анализа стратегий и технологий: «Войны будут, и будет их достаточно. Та концепция, которой Россия придерживается со времен Примакова, — мультиполярный мир, блок Россия — Индия — Китай подразумевает развязывание рук для боевых действий: ведь если все равны, то это означает, что на тебя не может никто цыкнуть. Это означает, что государства все больше и больше будут прибегать к силе или будут готовы, что к ним применят силу. Мы видим процессы сокращения военных бюджетов в Европе, но в странах вроде Индии, Бразилии или Китая бюджеты увеличиваются».

Производимые компанией CILAS средства для обнаружения снайперов определяют местонахождение стрелка с высокой точностью и в автоматическом режиме — лазерное сканирование обнаруживает окуляры прицела винтовки, отражающие свет иначе, чем обычная поверхность, практически моментальноФотография: eurosatory.comИгорь Коротченко, главный редактор журнала «Национальная оборона»: «Раньше битвы вроде Сталинградской или в Грозном были редкими, теперь все чаще театром военных действий становятся города. Человечество же в них живет — никто не будет выходить в чисто поле, чтобы стать удобной мишенью. Городская застройка дает слабому противнику преимущество — это одна из причин, почему союзники так долго возились в Ливии. Небольшое количество сплоченных людей, не боящихся жертвовать жизнью, в городских условиях может составить массу проблем даже современным войскам. Определенно не будет классических операций, как во времена Второй мировой, — с огромными армиями и с крупными сражениями. Сегодня есть тенденция в сторону воздушно-космических сражений. Космические системы становятся ключевыми, именно через космос осуществляется военно-техническое превосходство».

Павел Фельгенгауэр, военный обозреватель «Новой газеты»: «Нарастает разрыв между странами продвинутыми в военном плане и отсталыми. Получается война испанцев с индейцами — несколько человек могут обратить в бегство тысячи. Даже если мы возьмем Афганистан: там соотношение потерь между местными боевиками и американскими солдатами — пятьдесят к одному. В то же время примитивные виды вооружения тоже совершенствуются — удешевляются фугасы, ширится использование «ходячих бомб», когда вместо робота есть самовзрывающийся человек, но это паллиатив, к победе это привести не может, только затянуть конфликт. Хотя и передовой державе в такой ситуации одержать верх почти невозможно».

Александр Гольц, заместитель главного редактора «Ежедневного журнала»: «Угрозу друг другу представляют уже не государства, а, условно скажем, негосударственные объединения. Это необязательно террористы: вот талибы — вполне крупная организация, но с совершенно другой логикой, внегосударственной. А когда угрозы перестают носить государственный характер, вся картина меняется. Потому что организация, которая находится на территории государства, может быть заинтересована в том, чтобы по нему нанесли серьезный удар. При этом война высокотехнологичных государств — самый маловероятный сценарий на сегодняшний день. Куда вероятнее продолжение локальных конфликтов, когда с высокотехнологическими нациями воюют партизаны. А ведь все эти современные достижения совершенно бессильны против крестьянина с мотыгой, который бьет экипированного с ног до головы солдата этой мотыгой по голове, ­когда тот поворачивается к нему спиной».

Пистолет Liberator

Себестоимость 615 р. за пластик

Время печати 4 часа

Дополнительные детали Liberator — это огнестрельное оружие, которое почти полностью можно напечатать из пластика, за исключением бойка и патронов. Однако на территории РФ боевые патроны можно купить только с соответствующим разрешением.

Результаты теста Liberator был распечатан редакцией не полностью, так как ­подобное изготовление оружия является нарушением статьи 223 УК. Мрачные предсказания, что распространение 3D-принтеров приведет к гражданским войнам, неоправданны — достаточно запретить распространение патронов в тех странах, где оно неограниченно. Главное в Liberator совсем не опасность, а гениальность инженерии: его пружины, сделанные целиком из пластика, могут стать основой для многих других, абсолютно безопасных приспособлений — от бельевой прищепки до заводной игрушки.

Настольная лампа

Себестоимость 1130 р. за пластик плюс 250 р. за дополнительные материалы

Время печати 5 часов

Дополнительные детали Шнур с выключателем, патрон для лампочки, сама лампочка и клей для фиксации патрона.

Результаты теста Теоретически можно не убивать полдня на поездку в IKEA и потратить это время на моделирование предмета интерьера на свой вкус. ­Однако на деле протягивание шнура и установка патрона — занятие муторное и несомненно более сложное, чем сборка икеевских товаров. Лампочка требуется люминесцентная и малой мощности, любая другая своим теплом расплавит плафон — в тесте была использована мощностью в 9 ватт, и за три часа ничего не испортилось. Плафон выглядит непривлекательно и хрупко. В общем, качество предмета в целом такое, что особого желания оставлять его на столе нет.

Микроскоп

Себестоимость 765 р. за пластик плюс 100 р. за фонарик

Время печати 8 часов

Дополнительные детали Любой фонарик для подсветки снизу, небольшое стеклышко или кусок пластика, чтобы класть на него исследуемые образцы, и четыре линзы от одноразовых пленочных фотокамер. Стоят такие камеры в районе 500 р., но в фотолабораториях могут бесплатно отдать использованные.

Результаты теста В России одноразовые фотоаппараты не распространены, так что линзы удалось раздобыть только разного размера от разных камер. В какой-то момент вроде бы даже удалось с их помощью что-то разглядеть, но из-за шаткой конструкции зафиксировать это положение не удалось. Видимо, пока сами линзы нельзя будет тоже распечатывать на принтере, создание оптических устройств в домашних условиях останется занятием муторным и бестолковым.

Расческа

Себестоимость 57 р. за пластик

Время печати 1 час

Дополнительные детали Стержень от шариковой ручки.

Результаты теста У этой модели отсутствуют скрепляющие винты (предполагается, что их можно и так найти дома), но диаметр отверстий как раз такой, чтобы туда плотно вошли обрезки стержней от шариковой ручки. Результат получился достаточно прочным, чтобы причесать нескольких сотрудниц редакции. По их наблюдениям, расческа волосы не цепляет и не электризует. То, что пластик гибкий, делает причесывание удобным. Вполне вероятно, что в скором будущем, когда принтеры станут работать быстрее и качественнее, такие простые бытовые предметы можно будет не покупать и не искать в спешке, а просто распечатывать перед выходом из дома.

Чашка

Себестоимость 72 р. за пластик

Время печати 1,5 часа

Дополнительные детали Не требуются.

Результаты теста Для печати посуды используется органический, экологически чистый полилактид, который изготавливают из биомассы (свеклы, кукурузы). Есть и проблема — полилактид недолговечен и, как выяснилось, ненадежен. С холодной водой получившаяся чашка справилась без проблем, но стоило залить кипяток — и посуда стала мягкой на ощупь и вскоре протекла. Возможно, при более плотной печати этого бы не произошло — но сама печать растянулась бы часов на шесть. Также вероятно, что AБC-пластик, выдерживающий температуру до 240 градусов, с задачей справился бы, — но пить из получившегося стакана могло бы быть опасно для здоровья.

Сергей Филонов, вице-президент по технологии Crowdage Academy, владелец автомобиля Tesla: Когда я регистрировал в ГАИ ее, пришлось вводить новую учетную запись. Ее просто не было в базе.

Андрей Подшибякин, генеральный директор агентства Social Insight, журналист: У нее еще и выхлопных труб нет. То-то, должно быть, в ГАИ удивились.

Филонов: Это еще что. Вы не видели, что у нее под капотом! (Безуспешно пытается открыть капот в течение минуты.) На самом деле она умнее, чем кажется. (Капот открывается. Под ним — пустота.) Вот.

Подшибякин: Ничего себе, два багажника! А сложно ее заряжать? Что, прямо от обычной розетки заправляется?

Филонов: У нее есть штатная зарядка, а я купил два дополнительных комплекта. Они вешаются на розетку и одной стороной вставляются как бы на место бензобака. С мощности в 12 киловатт заряжается за ночь. С полной зарядки она показывает запас где-то 450 километров, но это по трассе. В Москве так не получается, тем более что газку хочется поддать, а газок здесь — 4,2 секунды до ста. Больше 250 километров за день у меня по Москве еще не выходило, а это за ночь полностью восстанавливается. Но я и столько не наезжаю, я же не таксист.

Подшибякин: Не таксист, а шашечки сбоку нарисованы.

Филонов: А, это… Это просто реклама нашего сервиса intaxi.ru. Хотя несколько раз меня пытались ловить на светофоре, подбегали, думали сесть. Слава богу, что ручки внутрь заходят и дверь так просто не открыть.

Подшибякин: Не попадали в ситуацию, когда вы едете и понимаете, что заряд ­заканчивается — и все, непонятно, как дальше?

Филонов: Я понимаю, на что я подписался, и стараюсь в нее не попадать. Но это не так интересно. Вот лучше смотрите: мы тормозим, а она что делает? Рекуперирует энергию! То есть тормозом практически не пользуешься — когда газ бросаешь, она 98% энергии качения перерабатывает. Тут почти как в бэтмобиле — помните, там одна педаль для газа и для тормоза была? И для колодок это хорошо, ведь любая фрикционная конструкция — это диссипация энергии.

Подшибякин: Без сомнения! А дорого заряжать?

Филонов: 68 рублей — полная зарядка. Это если по ночному тарифу. Кстати, в ней еще такая возможность заложена: оттого что разные есть тарифы, дневной и ночной, вы, если у вас дом частный, можете использовать машину как бесперебойный источник питания. То есть вы ее за ночь заряжаете по ночному тарифу, а днем питаете дом электричеством от нее. Экономия!

(Рядом останавливается черный Maserati. Водитель высовывается из окна: «Скажите, она полностью электрическая?» — «Да, полностью». — «Обалденно». Maserati уезжает.)

Подшибякин: А как вам пришла в голову идея вообще ее купить?

Филонов: Да я следил же за ней. В основной массе народ не понимает этого, ­думает, что дорого. А зря. Она ведь не ломается, дешева в эксплуатации, сервис простой.

Подшибякин: А «фискером» (аналогичный американский автомобиль производства Fisker Automotive. — Прим. ред.) не интересовались?

Филонов: Так это же гибрид, а не электромобиль. У него все равно бензиновый двигатель. А я вот после этой машины стал отдавать себе отчет, когда пересаживаюсь за руль другого автомобиля, что впереди у тебя мотор, где каждую минуту много тысяч раз происходят взрывы, а под тобой сто литров горючей жидкости — то есть ты потенциальный шашлык.

(Подшибякин пересаживается за руль, делает фотографию айфоном.)

Подшибякин: Это я на память. Ой, какая она мягкая-то, как по подушкам едем.

Филонов: Да вы надавите-то на газ.

Подшибякин: Ой, ну стремно как-то.

(Tesla разгоняется до сотни за положенные четыре секунды.)

Подшибякин: Космос.

Филонов: А вот в чем проблема с ней. Родная карта стоит, которая 3G обеспечивает, только в Америке работает, а здесь нет. И ей очень тоскливо. Она все время пишет: «Car needs service». Уже вышла новая прошивка, она хочет прошиться, потому что чувствует необходимость, но не может. Это нам с вами без интернета плохо, а для нее это просто impossible. Видите, сенсорная панель реагирует неохотно, скорости чуть перепутаны. Но это некритично, я с этим нормально езжу. Но можно и к российской сети при желании подключить.

Подшибякин: Вас не пугает, что они загораются от аварий?

Филонов: Для того чтобы испугаться, нужно привести статистику по возгораниям к одному знаменателю и сравнить машину обычную и электромобиль. ­Если посмотреть, то такая машина пока в три раза меньше горит, чем обычная. Здесь какой эффект: люди считают, что на самолете летать опасно, потому что по телевизору постоянно показывают, как падают самолеты. Вот и загоревшаяся Tesla привлекает куда больше внимания, чем сгоревший Porsche.

Подшибякин: А как люди в потоке реагируют?

Филонов: На светофоре многие предлагают померяться лошадями. Видят, что какая-то тачка прикольная, но не понимают, что перед ними. Ну что, пока еще ни у кого не получалось обогнать меня. С Ferrari я, правда, не тягался. Но Brabus 7.3 Biturbo я со светофора сделал. Мужик был чудовищно разочарован: у него машина ревет как ракета, а я бесшумно вышел вперед и испортил ему настроение.

Подшибякин: Я о цене хотел спросить еще.

Филонов: Мне она обошлась в 109 тысяч долларов плюс еще 25 тысяч за перевозку самолетом. И 60 тысяч долларов я уплатил на таможне — пошлина с обычных машин взимается по объему двигателя, но с ней такой номер, разумеется, не срабатывает и приходится платить от цены.

Подшибякин: Как полтора «кайенна».

Филонов: Обидно, конечно, что таможня берет почти столько же, сколько люди, которые этот автомобиль делают. Государство не думает строить заводы и запускать сложные технологии — зачем, когда можно просто обирать людей на входе.

Реально ли глобальное потепление?

Владимир Катцов, директор Главной геофизической обсерватории: «Из российских газет может создаться ложное впечатление, будто бы есть разные равноценные точки зрения на изменение климата и его причины. Это медийное искажение: подавляющее большинство скептиков, которые высказываются в прессе, что глобального потепления нет, составляют физики, астрономы, биологи и другие люди, далекие от климатологии. Среди профессионалов давно уже есть консенсус: глобальное потепление существует и главную роль в нем играют парниковые газы, которые производит человечество. И началось это не вчера. Каждое из последних трех десятилетий было теплее, чем любые другие декады за полтора века климатических наблюдений. Раньше нас упрекали в недостатке данных и несовершенстве методов моделирования будущего, но теперь поводы для неопределенности и упреков остались едва ли.

В новом докладе IPCC (Межправительственная группа экспертов по изменению климата. — Прим. ред.) есть четыре сценария — благоприятный, два средних и один неблагоприятный. По какому из них мы пойдем, напрямую зависит от ограничения выбросов. Расчеты показывают, что к концу XXI века температура поднимется не меньше чем на полтора-два градуса, при условии что выбросы парниковых газов останутся примерно на сегодняшнем уровне. Может показаться, что это немного, ведь за день у нас температура меняется и на пять, и на десять градусов. Однако речь идет не о погоде, а о средней температуре на поверхности Земли. Представьте себе температуру человека: в ней важны десятые градуса. Если 36,9 мы считаем почти нормальной, то 37,1 — это уже болезнь. Если температура тела поднимается на полтора-два градуса, мы вызываем скорую, а если на четыре градуса, то и скорую вызывать уже поздно. Климат — такая же сложная система, и последствия «болезни» могут быть такими же тяжелыми.

Остановить потепление уже невозможно. Однако можно его замедлить и предотвратить проблемы, которые с ним связаны. Чтобы удержать рост температуры в пределах двух градусов, можно выбросить еще не более 250 миллиардов тонн углерода в атмосферу. Для сравнения: за последние 100–120 лет мы уже ­сожгли полтриллиона — и сейчас люди сжигают около 10 миллиардов тонн ежегодно. То есть если выбросы парниковых газов останутся на прежнем уровне, то свой «углеродный кредит» человечество израсходует уже к 2040 году».

Чем оно грозит людям?

Борис Ревич, руководитель Лаборатории прогнозирования качества окружающей среды и здоровья населения Института народнохозяйственного прогнозирования РАН: «Сложно сказать, насколько аномальная жара 2010 года в Москве свя­зана с глобальным потеплением. Большинство климатологов склоняются к тому, что не очень. Однако то, что волны аномальной жары с глобальным потеплением ­будут приходить все чаще, это научный факт. И после того как мы перенесли ту страшную жару, ни у кого не осталось сомнений, насколько она может быть опасной. В нашей лаборатории мы занимаемся изучением того, как люди реагируют на разные волны тепла. В частности, мы смотрим на смертность. То, что с ростом температуры увеличивается число сердечно-сосудистых заболеваний, это довольно очевидно. Но есть и менее очевидные последствия резкого потепления. В докладе IPCC, который мы готовим и опубликуем будущей весной, очень много данных о связи, например, с аллергическими заболеваниями. С потеплением многие растения начинают цвести раньше и активнее, выбрасывают больше пыльцы. В результате все больше людей страдают аллергиями. Еще — рост психических отклонений. По статистике четко видно, что температурный стресс провоцирует суицидальные тенденции и часто служит последней каплей для неуравновешенных людей, которые склонны к самоубийству.

На изменения климата тонко реагирует все живое, и это может отразиться на нашем здоровье. Например, распространение многих инфекций зависит от климата. Болезни, которые были только на юге, с потеплением поднимаются севернее. Например, в прошлом году в Ростовской и Астраханской областях возникли вспышки геморрагической лихорадки Нила — это типичные тропические болезни. Из нового доклада по изменению климата видно, что если температура будет расти, то на Дальний Восток, в южную часть Европы и в Среднюю Азию  придет малярия».

Чем оно грозит экономике — и как с ним бороться?

Борис Порфирьев, экономист, заместитель директора Института народнохозяйственного прогнозирования РАН: «Главная проблема с изменениями климата не в том, что он станет в среднем теплее, а в том, что он станет более непред­сказуемым. А это опасно и для севера, и для юга. В Арктике, например, во время потеплений тает Вечная мерзлота, на которой стоят здания, а главное — трубопроводы, это приводит к авариям и протечкам. В южных регионах страны повышенная засушливость приводит к недостатку пресной воды, снижению урожайности и так далее. Есть два подхода к решению этой проблемы: сокращение выбросов парниковых газов и адаптация к меняющимся условиям. Некоторые эксперты также предлагают разные способы искусственно менять климат — улавливать из атмосферы парниковые газы или распылять аэрозоли, которые обладают «охлаждающим эффектом». Первое, однако, слишком дорого (хранилище углекислого газа стоит в среднем миллиард долларов), а второе небезопасно с точки зрения экологии.

Сторонники максимального сокращения выбросов любыми средствами предлагают притормозить темпы экономического роста и строить только самые современные, экологически безопасные предприятия и электростанции на возобновляемых источниках. Однако это приведет к падению доходов, ухудшению уровня жизни и сокращению инвестиций, в том числе в промышленность и энергетику. А чтобы сократить выбросы, нужны новые, экологически чистые технологии, для которых необходимы инвестиции. А чтобы были инвестиции — нужен экономический рост. Чтобы эффективно адаптировать экономику к глобальным изменениям климата, новые технологии нужны во всем мире. Но технологии защищены патентами и многим развивающимся странам они не по карману. На саммитах по изменению климата происходит один и тот же диалог. Развитые страны говорят: нужно внедрять новые технологии. Индия, Китай, ­Африка и прочие им отвечают: мы бы рады, но покупать у вас эти технологии мы не можем, дайте нам их. Бесплатно передавать никто, конечно, не хочет, ведь это невыгодно и противоречит рыночным принципам. Получается замкнутый круг. В России другая проблема: у нас большая, но очень несовременная и непродуктивная экономика. Хотя мы постоянно слышим про модернизацию, на деле мало что происходит. При этом деньги в стране есть, но масштабные инвестиции в развитие технологий почти отсутствуют — и это большая проблема. В итоге по выбросам мы на третьем месте, по ВВП — на шестом.

В 2004 году вступил в силу Киотский протокол, который подразумевал сокращение выбросов парниковых газов. Прошло почти десять лет, а выбросы продолжают расти. Единственный прок от этого документа в том, что это первый реальный прецедент экономического регулирования экологических проблем на международном уровне. Сейчас в Варшаве обсуждается новое всеобъемлющее соглашение о сокращении выбросов, которое в 2015-м должны будут подписать все страны, а с 2020-го оно начнет действовать. Я настроен скептически — такое соглашение означает серьезные обязательства, которые будут явно тормозить экономический рост многих стран. Однако полностью отложить решение климатических проблем в долгий ящик не получится. В отдаленной перспективе изменения климата могут привести к очень серьезным последствиям: с ростом океана может потребоваться переселение целых городов, что означает еще более мощное потрясение для мировой экономики. А значит, договариваться и решать эту проблему придется в любом случае, причем уже сейчас».

Автомобили будут ездить сами

Самостоятельно передвигающиеся машины должны решить сразу несколько проблем: снизить аварийность, вернуть человечеству время, уходящее на вождение, и позволить автомобилистам пить по пятницам. Разработкой таких машин в данный момент занимаются в Google — уже даже было проведено испытание в условиях реального уличного трафика. На пути прогресса стоят как технологические препятствия (на автостраде тестовые автомобили Google чувствуют себя отлично, но городские улочки даются им сложнее), так и закон: власти пока что не горят желанием пускать такие автомобили на дороги общего пользования.

Сергей Мальцев, генеральный директор RoboCV: «Сейчас есть два направления развития, способные в перспективе привести к беспилотным автомобилям на наших дорогах. Первое — помощник водителя, автоматизирующий часть операций вроде движения в пробке и парковки. Со временем эта технология может эволюционно дойти до полного управления машиной. Второе направление — технологии для движения на закрытых территориях вроде индустриальных объектов. Там люди проинструктированы, процессы четко настроены и движение гораздо легче организовать. Эти технологии тоже могут позже выйти из закрытых пространств на дороги общего пользования. Мы сейчас занимаемся вторым направлением, потому что для него уже сейчас есть рынок и можно продавать продукт».

Интернет будет работать даже в диких джунглях

Судя по всему, непокрытых высокоскоростным доступом в интернет точек на планете довольно скоро не останется — например, есть амбициозный гугловский Project Loon по раздаче интернет-подключения с воздушных шаров из стратосферы (он сейчас в стадии эксперимента). Хотя многим кажется, что с интернетом на планете все и так уже неплохо, некоторым компаниям не дает покоя тот факт, что миллиарды людей все еще не могут видеть интернет-рекламу.

Питер Линдер, руководитель отдела разработок Ericsson: «У детей, рожденных в этом десятилетии, будет по умолчанию двойное гражданство: одно — в привычном смысле, обусловленное местом рождения, второе — технологическое. По нашим прогнозам, к 2020 году в мире будет порядка 50 млрд подключенных к интернету устройств. Возможность подключения будет в скором времени основной характеристикой окружающих нас вещей. Например, компания Disney запустила подключенный браслет в своих парках развлечений, который позволяет заранее бронировать билеты на аттракционы. Мы наблюдаем рождение новой эры носибельных гаджетов. Чем больше устройств становятся частью этой системы, тем сильнее меняются наши привычки. На смену традиционной модели владения приходит модель, где важен неограниченный доступ к продуктам и услугам через аренду, стриминг, шеринг, подписки и т.д. Будь то мультимедиаконтент, автомобиль, квартира или электричество».

Можно будет управлять техникой жестами

Технологии Kinect и Leap Motion уже умеют распознавать жесты с помощью камер. А еще не выпущенный браслет MYO предлагает считывать электрическую активность мышц рук. Смартфоны тем временем обзаводятся специальными процессорами, следящими за их собственным расположением в пространстве (Moto X, iPhone 5S). Техника, когда-то заменившая людям реальный мир виртуальным, ­теперь сама вовсю изучает физические свойства тел вокруг себя.

Константин Жуков, IT-директор компании Oriense: «Я считаю, что управление жестами не станет повсеместным и по-прежнему будет применяться в основном для игр. Но технологии, стоящие за управлением жестами, перспективны и могут найти немало применений в других областях. Появление Kinect стало настоящей революцией в компьютерном зрении. Kinect стал активно применяться в робототехнике, дополненной реальности, а также для помощи людям с ограниченными возможностями. Например, мы используем подобный ему сенсор в устройстве для помощи слепым, а коллеги из компании IS2you — в интеллектуальной тележке, сопровождающей человека в инвалидном кресле».

Сексом будут заниматься на расстоянии

Устройства, позволяющие доставлять удовольствие дистанционно, продаются уже сейчас: Realtouch и Fundawear передают прикосновения рук. И это только начало — вполне вероятно, что в будущем эти же технологии позволят передавать тактильные ощущения (а потом и, например, запахи) по всему телу. А по-настоящему интересно будет, если к этому делу подключат виртуальную реальность: благодаря идущей сейчас разработке шлема Oculus Rift она перестает быть «той никому не нужной штукой из 90-х».

Ольга Милорадова, психотерапевт: «Уже в современном обществе подросткам, да и многим взрослым, все сложнее устанавливать контакты в реальном мире, и все чаще знакомства и романтические отношения завязываются в соцсетях, на сайтах знакомств — в общем, в интернете. Если речь идет о здоровых людях, то чаще всего эти знакомства все же переносятся в реальную жизнь. Потому как человеку все же нужен реальный тактильный контакт, запахи, вкусы другого человека и, несомненно, секс. Представьте, что только зарождающиеся гаджеты, имитирующие секс, достигнут куда больших высот. В сочетании с нарастающей аутизацией детей и тем фактом, что людям все сложнее непринужденно касаться друг друга или устанавливать контакт глазами, — все это ведет к тому, что живые отношения постигнет та же участь, которая вскоре ожидает бумажные книги. Люди склонны к избеганию сложностей, так куда уж проще: идеальный секс не выходя из дома. Уже сейчас у многих куда более бурные отношения случаются в онлайн-переписке, осталось только решить проблему зачатия. Впрочем, проблема ли это? Робот-курьер с доставкой спермы на дом?»

Обед будут печатать на 3D-принтере

С нашумевшей питательной смесью Soylent, якобы заменяющей всю необходимую человеку пищу, все неясно: серьезных исследований, подтверждающих или опровергающих ее эффективность, пока что не появилось. Однако этим эксперименты с едой не ограничиваются: например, пищу пытаются изготавливать с помощью 3D-принтеров — принтеры Choc Edge, печатающие шоколад, уже можно купить в интернете. Если представить, что универсальная питательная смесь все-таки существует, то она как раз может в такие принтеры и заправляться — в сочетании с нужными ароматизаторами и красителями в итоге может получиться хоть клубника со вкусом лосося. А недавно был съеден первый гамбургер из искусственного, выращенного из стволовых клеток, мяса (правда стоит пока такой дороже квартиры в Москве).

Николай Кукушкин, биолог: «Я уверен, что Soylent или другие «заменители еды» станут гораздо более массовыми и популярными — но только в качестве альтернативы бутербродам и шоколадным батончикам. До возможности полной замены рациона без ущерба здоровью нам пока очень далеко. «Правильная еда» — это слишком сложное понятие. Может показаться, что мы знаем о ней практически все, но такое впечатление обманчиво — человечество уже попадалось на эту удочку, и не раз. Ученое сообщество возлагает большие надежды на искусственное мясо — прежде всего, в качестве альтернативы современному индустриализированному животноводству, создающему огромное количество реальных и потенциальных проблем для окружающей среды. Вполне возможно, что в ближайшие десять лет эта технология разовьется очень сильно, — но для того чтобы внести вклад в продовольственный рынок, мало достойных вкусовых качеств и низких цен. Необходимо серьезное изменение в менталитете потребителя, а на это может уйти не одно десятилетие».

Заряжать гаджеты от розетки больше не придется

Формально беспроводная зарядка существует и сейчас: кладешь телефон на заряжающую поверхность. Но в поездки надо брать всю эту поверхность с собой. Но есть и другие решения — например, уже придумана женская сумочка, в которой телефон всегда автоматически заряжается с помощью недавно изобретенного тканевого аккумулятора, питающегося от солнечной энергии. Со временем ­радиус действия беспроводной зарядки увеличится, их начнут ставить в кафе и общественных пространствах, да и само время жизни аккумуляторов станет дольше — и о проблеме вечно садящейся батарейки можно будет забыть.

Дмитрий Лопатин, сооснователь Wira Energy: «Удобство беспроводной зарядки не только в отказе от проводов. Важно также, что ее легко сделать антивандальной и установить в местах общественного пользования (розетки залепляют жвачками, а размещать их на открытом воздухе не всегда безопасно). Однако у беспроводной зарядки лидирующего стандарта Qi радиус действия составляет 2 см — телефон должен лежать на коврике, в то время как при зарядке с помощью провода мы можем телефон использовать. Поэтому, хотя в ближайшие 2–3 года распространяться будет Qi, в дальнейшем на рынок могут выйти более дальнобойные системы. Наша компания сосредоточилась на двух направлениях: в одном дальность составляет до 2 метров, а передача идет маломощным направленным лучом на частотах вайфая, в другом дальность до 30 см и используются частоты NFC. Помимо гаджетов есть еще две области, где эта технология актуальна: электромобили и медицина. Имплантаты все шире распространяются, и для их питания также необходима безопасная беспроводная подзарядка».

Можно будет сходить на концерт Nirvana или группы «Кино»

В 2005-м Gorillaz нашумели своим голографическим выступлением на MTV ­Europe Music Awards, в 2010-м на сцене в виде голограммы появилась японская виртуальная певица Хацунэ Мику (другое концертное воплощение для нее, в общем-то, и невозможно). Но настоящим фурором стало выступление на фестивале Coachella в 2012-м рэпера Тупака, убитого в 1996-м. Технология уже есть, осталось только разобраться с правами и можно собирать «Вудсток» 1969 года.

Андрей Саморуков, промоутер: «Сейчас в концертной индустрии дефицит молодых артистов, способных собрать серьезные площадки: за последние годы мало кто, помимо Леди Гаги, заявил о себе по-настоящему громко. В такой ситуации хочется воспользоваться возможностью воскресить героев прошлого. Однако паразитирование на прошлом ведет к стагнации. Голографические выступления не имеют ничего общего с традиционными концертами, где крайне важны энергия артиста и единение зала с ним. Но можно считать их принципиально новой формой шоу, и в этом качестве они могут быть востребованы. С организационной точки зрения, вероятно, это будет ближе к индустрии мюзиклов, где в центре представления не артист, а декорации. Причем один и тот же мюзикл может одновременно идти в разных городах. Попытка использовать образ Виктора Цоя приведет скорее к негативной реакции в России, чего не скажешь об Америке, где подобные шоу с Бобом Марли будут пользоваться успехом».

Люди станут киборгами

Уже сегодня компания Advanced Arm Dynamics устанавливает пациентам вместо обычных протезов функциональные бионические руки, которыми можно, например, печатать на клавиатуре. Есть похожие разработки и в области глаз: теоретически даже после полной потери зрения можно будет видеть цифровую картинку. Бионическим рукам и ногам пока не хватает двусторонней связи — чтобы не только получать команды от мозга, но и отправлять ему тактильные, болевые, температурные и мышечные отклики. Однако и этот барьер уже почти преодолен учеными Университета Чикаго. Если искусственные тела станут совершенней органических, это заставит здоровых людей задуматься об апгрейде.

Николай Кукушкин, биолог: «Отправлять команды мышцам, в принципе, довольно просто: речь идет о небольшом количестве мышц и нескольких битах информации в секунду. Гораздо сложнее с обратной связью, без которой крайне трудно управлять бионической конечностью. Понять, как именно в мозгу распределяются чувствительные сигналы и как мы можем их вызвать искусственно, гораздо сложнее. Но нейробиология сегодня развивается взрывообразно, как с фундаментальной, так и с практической точки зрения. Вполне возможно, что за десять лет нам удастся расшифровать если не все, то основные связи между нейронами, — на что-то подобное в этом году Европейское сообщество выделило аж два мил­лиарда евро. Если нам удастся это сделать, то принципиальные преграды для превращения людей в киборгов будут сняты».

Кирилл Рогов, политолог: Распад России — это такая стандартная фээсбэшная ­тема. Она всегда возникает, когда нужно сбросить гражданскую повестку со стола и включить повестку опасности и борьбы. Человек говорит: «У меня бумажник украли!» А ему: «Да ты что, тут распад России, какой бумажник! Забудь и вообще не заикайся об этом».

Олеся Герасименко, спецкорреспондент ИД «Коммерсант», автор книги «Неединая Россия»: Действительно, это такая ветряная мельница, которая еще и отвлекает от региональных проблем и позволяет не делать губернаторов более ­независимыми в своих решениях. Уже грозят законом, по которому полагается уголовное наказание за призывы к развалу страны. Думаю, его примут. Ведь как призыв у нас может быть квалифицировано что угодно. Так уже было с одним из моих героев в Архангельской области. Эта область очень бедная, там все ищут возможности получить хоть какие-то деньги из бюджета. И вот директор Поморского института коренных и малочисленных народов Севера, совершенно невинный человек, стал пропагандировать идею, что в Архангельской области ­живут поморы. В законодательстве закреплено понятие малого народа — ка­тегории, ­которой полагается ряд хороших льгот. Эти поморы все время себя сравнивают с ненцами, которые у них под боком, злятся, что у тех в юртах плазмы стоят, и борются за статус малого народа. В результате против директора возбудили уголовное дело — по официальной версии, за то, что, ругаясь на форуме с каким-то человеком империалистических взглядов, он написал фразу: «Вас сто сорок миллионов быдла, а нас сто пятьдесят нормальных людей». Он получил статью 282-ю за разжигание ненависти к национальности «русские». После тяжелого суда его оштрафовали на 100000 и запретили заниматься научной деятельностью. Он и его адвокаты уверены, что просто местные фээсбэшники нашли козла отпущения — главного сепаратиста, врага народа, желающего развалить Архангельскую область и примкнуть к Норвегии. Основной их уликой и аргументом была книжечка поморских сказок, изданная им на поморском диалекте и норвежском языке.

Владислав Иноземцев, экономист, основатель Центра исследований пост­индустриального общества: Согласен, что тема распада страны — вброшенная. Но можно посмотреть на это с другой стороны. Конечно, Россия очень разная — и этому есть исторические предпосылки. Но все, что могло с ней произойти, уже случилось в 90-е. Последнее десятилетие все конфликты в мире идут по национальному признаку. У нас же можно говорить о поморах, о якутах, ненцах и чукчах — но государствообразующей нацией они стать не могут, да и не хотят. Мы живем в стране по сути моноэтничной. Исключение составляет очень мало территорий вроде Тывы и Северного Кавказа. Все национальные территории уже отпали от России в 90-е. Мы тогда потеряли, и даже больше, чем могли бы. К примеру, русская часть Казахстана и Украины могли бы и не уходить. Отпад еще каких-то территорий мне кажется маловероятным. К тому же 80–90-е в мире были периодом оживления бывших имперских территорий, когда все стремились разойтись по своим квартирам. Но 2000-е — период совершенно противоположный, Европа интегрируется, Юго-Восточная Азия тоже. Экономика уже давно ­доминирует над политикой, и все понимают, что лучше вместе, чем порознь. Не вижу шансов, что по сути мононациональная страна в период, когда все кучкуются, начнет разбегаться. Единственный очаг такой опасности — это Кавказ.

Рогов: Северный Кавказ — это еще один очаг, который все время позволяет определенным политическим силам сбрасывать со стола гражданскую политическую повестку. Мол, под нами закопана такая мина, с которой могут справиться только силовики. Они все время с этой миной работают, но никогда ее не разминируют, потому что от этого зависит их политическая выживаемость. А раз страна — это минное поле, то гулять по ней никому, кроме них, нельзя. Но на самом деле, с моей точки зрения и с точки зрения очень большого числа граждан России, нет такой проблемы: хотят — пускай отделяются.

Герасименко: В Москве никто всерьез не станет говорить: «Хочет Владивосток — пусть отделяется». А про Кавказ многие выдвигают именно такую идею. В этом смысле Кавказ — единственная область, где эта навязанная государством идея опасности распада имеет основания. Но тут сепаратистскими можно назвать скорее настроения русских, чем самих кавказцев.

Иноземцев: Я не за то, чтобы Кавказ отделялся, честно говоря. Но я бы предложил не переставать их кормить, а перестать под ними ходить. Мы все помним выборы 2011 года. Если бы Северный Кавказ проголосовал в среднем так же, как проголосовала остальная страна, «Единая Россия» бы не получила большинства в Госдуме. Это значит, что в 2011 году партия «Единая Россия», накачав Кавказ деньгами и получив там 99%, обрела власть над всей страной. Вот это мне не нравится. Северный Кавказ — это территория, захваченная Российской империей с большими кровопролитными боями. На сегодняшний день эта территория наша. Граждане, которые там живут, — граждане РФ. Они должны иметь те же права — социальные, экономические и все остальные. Но если уж мы эту территорию объективно кормим, зачем ей давать право управлять самой собой и еще заодно Россией в целом?

Герасименко: Вся эта молодежь, которая кричит, что Кавказ не нужен, просто не видела Кавказа своими глазами. Наверное, этим людям кажется, что Кавказ — как Тверская область. А если бы они посмотрели на Каспий и все эти перевалы чеченские. Это же потрясающе красиво! Я очень люблю тему внутреннего туризма, который мы никак, к сожалению, не обустроим. Это может стать чуть ли не национальной идеей. А тогда, ребята, какой развал страны? У нас есть Алтай, где можно ходить на лошадях неделю и за все время встретить две-три деревеньки. А такое уединение — это самое дорогое, что есть сейчас в мире.

Рогов: Часто распад страны — это коллапс государственности. Россия трижды ­переживала коллапс государственности. Самый характерный и важный для нас сегодня пример — это Смута XVII века. В фээсбэшной логике, которая все переставляет местами, нам говорят: «Вот видите, нам нужен Иван Грозный, иначе ­будет распад России». На самом деле все произошло прямо противоположным образом: Иван Грозный уничтожил политическую систему, уничтожил боярскую знать, которая могла бы сохранять страну, по его вине пресеклась династия Рюриковичей. Для толчка достаточно было одной случайности: в конце правления Грозного случился Малый ледниковый период, который обеспечил несколько ­неурожайных лет и голод. Когда все построено на применении силы, а потом по каким-то причинам эта сила иссякает — возникает коллапс. Так было и с СССР. Цены на нефть уже один раз так сыграли и в принципе могут сыграть еще раз.

Иноземцев: В данном случае цены на нефть не будут работать так однозначно. СССР был очень централизованным государством, но там были и серьезные противоречия на окраинах. Сегодня падение цен на нефть не фактор раскола: если вашу нефть никто не хочет покупать, то смысла уходить еще меньше.

Герасименко: Да, сейчас Сибирь считает, что она может жить автономно, потому что она главный источник существования для всей страны. А если цены падают, то она перестает быть самоценной и остается просто куском пустыни.

Рогов: Я согласен. Просто важно понимать, что происходит не развал государства, а распад государственности. Упадут цены на нефть, Путин из Москвы звонит: «Я сейчас вам пришлю проверяющих из ФСБ», а ему: «Пошел ты знаешь куда со своими проверяющими». И все, вот и вся государственность.

Иноземцев: Вообще, наша элита мыслит категориями XIX века, имперскими. Территория и ресурсы, которые они полагают нашим главным богатством, на сегодняшний день являются большой обузой. Сегодня гораздо проще любой ресурс купить, чем захватить территорию, на которой он производится. Поэтому идея о том, что Китай хочет нас захватить, японцы жаждут оторвать Приморье, американцы смотрят на Чукотку… Да упаси бог, это безумная ответственность и колоссальные затраты. Они как покупают нефть, уголь и электроэнергию — так и рады дальше покупать. И в гробу они видали саму территорию. 

Рогов: Когда грянул кризис в 2008 году, Путин ввел пошлины на ввозные иномарки, чтобы поддержать АвтоВАЗ. АвтоВАЗ находится в Тольятти. И потому Путин сказал: мы будем субсидировать доставку этих машин через всю страну во Владивосток. Надо понимать, что это очень плохие машины. Они стоят очень мало, а после перевозки их через всю страну возникает такая отрицательная добавленная стоимость, что с подобными идеями легко развалить все что угодно. У нас же вообще особенная страна — большая и малонаселенная. Кроме того, она экономически довольно слабая. У нас много нефти, но мало внутренней энергии. И благополучие всей дальневосточной части России связано с Китаем, Японией и Кореей. Ее позитивное развитие может быть только при экономической интеграции в азиатский регион. В то время как европейская часть России должна быть интегрирована в Европу. Эта страна может жить в нескольких экономических зонах, и надо уметь извлечь из этого выгоду, а не наоборот. А такая переброска товаров с одного конца страны на другой — это идиотизм.

Иноземцев: Классический пример такого идиотизма — Транссиб. Якунин предлагает потратить триллионы рублей на то, чтобы в него инвестировать. Но посмотрите, что мы возим по Транссибу: 110 млн тонн в год, из которых приблизительно 35 млн тонн — уголь и руда, идущие в восточные порты на экспорт. Так вы поставьте, извините, корейский завод в Иркутске или Чите, переработайте уголь и руду в чушку, и чушка будет у вас занимать не 30 млн тонн, а 2 млн тонн. И вот ваш Транссиб разгрузился. Делать транзит по Транссибу — за это ­надо посылать в Кащенко немедленно, это диагноз.

Рогов: Ты не учитываешь одну проблему. Она называется шубохранилище. ­Нужно возить машины туда-сюда, чтобы шубохранилище жило.

Герасименко: Я разговаривала с мэром Владивостока — у него, кстати, очень здравые идеи. Он говорит: «Зачем я буду им здесь пагоды строить, у них самих пагод полно, лучше я покажу им Европу». Так, троллейбусы и автобусы им было бы дешевле купить китайские, но они купили немецкие. И теперь туристы действительно удивляются, фотографируются. Еда, фестивали музыкальные — все получается немножко лубочное, но европейское. Они говорят китайцам и японцам: вам не надо фигачить из Токио в Париж, мы европейская страна, и мы рядом с вами, будете у нас гулять по набережной, у нас тут белые люди и вообще все почти как там.

Иноземцев: В Курске, Чите, Красноярске люди, безусловно, чувствуют себя больше европейцами, чем люди в Рязани. Это совершенно очевидно. Они видят, что происходит через границу, — там чужая идентичность. Когда кто-то в Кремле говорит, что мы евразийцы, они крутят пальцем у виска: «Какие к черту евразийцы? Вы с ума сошли? Мы на 100% европейцы». Миссия России на Тихом океане — быть европейской страной в этой части мира. И это очень сильно можно и нужно эксплуатировать.

Герасименко: Больше всего шуток про «чужую страну Россию» — в Новосибирске и Калининграде.

Иноземцев: Что касается Калининграда. Мне кажется, что это огромный шанс понять, можем ли мы быть европейцами в полном смысле слова. Ведь анклав полностью отделен от страны. Значит, нужно отделить его еще сильнее. Поясню. Сейчас если калининградец едет в центр страны поездом через Литву, ему нужно пройти паспортный контроль. То же с паромом. А на самолете паспортного контроля нет. Нужно его ввести. Пускай самолет из Калининграда в Москву прилетает в международный терминал. Те, кто с русскими паспортами, быстро проходят, а иностранец, который въехал сюда через Калининград, сразу в Москву не попадет. После этого в одностороннем порядке отменяем визы Калининградской области с Европой. В результате у вас территория, на которой российские 13 процентов подоходного налога против 40% французских и пятидесяти — шведских. И тут же к вам приходят офшорные программисты, частные банки. Они выносят сюда свои офисы, чтобы начислять тут зарплату и платить по российским налогам. Регион начинает расти. Следующий этап — вы разрешаете любой авиакомпании, прибывшей в Калининград, иметь открытое небо с Россией. Сюда приходит Ryanair. Теперь вы можете, добравшись из любого города страны до Калининграда, улететь оттуда на бюджетнике в любую точку Европы. У вас возникает самый крупный транзитный пункт после Москвы. И без виз вы можете делать тут любые рок-концерты, фестивали, встречи, молодежные конкурсы, что угодно. И все это под российской юрисдикцией с российскими налогами.

Рогов: То, что сейчас Слава рассказал, это потрясающе. Этим нельзя не очароваться! Есть только один способ все это запретить. Сказать: у нас угроза распада России — потому ничего делать нельзя.