№ 379  

Что деньги делают с людьми?

Даже далекие от экономики люди следят за курсом валюты и ценами на нефть. «Афиша» собрала экспертов, объяснивших, с чем нам предстоит столкнуться в будущем, и проиллюстрировала их историями о том, что деньги делают с людьми — будь это деревенский глава, придумавший собственную валюту, разбогатевший сантехник или обнальщик.

Можно ли отказаться от денег?

В деревне Колионово вводят собственную валюту «колионы» по примеру аналогичного экспе­римента четырехлетней давности в башкирской деревне. Феликс Сандалов разобрался в том, как жить вне экономической системы.

Фотография: Максим Шер, Иллюстрация: Shutterstock

«Ты обращал внимание, что на улицах стало больше нищих?» — «Это что — проститутки впервые за десять лет стали выходить на нашу улицу». Вокруг все чаще говорят о еле уловимых, не фиксируемых статистикой переменах, пробуждающих задремавшую было тревогу. Конечно, людям только дай повод пожаловаться и постращать друг друга — кризисом, войной, пандемией, смертью рок-н-ролла, — но когда ты своими глазами видишь заклеенную объявлениями о «кредитах-за-час» остановку, где внезапно всплывает распечатанное на принтере предложение перебить номера у автомобиля, это наводит на размышления. Три года назад я работал в новостном агентстве в отделе потребительского рынка: непрерывные волнения за рынки, непредсказуемые, словно дети на стройплощадке, ожидание новых запретительных инициатив со стороны государства и общая неустойчивость привели к тому, что среди ночи я мог проснуться — и в голове густым туманом висели слова EBITDA, «маржин-колл», «револьверный кредит», «роуд-шоу», «обозревайцы дали старт мегакорректоза», «лучший бык — это зажатый в шортах медведь» и так далее. Потом я уволился — и туман рассеялся. Как выяснилось, иногда ебитда возвращается: достаточно открыть ленту фейсбука, как знакомые, никогда прежде не замеченные в экономических отношениях сложнее покупки хачапури, вовсю рассуждают о том, что даже нелинейные эвристические модели обладают низкой предсказательной ценностью. Предсказывают, впрочем, все равно одно и то же — завтра будет хуже, чем вчера. Или не будет. В общем, самое время задуматься серьезнее о деньгах — и о том, можно ли прожить без них.

Фотография: Максим Шер, Иллюстрация: Shutterstock

«Вот журавли как живут — у них в основе всего взаимопомощь. Миллионы лет так живут: птенцов летом вывели, а как похолодало, встали на крыло и по­летели туда, где пища и тепло. И никаких бюджетов, законов и границ. Если бы они стали вдруг конкурировать между собой, то не стало бы журавлей», — говорит Михаил Шляпников, фермер-анархист из деревни Колионово, и мы смотрим на небо. Журавлей там нет, но отвлечься от мрачных мыслей все равно приятно. Десять лет назад Шляпников приехал в Колионово умирать — врачи поставили диагноз «рак», и Михаил решил, что лучше провести последние дни в приятной ему обстановке, чем в больничном покое. «Вот, видишь, тут пруд возле дома раньше был, я его осушил сейчас, решил почистить. Так я кровать к окну поставил, рядом бутылку водки и рыбачил из окна», — смеется Шляпников. Умереть не удалось, зато образовались дела по эту сторону коридора: несколько лет назад Шляпников отогнал от своей земли местные власти, назначил шерифа, организовал местных жителей и приезжих добровольцев на защиту леса и домов от пожаров, взялся за перестройку заброшенной больницы — а теперь еще и печатает деньги. Впрочем, деньгами придуманные Шляпниковым «колионы» не являются — это скорее долговые расписки: то, что вы можете купить сегодня на одну отпечатанную на принтере бумажку, вы купите на этот фантик и завтра — все в селе имеет свою неизменную цену в «колионах», которая не подвержена никаким ­колебаниям. Это может быть елка на Новый год, куст малины на дачу или полсвиньи для семейного торжества. Пока что «колионы», правда, берут в основном друзья фермера и — внезапно — Эрмитаж и рядовые коллекционеры-нумизматы, привлеченные необычной темой самостийной валюты. «Мы берем эгрегор современных денег и отсекаем у него не обеспеченные ничем функции, — не моргнув глазом Шляпников переключается с есенинского слога на язык, выдающий в нем отставного специалиста по внешнеэкономической деятельности. — Эмиссия составляет всего 10% от объема нашего капитала, то есть они подтверждены нашей продукцией — мясом, яйцами, деревьями. Но вы поймите, речь идет не о каком-то футуризме или рывке в 2020 год, а о банальном выживании — я не думаю о перспективах, прокормить бы человек 50–60 близких, если что случится. А оно случится: я уверен, что катастрофа неизбежна — и будет все это на моем веку». Обстановка вокруг Колионово уже сейчас нездоровая — рядом с деревней продолжают гореть леса, что, по словам Шляпникова, замалчивают власти, по дороге из Москвы в местный райцентр автомобилям прокалывают колеса, остановившихся водителей убивают, а недавно стали пропадать грибники.

Фотография: Максим Шер, Иллюстрация: Shutterstock

«Я тут заметила, что стало больше битых машин на дороге, видимо, люди не хотят тратить деньги на мелкий ремонт в преддверии кризиса», — замечает журналистка Маша Командная, вызвавшаяся отвезти нас в Колионово. Внимательно изучаю все проезжающие мимо автомобили — но взгляд цепляется за указатель на Касимов, до которого осталось полторы сотни километров. Сложно рационально объяснить столь близкое соседство редких в новейшей отечественной истории анархических опытов — именно в Касимове в начале нулевых располагалась коммуна анархо-экологов, выкупивших пару домов на краю города и попытавшихся построить новую жизнь. Не получилось — от этой истории остались разве что воспоминания о масштабных драках с местными гопниками да несколько сюжетов на ТВ. Впрочем, последние бесценны — сложно представить себе, что в новостях сегодня произнесут имя Мюррея Букчина, а представитель коммуны со смехом скажет, что он касимовский сепаратист. «Власти сильно боятся сепаратизма — но разве может быть, простите, деревенский сепаратизм?» — недоумевает Рустам Давлетбаев, архитектор валютной системы в деревне Шаймуратово, Республика Башкортостан. Кризис 2008 года ударил по местному сельхозпредприятию — и ему просто стало нечем платить работникам. «Мы тогда придумали эти «шаймуратики» и сообщили сотрудникам, что есть возможность частично погасить наш долг товарными талонами, на которые можно купить продукты и хозтовары в местном магазине. Месяца два система заводилась, люди сначала с недоверием отнеслись — а потом одна бухгалтерша спросила, можно ли ими погасить долги. Я говорю — да, если кредитор согласится, то почему нет. Вскоре мы зафиксировали скачок товарооборота — в первый месяц эксперимента он составлял сто тысяч рублей, а через два года уже почти полтора миллиона», — рассказывает Давлетбаев. Однако и «шаймуратики» являются не полноценной заменой деньгам, так как «стареют» со временем — теряют свою номинальную стоимость, а скорее вспомогательным ресурсом, разгоняющим кровь в локальной экономике, но это не делает эту идею хуже. «Человеку свойственно спасать себя самого — все же смотрели мультфильм про Мюнхаузена. Возник­новение локальных валют — это как раз действия нормальных людей в сложной ситуации, плод их самоорганизации», — считает Рустам. Однако опыт Шайму­ратово показывает и другую важную тенденцию — противодействие властей подобным экспериментам: как только локальную валюту стали запрещать на федеральном уровне, местные испугались и отказались от нее. У Давлетбаева, впрочем, есть и запасные варианты: сейчас он тестирует проект «антимагазина», в чем-то схожего с анархистскими пабликами взаимопомощи «ВКонтакте», где люди безвозмездно оказывают друг другу услуги и дарят вещи, рассчитывая на поддержку других участников сообщества, — так и в «антимагазине» реализуется идея жизни без денег, только с жестким учетом ценности каждого дара или услуги, за которую можно на меньшее или такое же количество баллов получить что-то взамен.

Фотография: Максим Шер, Иллюстрация: Shutterstock

«У нас же патернализм — государство людям 70 лет в голову вбивает, что ты ничего сам не делай, мы тебя защитим и пенсию дадим, вы сидите, смотрите телевизор и будьте счастливы. Это привело к тому, что и пенсию не дали, и счастье не пришло, но зато телевизор, в общем-то, сработал, — рассуждает Шляпников. — Если бы сказали наоборот: «Ребята, ну пенсию давать точно не будут. Но вот вам удочка — и рыбачьте». В 90-х годах так и было, дали людям эти удочки, а потом каждый месяц: удочку укороти, крючочек-то сними, леску-то потоньше поставь, грузило убери, поплавок тоже и вообще удочку-то не в руках держи, а между ног, и развернись спиной, и лови только вот здесь вот, на бережку лучше, а еще лучше где-нибудь на стройке». Шляпников решил поступить иначе: «Я тут пару экономических экспериментов проводил со стариками — вот живет в деревне ­парализованная женщина 80 лет. Я ей купил десять курей, завез корм, курятник помог сделать — получилось как: ее задача была только покормить без каких-либо затрат и собрать яйца. Половину она отдавала мне, а половину оставляла себе — и никаких банковских кредитов, никаких денег не надо. А представьте, если бы она пошла в банк, что бы ей пришлось пережить?»

На власть Михаил не надеется и даже активно ей сопротивляется: «Ко мне приезжали, хотели на кичу отвозить. Удивлялись еще, как я сам не пошел и не сел в тюрьму, раз такой дерзкий, — для них это непонятно, как так, все сдаются, а он не хочет. Если в Москве омоновцу ноготь поцарапали, его обидчика посадили, а самому омоновцу квартиру дали — то тут мы, три инвалида, отхерачили целый отряд милиции костылями так, что им стыдно стало и они сами ушли, — рассказывает Михаил. — Дети у меня самодостаточны, тюрьмы я не боюсь. Имущество отобрать — ну пусть попробуют, у меня все еще вилы в сарае лежат. Документы какие-то? У меня дело превыше документов. А смерти я разучился страшиться, надоело мне помирать уже».

Фотография: Максим Шер, Иллюстрация: Shutterstock

В своих мечтах Шляпников доходит до того, чтобы каким-то образом пере­вести «колионы» в разряд криптовалюты и тем самым еще больше обезопасить себя от нападок государства. Но, похоже, каков бы ни был механизм, тут фермер опоздал на пару лет — как сообщил «Афише» Алексей, создатель сайта Mining​central.biz, он принял решение свернуть игру на биржах с криптовалютой в связи с планируемым преследованием так называемых валютных суррогатов властями со штрафами до пятидесяти тысяч рублей для физлиц. Майнить — то есть добывать — криптовалюты путем загрузки мощностей компьютера, по словам Алексея, стало невыгодно еще весной: счет за электричество превышал гипотетический доход от процесса. «Этим можно заниматься, только если есть бесплатный доступ к электричеству — ну или если вы можете его красть», — сетует Алексей.

«А на биржевой игре заработать пока еще можно, хотя я и не уверен, что на это можно было бы жить. Но я же программист, и мое хобби — IT, так что я решил, что выгоднее играть не вручную на бирже, а написать специального бота: начал его делать, потом ушел в отпуск, решил его закончить и тут узнал, что хотят принимать закон про ответственность за такие игры, — делится переживаниями Алексей. — Закон нарушать не хочется, а что касается их защищенности, то, знаете, при желании можно и просканировать трафик, и человека посадить, и я лично в эти кошки-мышки играть не хочу».

подписьподписьФотография: Илья БатраковХорошо, а можно вообще жить без денег? Опыт художника Сергея Баловина показывает, что можно, но тоже с определенными оговорками. Изначально Сергей запустил проект «Натуральный обмен», в рамках которого менял портреты людей на нужные ему вещи, а когда газеты стали публиковать заголовки в духе «Художник отказался от денег», решил следовать их логике и совершить кругосветку без рубля в кармане. «С одной стороны, я, по сути, ограничил себя — я больше не могу зайти в супермаркет и купить там какой-нибудь особенный, мой любимый сорт сыра. С другой — я получил такую свободу, о которой раньше и не думал: я могу решить, что в следующем месяце я поеду в любую точку мира, откуда у меня есть приглашение, а оттуда еще куда-то. Кто с деньгами и постоян­ной работой может себе это позволить?» — говорит Баловин, за два года путешествия по миру написавший свыше пяти тысяч портретов и получивший подарки в диапазоне от фруктов до билетов на самолет в следующую страну. «Для меня этот проект важен тем, что он дал мне уверенность в том, что без денег остаться не страшно. Можно не просто выживать, а жить очень интересно — более того, самое интересное начинается тогда, когда денег нет».

В ожидании праздника всеобщей беды легко обмануться — человек, вытас­кивающий пачку разморозившихся пельменей из мусорки, может оказаться как несчастным бомжом, так и довольным своим альтернативным потреблением фриганом, не желающим ходить на работу и терять свое время. Именно эти принципы исповедует молодые москвичи Женя и Паша. «Это называется дамп-стер, — смеются они. — У нас же выкидывают много еды, а мы в знак про­теста ее не покупаем, а берем с улиц. Психология очень меняется — когда что-то съел, думаешь: я наелся — или мне пойти и поискать еще? Естественно, когда нужно не просто купить, а пойти и поискать — это другое отношение, лишний раз есть не станешь, только до сытости. Да и вообще сначала у нас была мысль: господи, да как они могут выкидывать такую хорошую еду в мусорку. А сейчас, когда мы лазим по помойке, мы уже думаем: а вот бы они выкинули еще веганскую колбасу», — хохочет Паша.

Казалось бы, что общего у пары двадцатилетних фриганов и пятидесятилетнего фермера? Но стремление жить не как все и знакомство с работами Кропоткина делают свое дело: выключившись из привычной схемы «работа — зарплата — потребление», они начинают говорить на одном языке, и их азбука начинается с буквы А — «анархизм». «Цель, однозначно, не деньги заработать, а что-то оставить после себя, пользу людям принести», — утверждает Шляпников.

Фотография: Максим Шер, Иллюстрация: Shutterstock

«Анархисты считают меня агроанархистом, коммунисты меня своим называют, а лесники думают, что я лесник. Ярлыков много — в одном журнале меня назвали православным дауншифтером-упрощенцем-гедонистом. Но нам нужны новые слова, потому что анархизма власти боятся, я вот предлагаю говорить «сурвайвализм», потому что если катастрофа какая, то главное — это выжить», — улыбается Михаил. На вопросе, кем же он сам себя считает, он заметно суровеет: «Как кем? Я крестьянин обычный. Просто приходится новые пути искать, если государство такую помощь предлагает, что себе дороже».

«Сегодня нужна политическая воля на создание кооперативного Центробанка, такие уже существуют в Германии и в Швейцарии — и они ничуть не противоречат их основным Центробанкам, а только им помогают, насыщая экономику ликвидностью и ускоряя товарооборот», — делится соображениями создатель «шаймуратиков» Давлетбаев. «Эпоха капитализма завершается, равно как и эпоха доминирования человеческого эгоизма, — все это понемногу сворачивается, присмотритесь к опыту других стран, к Исландии например. На смену девизам вроде «цель оправдывает средство» должен прийти девиз «сотрудничество вместо конкуренции». Мне кажется, что это должно начаться в России, потому что она максимально свободна как от советской парадигмы, негативно воспринимаемой многими, так и от западной, капиталистической, которая тоже успела показать себя не с лучшей стороны», — резюмирует экономист.

Фотография: Максим Шер, Иллюстрация: Shutterstock

Все эти варианты предполагают разный режим сопротивления системе: если фригана Пашу расстраивает новый закон, по которому контролер на входе в метро приравнивается к полицейскому — и его уже так просто не оттолкнешь, пробегая зайцем к вагону, то Шляпников не скрывает нейтралитета к верховной власти. «Ну а что — они мне ничего сделать не могут, поэтому пиарятся на мне. Когда мы проводим какие-нибудь красивые акции или просто скворечники вешаем, то пишут на сайте, что было такое в Егорьевском районе, а название деревни не пишут — не хотят меня упоминать, — говорит он. — Депутаты здесь все нарисовались перед выборами. Ну хоть старухам помогли — первыми «яблочники» приехали на двух автобусах, развернулись, флагами замахали. Я их накормил, ­напоил. Тут старухи подошли — и чего-то стали с депутатами шушукаться. Спрашиваю потом — ну чего? Говорят: «А нас депутаты спросили, как нам живется плохо, и дали 30 тысяч рублей». Потом через неделю по той же схеме им «Единая Россия» 50 тысяч дала, ЛДПР столько же. Последними КПРФ приехали — бабки рады, наконец-то родимый, защитник пожаловал. А вечером приходят ко мне жаловаться — говорят, забрали у них картошку, мясо, колбасу, все под­чистую из холодильников, а оставили только пачку газеты «Правда».

Выезжаем из Колионово — в воздухе отчетливо пахнет гарью. Вспоминаю слова Шляпникова про пожары, и на душе вновь становится тревожно — но только до первого жилого дома. Жгут листву.

Текст
  • Феликс Сандалов

Как разбогатеть без высшего образования?

Профессии традиционно делятся на денежные, требующие высшего образования, — юрист, экономист, работник госаппарата, — и те, где много не заработаешь. «Афиша» нашла работников непрестижных на рынке труда профессий, которые зарабатывают не меньше топ-менеджеров некоторых компаний.

Василий, сварщик, 35 лет, 200 000 р. в месяц

Мы занимаемся сваркой аргоном нержавейки и алюминия, наша работа — это автомобили, пищевое оборудование, трубопроводы, отопление, водоснабжение. Такая сварка считается сложной, специалистов немного. Мы с напарником ра­ботаем сами по себе, даем рекламу на «Авито» и других сайтах — все заказы ­приходят из интернета. Больше всего их с апреля по октябрь — когда кончается отопительный сезон и начинают больше строить.

Что касается занятости, то в день у нас по два заказа. За выезд мы берем минимум 6–7 тысяч рублей, максимум за один заказ бывает тысяч 20–30. Все зависит от сложности. В месяц примерно недели две работаем, две отдыхаем и в итоге зарабатываем при хорошем раскладе по 200 тысяч рублей. Скажем, в сентябре я попал в аварию и практически месяц просидел без работы — в итоге заработал всего тысяч 30. А в октябре только что поработал подряд пятницу, субботу, воскресенье и за три дня уже получил 60 тысяч — а месяц еще только начался. Дальше в таком же режиме еще поработаю неделю из расчета 20 тысяч в день — и будет больше ста.

Пока я работал сварщиком официально, по трудовой, получал тысяч 60. Но года три назад решил с этим делом завязать — работать сам на себя. Если ты работаешь — это должно приносить тебе прибыль. Меня не устраивало, что работу выполняешь, а денег не видишь. Поэтому я стал давать в интернете рекламу и заниматься частным заказом. И ни разу не пожалел. Кому-то нравится стабильность, перспектива пенсии. А я полагаю, что тех людей, которые нам должны ­будут в старости пенсию платить, просто не увижу. И спросить, где моя пенсия, будет не с кого. Я даже когда официально работал, моя зарплата была по бумагам тысяч 10, остальное в конверте. Так что отчисления все равно крошечные, пенсия будет никакая, да и той, наверное, не будет. Уж лучше самому.

Константин, осветитель, 28 лет, 200 000 р.
в месяц

Одна смена бригадира осветителей — это 12 часов, включая час обеда, — стоит минимум шесть тысяч. Столько обычно платят на сериалах. За рекламу — тысяч десять. Если обеда нет или он задерживается по времени, дополнительно оплачивается переработка — от 800 рублей до полутора тысяч за час. Если идет большой проект — кино или сериал, — то график обычно такой: шесть дней работаешь, один выходной. Если перерыв между сменами меньше 12 часов, то каждый дополнительный час также оплачивается как переработка. Так что нагрузка зависит от желания и количества сил — но в среднем выходит 24–25 смен, а в деньгах тысяч 200 рублей в месяц. Хотя, бывает, и за один клип за двое суток 100 тысяч уносишь. Проектов сейчас хватает — летом так просто невозможно было найти свободных людей. Осветителей не так много, и мы все друг друга знаем. Так что стараемся держать условия труда на одном уровне. Бывают, конечно, залетные птицы, которые сбивают цены, но мы стараемся этого не допускать, чтобы конкуренция была честная. Есть профсоюз, но и те, кто в него не входит, действуют сообща. У нас если цены растут, то у всех одновременно. Сейчас, например, разговор идет о том, чтобы минимальную ставку поднять до 6500 рублей, — если так решим, то за меньше уже никто не пойдет.

Я в этой сфере уже лет восемь-девять. А до того работал в фотолаборатории, занимался проявкой и печатью и получал 35 тысяч рублей. Так что зарплата выросла на порядок. Да и работа в кино намного интереснее — в прошлом году летал в Германию, Финляндию и Китай, в этом году объехал уже девять городов России, и люди вокруг творческие. Но это тяжелый физический труд — некоторые приборы весят по 265 килограммов. Иногда их можно на колесах на точку закатить, а иногда приходится ставить в сугроб и через не могу тащить все на себе. Можно даже сказать, что светики — это такие высокооплачиваемые грузчики, ­потому что 70 процентов времени мы что-то таскаем.

Светики — это каста, с которой стараются не ругаться, ребята у нас суровые. Есть кинопрофессии, которые можно заменить: если реквизит уйдет, как-то выкрутишься. А без электричества никуда — если мы свет отключим, всем сразу холодно станет. Так что с нами все предпочитают не ссорится, а дружить.

Александр, специалист по ремонту, 31 год,
100 000–200 000 р. в месяц

За годы практики я освоил все: сантехнику и слесарное дело, электрику, реставрацию мебели, установку видеонаблюдения и охранных систем. Человек, который занимается мелким бытовым ремонтом в Москве, в среднем получает 30–40 тысяч в месяц при свободном графике. Но у меня всегда переваливало за сотню и доходило до двухсот тысяч в месяц. Когда я только начинал, у меня была дрель, отвертка и набор инструментов, который помещался в маленький рюкзак, — бывало, я с ним в область ездил по несколько часов на электричке, чтобы установить три розетки за 600 рублей, а сейчас только мой инструмент, я как-то подсчитал, стоит около 650–700 тысяч рублей.

Я сразу придумал себе образ: купил спецодежду, не пожалел денег на яркие кроссовки, завел много-много оранжевых чемоданов, каждый со своим типом инструмента — электрика, сантехника, установка, малярка, реставрация, — и, главное, бахилы. Это моя фирменная фишка: я когда к новому клиенту прихожу и в дверях бахилы надеваю, чтобы не наследить, все просто дар речи теряют. Хотя, по секрету скажу, работать в них ужасно — ноги потеют, просто беда. Зато вот у меня был типичный случай: я приехал на установку варочной панели на кухне — проще говоря, электрической плиты. И получилось так, что при мне пришли из ЖЭКа менять полотенцесушитель: вломились мужики в кирзачах и фуфайках, хозяйку, молодую девушку, обматерили, натоптали, работу не сделали и свалили. И я на их фоне такой в спецодежде, в бахилах, все установил, веничек в руки взял и за собой подметаю. Конечно, в следующий раз она меня позовет и другим посоветует.

Другое мое ноу-хау заключалось в том, что клиенту не нужно самому ездить за запчастями, а достаточно прислать ММС. Допустим, звонит мне человек и говорит: «Саш, у меня кран сломался» — и сбрасывает картинку. Я приезжаю в магазин, вижу, что есть кран итальянский за 3500 рублей, есть наш, русский, за 1500, фотографирую их на телефон, отправляю, клиент говорит — да, здорово, давайте вот этот. Конечно, я беру деньги за услугу и за доставку, но зато человеку вообще не нужно париться. И еще я сознательно никогда не езжу на строительные рынки, а только в специализированные магазины, где дают чеки. Мне всегда было важнее доверие клиента, чем экономия в 300–500 рублей.

Дмитрий, автослесарь, 26 лет, 80 000–90 000 р. 
в месяц

В школе я всегда возмущался выбором своих одноклассников, которые только и смотрели на денежные специальности. Я уже тогда говорил — кто будет работать, если все пойдут на юристов и экономистов? Хотя не то что я сознательно выбрал профессию автослесаря. Как-то так просто случилось, пришел сюда, прошел стажировку и начал работать. Через месяц мне устроили экзамен: я должен был общаться с клиентами как мастер, а за мной со стороны наблюдали, как получается. Прийти в профессию можно и без опыта, главное — изучить весь процесс работы в подробностях. В цеху у нас три-пять человек, каждый занимается своим делом: один правит диски, другой красит диски, третий варит диски, четвертый чинит покрышки. Кроме того, есть открытый шиномонтаж и улица. На улице встречаю я, разбираюсь в причине поломки, составляю заказ-наряд, и так уже ­пятый год. Особая статья доходов — чаевые. Я размышлял, за что люди их платят. Кто-то дает всегда, потому что так заведено: парикмахеру в парикмахерской, слесарю в автосервисе, заправщику на заправке. Некоторые, конечно, за скорость, за креативный подход — для них мы придумываем какое-нибудь экстравагантное оформление дисков. Бывает, что просто дружеские отношения складываются между мастером и клиентом.

Бывают, конечно, моменты, когда устаешь очень сильно, но в целом мне работа нравится. Сложности здесь чаще всего физические. Вот у меня есть склад шин, которым я заведую, — принимаю шины на хранение. Собственно, основная проблема в том, что забить этот склад в конце сезона и выгрузить его по началу нового, — работа без выходных. Но это весной и зимой, а в обычное время я нахожусь в автосервисе пять дней в неделю, а в выходные учусь в институте на писателя. На кого из великих авторов я бы хотел быть похожим? Наверное, на Куприна. Мне часто предлагают написать о моем месте работы. Говорят, что актуальная тема: рассказать о дне трудового человека. Но пока это все на стадии размышлений. Работа автослесарем — это хорошее дело. Правда, денег все равно хватает ровно настолько, насколько нужно. Достаток имею, а вот разбогатеть — не думаю, что я этого даже хочу. Мне хватит, чтобы прокормить себя и еще кого-нибудь. Наше дело всегда хлебное, пока нефть есть на земле и машины ездят.

Текст
  • Ася Чачко
  • Нина Назарова
Фотографии
  • Глеб Леонов

Что происходит с российской экономикой?

Слово «кризис» витает в воздухе: витрины на Тверской закрыты таблич­ками «Аренда», продажи автомобилей резко упали, из России уходят модные марки. «Афиша» попросила экономистов объяснить, что происходит.

Так выглядит бюджет Российской Федерации на 2014 год

Так выглядит бюджет Российской Федерации на 2014 год

Что у экономистов считается кризисом и какую его стадию мы сейчас переживаем?

Сергей Гуриев, бывший ректор Российской экономической школы: «Словом «кризис» обычно обозначается резкое изменение ситуации — например, обвал курса рубля или банкротство крупных финансовых институтов. Такого пока не наблюдается и, скорее всего, в ближайшие годы не произойдет. То, что происходит сейчас, лучше характеризуется такими словами, как «стагнация» или «рецессия» — плавное снижение уровня жизни и доходов. Снижение курса рубля и стоимости акций продолжится, но у Центробанка и бюджета достаточно ­резервов, чтобы этот процесс шел медленно. В первом квартале ЦБ потратил на поддержание курса около $40 млрд, хотя часть средств банк уже выкупил ­назад. Несмотря на то что резервы постепенно тают, их все еще достаточно, ­чтобы в ближайшие два года банки и компании погашали свои долги. За этот срок им нужно выплатить иностранным кредиторам около $300 млрд.

Есть страны, которые переживают стагнацию десятилетиями. В России она продлится не меньше двух-трех лет. Например, брежневский застой — это стагнация, которая продолжалась очень долго. Однако сейчас, несмотря на цензуру, степень информационной и экономической интеграции российских граждан в глобальный мир намного выше, поэтому все должно кончиться быстрее.

Что касается того, как это отразится на людях, — в ближайшее время вос­становление экономического роста не предвидится. Для обычных граждан это означает, что обещания, данные Владимиром Путиным в 2012 году, — повышение пенсий и зарплат — не будут выполнены. Снижение уровня жизни коснется прежде всего бюджетников. О том, что бюджету не хватает денег, уже сейчас говорят такие действия, как замораживание накопительной части пенсии, остановка некоторых инфраструктурных проектов и обсуждение отъема материнского капитала.

Вы можете работать где угодно, но нехватка денег в бюджете в итоге ска­жется и на вас. Жизнь станет заметно хуже, чем ожидалось в предыдущие годы. Правительство будет неизбежно повышать налоги. Бюджет 2014 года верстали, исходя из целевого показателя инфляции 5%, а реальная инфляция составит 8–8,5%. Безусловно, ЦБ может серьезно снизить инфляцию. Но, насколько я знаю, советники президента против активной борьбы с инфляцией. В любом случае правильный ответ ЦБ на сильный внешний шок от санкций Запада и санкций Кремля против собственной экономики — позволить временное ­повышение цен, ослабить денежную политику.

Знаете советский анекдот про повышение цен на водку? «Папа, теперь ты будешь меньше пить?» — «Нет, сынок, теперь ты будешь меньше есть». Люди, близкие к власти, будут теми самыми отцами из анекдота. Политическая стратегия будет заключаться в том, чтобы перераспределять бремя санкций с близких к Путину бизнесменов (против которых и были направлены западные санкции) на обычных граждан.

Ситуация в экономике слишком сильно зависит от политики, от того, откуда — по мнению российских властей — исходят политические угрозы. Ситуация может стать намного хуже, если санкции, которые введены против банка «Россия», будут наложены, например, на Сбербанк. При этом необходимо отметить, что санкции, накладываемые Западом, бьют по среднему классу намного слабее, чем санкции, наложенные Кремлем. Отмена или ввод новых санкций полностью зависит от политической ситуации. Хотя уже сейчас понятно, что сегодняшняя власть ни при каких обстоятельствах не вернет Крым Украине. Отъем территории другого государства — это беспрецедентное и необратимое решение. Поэтому полного снятия санкций не будет даже в случае ослабления напряженности — часть из них продолжит действовать в любом случае».

Андрей Мовчан, сопредседатель наблюдательного совета ИК «Третий Рим»: «Финансисты редко говорят о кризисе глобально, они рассматривают кризисы в отдельных сферах экономики. В 2008 году случился финансовый кризис, вызванный существенной недооценкой банковских рисков и накоплением в развитых экономиках «плохих» кредитов. В 1998 году был валютный и государственный долговой кризис. Многие государства взяли на себя избыточные обязательства, которые не могли выполнить. Россия объявила дефолт, валюты развивающихся стран лихорадило, накопленные государственные обязательства инфлировали или не выполнялись. Сегодня в России складываются кризисы производства и потребления. В силу разных обстоятельств (в первую очередь из-за предыдущих ошибок власти, приведших к сильной зависимости России от экспорта нефти и хроническому недостатку инвестиций в экономике) в России сейчас не растет объем производства товаров и услуг и сокращается внутреннее потребление. Что к этому кризису привело? В последние десять лет экономическая политика российской власти была направлена на усиление контроля над экономикой, консолидацию активов и создание условий, при которых жестких правил ведения бизнеса не существует, а все решения принимаются тактически и «сверху», государством. Последствия такой политики всегда негативны — бизнес не может жить без четких правил, экономика — развиваться в условиях централизации и монополизации. В начале нулевых бизнес в России стартовал с низкой базы, но за все эти годы он рос очень слабо. Зато в экономике России все время действовали неэффективные институты — квазигосударственные монополии, которые активно увеличивали свою долю на рынке, консолидировали активы, однако совершенно не занимались вопросами эффективности своей деятельности, а вместо этого постоянно увеличивали тарифы. Государство согласовы­вало такой рост, создавая порочный круг. Это все равно что плохо работать в офисе и параллельно просить повышения зарплаты. Если на эти просьбы менеджмент отвечает повышением зарплат, появляется стимул больше и активнее просить повышения, а не добросовестно выполнять свою работу. Так происходило со многими нефтяными, газовыми квазигосударственными компаниями, с РЖД.

Растущие тарифы напрямую влияли на рост инфляции. Естественно, банки пытались перекрыть инфляцию своими кредитными ставками, а значит, кредиты были дорогими. Долларовые кредиты тоже были дорогими, так как поток нефтедолларов искусственно повышал курс рубля и цены росли в том числе и в долларовом выражении. В итоге получалась убийственная комбинация для внутреннего бизнеса — сочетание дорогого рубля и инфляции.

В итоге мы пришли к ситуации, когда потребление росло за счет импорта, импорт рос за счет роста цены на нефть и роста объемов продаж нефти и газа, внутреннее производство оставалось стагнирующим, а внутренние цены (прежде всего тарифы на газ, электричество, воду, перевозки) росли даже быстрее инфляции. Тарифы росли так, что сегодня в России бензин стоит столько же, сколько в США (хотя США — импортер нефти), электроэнергия — дороже, чем в Европе. При этом наши монополии очень неэффективны, мы тратим и природных, и производимых ресурсов в пересчете на единицу потребления намного больше, чем в развитых странах. Даже в Японии (стране без нефти и газа) на 1 доллар ВВП тратят в четыре раза меньше энергии, чем в России. Наконец, сегодня падает в цене нефть и сокращается потребление нашего газа — падает поток долларов в страну».

Какие факторы влияют на курс рубля

Какие факторы влияют на курс рубля

Может ли курс доллара расти бесконечно? Какую роль в этом играет Центробанк?

Константин Сонин, профессор Высшей школы экономики: «Курс доллара зависит от того, что происходит в американской и российской экономиках. Сейчас, как мы видим, американская экономика быстро растет, а российская пребывает в стагнации, нефть дешевеет, из страны происходит утечка капитала. Что это означает? Для того чтобы вывезти деньги из страны, нужно продать рубли и купить валюту, соответственно, рубли лишние, а долларов и евро не хватает, поэтому их стоимость и растет. Если отвечать строго на вопрос, может ли курс расти ­бесконечно, — да, конечно, может. Теоретически, конечно, курс может быть как фиксированным, так и нет. Но если Центробанк захочет управлять курсом, то, чтобы его поддерживать, ему придется постоянно тратить имеющиеся доллары. Понятно, что их резерв не бесконечен, а Центробанк при этом в любом случае не сможет сделать доллар настолько дешевым, насколько ему захочется. При этом фиксированный курс — очень опасное и ответственное мероприятие, так как кругом слишком много не зависящих от банка обстоятельств: например, рубль становится дешевле, когда дешевеет нефть. Поэтому Центробанк придерживается противоположной стратегии — он курсами доллара и евро вообще не управляет, а только сглаживает колебания: не дает значениям меняться слишком быстро в течение дня. А с 2015 года он планирует и вовсе даже таких небольших вмешательств не совершать и сосредоточиться на борьбе с инфляцией, то есть курсу будет предоставлена абсолютная свобода — как он будет меняться, так и будет».

Владимир Назаров, заведующий лабораторией Института экономполитики им. Гайдара: «В условиях жесткой денежно-кредитной политики Центробанка рубль не может падать бесконечно. Если предположить, что в один прекрасный день жители России обменяют всю национальную валюту на доллары, то на следующий день им придется все-таки покупать рубли, чтобы заплатить, например, налоги. И тогда курс доллара начнет снижаться. Но здесь очень важна позиция Центробанка. Если в условиях паники на валютном рынке он будет только смягчать денежно-кредитную политику и не осуществлять никаких иных мер, рубль может падать долго. Но пока до этого далеко».

Почему обувь в тор­говом центре стоит в 2 раза дороже, чем в стране производства

Почему обувь в тор­говом центре стоит в 2 раза дороже, чем в стране производства

Как влияют санкции на каждого отдельного человека — даже если он не держит деньги в банке и не покупает пармезан?

Андрей Мовчан: «Санкции, введенные против России, стоит разделить на запреты на поставку специального оборудования и запрет на предоставление финансирования. Эмбарго на поставку оборудования (это, упрощая, товары и технологии военного назначения и оборудование, предназначенное для современных способов добычи нефти и газа) существенно повлияет на нашу способность производить вооружение (прежде всего — на экспорт, так как все наши иностранные заказчики требуют в комплектации поставляемых вооружений ставить не российские электронные системы) и развивать добычу нефти и газа. Но на рядовых граждан это не повлияет — доля экспорта оружия в ВВП достаточно мала, а нефти и газа мы пока добываем достаточно и старыми методами. А вот то, что нам не хотят давать денег, — это большая проблема. То, что мы получили (это почти 800 млрд долларов, при резервах — около 400), нам нужно будет возвращать. У нас, конечно, есть механизмы для экономии валюты, но все равно это очень чувствительно — и с весны-лета следующего года будет сильно влиять на ситуацию в стране. Вырастут цены на импорт, в магазинах будет беднее. Фрукты-овощи сократятся в ассортименте, что-то станет дефицитом. У нас есть свои птица и свинина, с ними, скорее всего, не будет проблем, а вот говядины достаточно нет и в ближайшее время не будет, потому что как минимум требуется время на то, чтобы вырастить стадо, да и вряд ли кто-то будет в нынешних условиях этим всерьез заниматься. Будет плохо с любой машиностроительной продукцией и бытовой техникой, потому что мы ее не умеем делать. Будут большие проблемы с промышленностью, потому что все технологии у нас импортные.

Население в последнее время, как ни странно это звучит, находилось в состоянии перепотребления, то есть потребляло не пропорционально своему вкладу в экономику, а использовало доходы от экспорта нефти, «просачивавшиеся» к домохозяйствам. Сегодня население на падение импорта ответит (и уже отвечает) простым снижением объема потребления, а совсем не импортозамеще­нием. А если потребление существенно снизится, то вся экономика начнет ­сжиматься. Это удар по нашей банковской системе, которая только-только раскрутила рынок потребительского кредитования. Это удар по строительному ­комплексу, потому что население в первую очередь пересматривает свои планы по увеличению жилья. Это удар по нашему производству продуктов питания, потому что население начинает аккуратнее себя вести и сокращает покупку ­продуктов».

Что случится с мо­лодыми в старости при отмене накопительной пенсии

Что случится с мо­лодыми в старости при отмене накопительной пенсии

В чем смысл пенсионной реформы?

Олег Буклемишев, директор Центра исследования экономической политики экономического факультета МГУ: «У меня достаточно резкая точка зрения по этому поводу. Я считаю, что накопительную часть пенсии, несомненно, от­менят. Она была задумана для страны с демократическим устройством и с рыночной экономикой. У нас, к сожалению, сейчас ни того ни другого в России нет. Поэтому и накопительная пенсия не нужна. Отменят ее в этом году или в следующем, мне кажется, роли никакой не играет. Потому что это те легкие деньги, на которые правительство в любой момент может наложить лапу, а раз это легкие деньги, то они окажутся первыми, которые будут конфискованы. И примеров тому масса: это и Аргентина, и Венгрия. Правительства, которые попадают в сложную ситуацию, особенно правительства в не очень демокра­тической стране с недостаточно сильной правовой системой, очень часто так ­себя ведут. Людям надо знать о пенсиях одну-единственную вещь: помимо распределительной пенсии, им нужно будет так или иначе создавать сбережения, с тем чтобы не остаться в старости совсем без средств к существованию. И это действительно та тема, над которой надо задуматься чем раньше, тем лучше. Иначе ситуация каждого отдельного пенсионера и правда будет катастрофи­ческой».

Андрей Шаронов, ректор московской школы управления «Сколково»: «Смысл пенсионной реформы был в переходе от распределительной системы к накопительной. Это требовало увеличения нагрузки на пенсионный фонд на протяжении нескольких десятилетий: теперь пенсионные накопления приходилось направлять не только на выплаты пенсионерам, но и на накопления для будущих поколений. Непонятно было, откуда взять эти деньги, звучали даже предложения продать какие-то крупные государственные активы, что больше соответствовало духу и политике двухтысячных годов. Но так далеко не пошли, и сегодня в государстве дефицит пенсионной системы. Государство идет на то, чтобы временно прекратить накопления в рамках накопительной пенсионной системы и направить все сборы на распределительную систему. С точки зрения выполнения долгосрочных договоренностей, конечно, это решение со знаком ­минус. С другой стороны, есть критики, которые говорят, что накопительная ­система в нашей стране в целом рискованное мероприятие, ведь речь идет о гарантии выплат пенсионерам, и сейчас не стоит давать подобные обещания. Мне не близка эта риторика, потому что, как показывает мировая практика во всех странах, пенсионные и страховые накопления — это самые главные инвестиционные ресурсы финансовой системы. Именно они, а не вклады в банках, являются теми самыми средствами, которые идут на развитие долгосрочных проектов. Вы не открываете вклады на 30 лет и даже на 5 или 10 лет. Большая часть депозитов в банках — это вклады на 1–3 года или даже до востребования. Банки не могут позволить вложить подобные краткосрочные обязательства в проект, окупающий себя за 15–30 лет, потому что вы потребуете свои деньги обратно куда раньше. Другое дело — страховые или пенсионные накопления. На Западе принято, что вы начинаете копить деньги в 25 лет, как только появляется такая возможность, и просите эти деньги у банка через 25–30 лет. В этом смысле это как раз качественные долгосрочные ресурсы».

Что такое серая экономика?

Андрей Мовчан: «К 2000 году почти половина российского ВВП была серой. Сейчас, конечно, такого нет, хотя бы просто потому, что половина ВВП — это нефть и газ, кроме того, бизнес в России сильно цивилизовался. Есть, как в любой стране, нелегальные индустрии. Хотя бы наркотрафик. Или нелегальная ­добыча золота. Однако это не определяющие статьи ВВП. У нас и серой зарплаты немного, она в основном остается в небольших бизнесах, чаще всего — связанных с розничной торговлей и мелкими услугами. При этом бонусы и другие одно­разовые вознаграждения пока в основном платят «неформально». Однако есть глубоко серые зоны — это жилищные арендные отношения, сфера частных услуг (от преподавателя английского языка до врача в клинике), использование не­легального труда (примерно 10% труда по всей России) и, наконец, коррупция. Я предположил бы, что в нынешних условиях мы увидим рост серой зоны. Дело в том, что единственный стимул граждан «выходить из тени» — это персональные социальные блага и пенсионное обеспечение, привязанные к белой зарплате. Никакие увещевания, никакие репрессии не помогут, тем более в условиях, когда доходы падают. Сегодня же у работников становится все ­меньше ощущение связи между их налогами и сборами и их личной защищенностью: пенсионные накопления отбирают, сами пенсии учитываются в рублях (а рубль быстро падает), ДМС работает все хуже и все больше требует реальных доплат и так далее. Работодатели еще часто стремятся платить официально (во избежание проблем с налоговой), но общая налоговая нагрузка в России на 20% выше, чем в Европе и Канаде, на 25% — чем в США. Такой уровень нагрузки загоняет в тень даже ответственных работодателей, а государство обещает еще увеличить налоги — это замкнутый круг, ведущий всех (кроме, конечно, государственных компаний) в серость».

Олег Буклемишев: «Повышение доли серых расчетов и уход бизнеса в тень во многом зависит от высоты налоговых ставок и всевозможных преследований государством бизнеса. Чем выше административная нагрузка, налоги, тем, естественно, больше желания и выигрыша от того, чтобы уходить в тень вот таким вот образом. Поэтому если будут повышаться налоги, то бизнес будет уходить в тень — это очевидно. В обычной ситуации это, конечно, плохо, потому что снижается налогооблагаемая масса денег, доходы государственного бюджета меньше, чем они могли бы быть, соответственно, сирым и убогим из бюджета достается меньше, и у государства меньше средств, чтобы реализовывать какие-то общественные задачи. На мой взгляд, лучше налоги было бы снизить и не собирать многочисленные резервы. Но это вопрос неоднозначный, все зависит от того, как государство использует деньги и как бизнес использует деньги. Потому что если у бизнеса есть возможность продуктивного инвестирования, то довольно странно эти деньги у него изымать, чтобы класть за рубежом под 1% годовых».

Где купить квартиру по ипотеке, если хо­чет­ся платить столь­ко же, сколько за аренду

Где купить квартиру по ипотеке, если хо­чет­ся платить столь­ко же, сколько за аренду

Имеет ли смысл брать ипотеку?

Андрей Мовчан: «Ипотеку стали брать всерьез всего 2–3 года назад, но уровней западных стран мы еще далеко не достигли, да и не смогли бы — наша ипотека короче и дороже. Ипотека рублевая оказалась достаточно выгодной, поскольку рыночные цены на квартиры пока рассчитываются в долларах, а рубль стал быстро падать. Однако этот всплеск ипотеки будет вскоре перекрыт падением доходов. Надо понимать, что те люди, которые рассчитывали на бонус в конце года для покупки квартиры, не смогут этого сделать — бонусов не будет. В итоге замедлится жилое строительство. В 2008 году в смысле объемов строительства кризис Москву не задел, но периферийные города тогда встали довольно крепко. Сейчас такая ситуация будет и в столице. На рынок жилья в Москве также влияет и сформировавшаяся тенденция отъезда граждан из среднего класса. В 2013 году страну покинули 186 тысяч граждан. Это официальная цифра, на деле она, видимо, еще больше. Если каждый человек владел хотя бы 30 квадратными метрами, то освободились почти 6 миллионов квадратных метров жилья. Для сравнения — в Москве ежегодно строится 5 миллионов. То есть годовой объем строительства в Москве просто освободился (конечно, уезжали не только из Москвы, и не все продавали недвижимость, но порядок цифр таков). На рынке уже стоит на продажу много квартир бизнес-класса и много квартир экономкласса. Продать дом под Москвой практически невозможно. Продать большую квартиру на Плющихе тоже невозможно. Остались, конечно, районы, где еще все в порядке, но в целом рынок уже неликвиден».

Иллюстрации
  • Антон Марьинский
Текст
  • Арсений Бобровский
  • Илья Иноземцев
  • Даниил Трабун

Как живут миллионеры в России?

Богатство в России традиционно ассоциируется с чрезмерной роскошью и китчем. «Афиша» расспросила Нелли Константинову, много лет наблюдающую за жизнью состоятельных людей изнутри, о том как живут нынешние миллионеры.

Нелли Константинова и сама занималась просвещением состоятельных соотечест­венников — в качестве одного из первых авторов журнала Vogue

Нелли Константинова и сама занималась просвещением состоятельных соотечест­венников — в качестве одного из первых авторов журнала Vogue

— Недавно в новостях был сюжет про 24-летнюю русскую студентку в Лондоне, которая полностью обклеила свой «мерседес» стразами. Неужели это до сих пор модно?

— Конечно, нет, наоборот, сейчас в мире приличной считается именно скромность. Миллионерам первой волны действительно полагались бриллианты по всему корпусу автомобиля — я помню, как в 2005 году видела в офисе продаж на Ленинградке «мерседес», вплоть до антенны обклеенный бриллиантиками. То, что сегодня какая-то девочка повторяет этот экзерсис, говорит только о том, что очередная волна нуворишей наступает на те же грабли: они приходят, как дураки с мороза, и начинаются стразы и перья, но ничего не поделаешь, это объективный закон — всем людям, которые недавно для себя обрели новый сияющий мир, этот этап нужно пережить.

— А какие сейчас существуют вещи, по которым знающие люди сразу понимают, что их обладатель богат?

— Сейчас важно скорее отсутствие вещей, и здесь мы наконец-то приходим к общему знаменателю с остальным миром больших денег. Например, в среде партнеров юридических фирм принято будто слегка виновато признаваться в отсутствии айфонов. Роскошные марки автомобилей, которые раньше подразумевали необходимость водителя, все как один выпустили модели для самостоятельного вождения. Даже Rolls-Royce год назад создал купе Wraith, а только что вторую серию Ghost, и обеим моделям, как настаивают изготовители, шоферы ни к чему. А один клиент моего мужа и вовсе доезжает из своего загородного ­дома на «астон-мартине» до перехватывающей стоянки на «Юго-Западной», а дальше едет на метро или на мопеде, который у него там стоит, — и он не хипстер, он банкир и миллионер. Так что нынешние богатые живут внешне скромнее. Общее правило: неинтересно покупать то, во что вложено больше материала, чем усердия, и больше усердия, чем ума.

— Можно ли связать вкус с источником денег? Условно, у жен бизнесменов он такой, у нефтяников — другой, а у чиновников — третий?

— Можно, конечно, но я бы не стала выстраивать их в определенную иерархию, просто вывела бы правило, что кто первый встал — того и стразы. Того и перья. Те, кто разбогател первым, уже прошел через стразы и перья, мы их не видим в толпе, они скромны. В нашей стране первыми богатели бизнесмены, а сейчас за ними идут топ-менеджеры и чиновники, и, значит, нам какое-то время придется скорбно смотреть на чиновных жен. Им предстоит еще всему только учиться. Даже у самих женщин-чиновниц, с одной стороны, довольно строгий вид — похожие на мундиры костюмы, шлемоподобные стрижки, юбка итальянской длины по колено, — а с другой, стразы на сумках все равно присутствуют, редко когда можно увидеть выходящую из Совфеда женщину без страз.

— Каким образом сейчас люди в России учатся хорошему вкусу? Где они ищут себе стилистов?

— Одна женщина, о которой я писала когда-то для журнала Vogue, рассказывала, что она однажды в 2004 году просто зашла в магазин компании группы Mercury и увела с собой продавщицу — и потом девушка много лет формировала у нее гардероб. Сейчас, по-моему, люди часто приглашают какого-нибудь стилиста из журнала: видят съемку, понимают, что она не купленная — люди уже научились читать подписи под фэшн-историями, — и этого стилиста просто могут отыскать в редакции. Вот у вас наверняка есть специалист по моде, ему может позвонить какая-нибудь дама и спросить: «А вы не уделите мне два часа вашего времени?» И заплатит ей за это по часам — стоимость сеанса доходит до €5000. Кроме того, на российский рынок уже давно пришли институции, которые знают все о роскоши и тоже занимаются просветительской миссией. У всех аукционных домов из первой линейки, таких как Christie’s и Sotheby’s, есть школы и курсы по ликвидации безграмотности — грубо говоря, чтобы знать, какие существуют градации у бриллиантов, перед тем как покупать кольцо.

Мода на скромность и умеренность среди миллионеров на Западе появилась, как нетрудно предположить, после кризиса 2008 года

Мода на скромность и умеренность среди миллионеров на Западе появилась, как нетрудно предположить, после кризиса 2008 года

— Меняется ли образ жизни миллионеров в России в связи с кризисом?

— Я с удовольствием отмечаю, что самые состоятельные люди все меньше выходят в свет, даже просто поужинать, не говоря уже о клубных гулянках и вечеринках по поводу открытия очередного бутика. И я даже не связываю это с кри­зисом — просто в моду входит умеренность. Недавно на девичнике ювелирной марки Cartier, на который из года в год собирается узкий круг состоятельнейших женщин столицы, одна гостья хвалилась: ее муж всем гордо рассказывает, что любым ресторанам предпочитает домашнюю стряпню своей жены. В 2005-м такой разговор невозможно было представить.

— Что же в таком случае у миллионеров сейчас принято готовить?

— Тут тоже есть разного уровня вещи — по негласному правилу, чем выше класс, тем проще должен быть рецепт и тем меньше ингредиентов должно быть задействовано. Готовка, как театральное выступление, должна быть блистательной, быстрой и неутомительной. Главное — великолепные ингредиенты. Например, можно взять мраморное мясо и быстро его даже не обжарить, а ошпарить на раскаленном камне. И наоборот, чем скромнее уровень дохода, тем интереснее человеку делать из недорогих продуктов или с помощью большого количества ингредиентов какой-нибудь салат из двадцати пяти слоев.

— А где же теперь, в условиях санкций, добывают мраморное мясо, как выкручиваются?

— Думаю, что никак специально не выкручиваются. Сама я хожу в магазин «Глобус Гурмэ» или «Азбуку вкуса» и покупаю то, что там есть, — конечно, я вижу разницу в ассортименте по сравнению с прошлым. Но для меня, поскольку я часто езжу за границу, не проблема привезти какой-то ингредиент, думаю, что и остальные поступают так же. Все равно по сравнению с тем, как сложно было найти какие-то важные продукты лет пятнадцать назад, мы сейчас находимся в неплохом положении.

— Последние две недели все обсуждают колонку Марии Байбаковой из журнала Tatler, посвященную тому, как правильно нанимать и увольнять прислугу. Образ жизни новых русских, который рисует этот журнал, — это специфическая выборка или отражение объективной реальности?

— Я, как любитель конспирологических теорий, считаю, что весь шум вокруг «Татлера» искусственно сфабрикован. И меня, честно говоря, он поражает — вообще-то, Tatler всегда был таким, он уже триста лет пишет про неумеренную роскошь, как русскую, так и не русскую. Статья Марии Байбаковой — это прилежный пересказ того, чему ее учил в элитной школе специалист по этикету, всю жизнь проработавший высокопоставленным дворецким. Никаких откровений там нет — возьмите классический учебник по этикету 1922 года американки Эмили Пост, в нем обнаружатся те же темы: что кому сказать, как разговаривать с прислугой. Мне вот интересно, почему все говорят о Байбаковой и никто не сравнивает ее с выступлением Никиты Михалкова, который заявляет: «Это не мои слуги, это моя семья». Я надеюсь, что это художественная гипербола, творческому человеку позволенная, потому что иначе, по-моему, такое отношение выглядит куда более безнравственным: помощники по хозяйству — это не семья, а люди, которым ты платишь деньги, и код общения с ними должен быть тщательно продуман, как на любом рабочем месте.

Интервью
  • Нина Назарова
Фотографии
  • Кирилл Овчинников

Как устроены стандартные серые бизнес-схемы?

Средний и малый бизнес просто не выживет в России, если будет действовать только по закону. «Афиша» попросила хозяина ночного клуба, директора одежного магазина, обнальщика и других экспертов раскрыть анонимно свои серые схемы, которые позволяют им держаться на плаву.

Таможня

Илья, владелец магазина одежды: «Возить нерастаможенную одежду, как правило, стараются разные московские концепт-сторы, где представлен узкий выбор конкретных марок — по несколько экземпляров разных парок, курток, ботинок. Проблема в том, что у нас же все-все-все подлежит сертификации, из-за которой начинаются адские пошлины. Ты можешь везти три пары носков, которые купил за три тысячи, но в России их надо сертифицировать, потому что они шерстяные изделия, а к ним свои требования — в итоге ты еще сверху отдаешь, условно, десять тысяч. Поэтому многие предпочитают сейчас возить через границу чуть ли не на себе или просто нелегально. Особенная проблема с бижутерией. После того как случился скандал с ювелирным магазином «Алтын», который поймали на контрабанде, гайки в этом сегменте закрутили очень сильно. Всех обязали провозить по ак­цизу что угодно. Это неимоверные деньги, и если ты не представитель, условно, какого-нибудь Accessorize или Stradivarius, то смысла провозить по-белому тупо нет. Это мало того что дорого, так тебе еще надо ехать в строго конкретный хаб где-то в регионах, собирать сто миллионов бумажек и объяснять, почему ты вообще вдруг удумал возить бижутерию. Поэтому кто-то возит через дыры в границе небольшими партиями, кто-то подряжает специальные белые конторы, которые занимаются транспортировкой, но за определенную цену готовы провезти что-то по-черному. Иногда можно договориться с конкретным водителем, чтобы он тупо спрятал товар под сиденье. Это все рискованно, а иных путей нет. Просто будь готов, что с твоим товаром может случиться что угодно. Мы так недавно ­недосчитались нескольких коробок, где каждая вещь стоила по 150 евро».

Олег, совладелец крупного ночного клуба: «Весь общепит, по сути, работает на серых схемах для ухода от налогов. Всеми силами люди переводят все, что можно, на упрощенку, вовсю задействуют фирмы-однодневки. Например, весь алкоголь у нас по факту серый. Есть свои постав­щики, которые либо имеют коррупционные отношения с таможенниками, либо умудряются не проводить эти бутылки ни через какие информационные системы, которые есть при регуляции акцизов. Алкоголь, в общем, у нас самый ходовой товар, ночной клуб все-таки. Поэтому почти 90% у нас — это контрабанда. А еще — приглядитесь к некоторым бутылкам в ряде баров: на них часто бывает написано, что это duty free. Схема простая: находишь людей, у которых все на мази с таможней и которые оптом закупают эти самые дьютифришные бутылки. Стоит оптом существенно дешевле, чем покупать белый алкоголь».

Зарплаты

Станислава, владелица дизайн-бюро: «У меня небольшое ООО, полноценная компания с НДС, но если мы будем платить налоги, то выйти в ноль — это наилучший сценарий. На самом деле мы будем в глубочайшем минусе. Поэтому из официальных сотрудников в компании числимся только я, бухгалтер и гендиректор. Моя зарплата по бумагам составляет 17 тысяч. На деле же нас тут шесть человек, зарплаты, понятное дело, куда выше. Просто все они идут по старинке — наличными в конвертах».

Олег, совладелец крупного ночного клуба: «Что касается персонала: от go-go до официантов все, конечно же, получают серую зарплату. Но все эти конверты, тетрадочки — это прошлый век. Есть масса информационных управленческих программ и приложений, в которых ведется делопроизводство. У нас это даже не разные таблицы в Excel, а натурально — целая программа, которая высчитывает все автоматически. И она устанавливается в двух экземплярах: белом и черном. Просто ко второй имеют доступ строго определенные сотрудники в каждой из смен. Администратор всю смену ведет обе отчетности, потом черную пересылает непосредственно тому, кто ведет финансы владельца. По окончании смены все данные из программы, конечно же, удаляются. И не надо думать, что так живут только какие-то страшно злачные ­заведения. Это фактически единый способ выживания для всего общепита».

Илья, владелец магазина одежды: «У нас политика государства с интересами бизнеса расходится максимально. В итоге слишком дорого держать сотрудника на белой зарплате. Поэтому все прописывают ему минимальные деньги, которые требует закон, а неофициаль­но дают на руки налом. Сейчас как-то особенно тяжело, потому что кругом все эти санкции, политическая обстановка, и если без еды ты прожить не можешь, то от одежды можно и отказаться, да и в онлайн-магазинах цены меньше. А нам надо как-то жить. Поэтому выкручиваемся».

Петр, ресторатор: «В Москве жить по серым схемам сейчас опасно. Поэтому у нас, например, и сертификаты в порядке, и продукты растаможены как надо, и все по-белому. Мы стараемся не попадаться на том, на чем можно не попадаться. Если к тебе при­ходит Роспотребнадзор, а у тебя грязная кухня, то ты сам виноват: они будут ­искать дальше и в итоге найдут. Ты можешь извернуться как угодно, образцово-показательно выступить, но без штрафа они от тебя все равно не уйдут — иначе их самих накажут, сказав, что плохо искали. Единственная слепая зона — это оплата труда. Реально как можно дольше не оформлять человека на работу официально, сообщая, что он проходит испытательный срок. Но в последнее время и это уже не то чтобы прокатывает. Людям нужны 2-НДФЛ, им справки с работы для кредитов нужны, много чего, поэтому ты тянешь-тянешь, а потом оформляешь человека, который тебе реально очень нужен. На все это нас толкает КЗОТ, ко­­торый к работодателю в России очень недружественен. Поэтому все стараются тянуть даже с теми сотрудниками, которых готовы оставить, выдавая им деньги в конверте. Правда, в налоговой тоже не дураки сидят. Они прекрасно видят, ­если ты платишь так, будто к тебе 40 человек в неделю приходят, а при этом у тебя круглые сутки столы ломятся. Просто не надо наглеть. Можно заплатить 40 тысяч рублей штрафа, если ты не дурак, а можно влететь на 500 тысяч, ко­торые для многих бизнесов просто губительны».

Обналичка

Антон, обнальщик: «Чтобы попасть в этот бизнес, нужно, конечно же, самому быть из финансовой среды. Знать ее, знать людей. В конце концов, этот бизнес устроен так, что это не ты ходишь по людям, предлагая себя, а они сами, будучи проверенными, к тебе приходят. Тут все строится на доверии, поскольку никто никаких бумаг не подписывает. По сути, это такой параллельный мир. Есть обычные банки, мы все в них ходим, знаем их, а есть реальность, в которой и такие же инкассаторы, и сотрудники — просто вы не задумываетесь, что на базе известных вам банков существуют обнальные площадки. Сами посмотрите, как Центробанк сейчас ­массово отзывает лицензии у всяких столичных банков. Могу спорить, что явно больше половины — это обнал. В курсе о системе все: и владелец банка, и ряд доверенных сотрудников, и, конечно, крыша. В Москве, как и в любом другом ­городе, этот бизнес поделен очень просто: ты либо под ментами и эфэсбэшни­ками, либо под группировками — кавказскими, славянскими, неважно. Кавказ в этом бизнесе, кстати, очень силен и жестко работает. Вот, например, помните 2009 год? Когда во Внуково заехала Audi A8, а из нее парни вылезли и отобрали у курьеров кэш? Ходил слух, что это были обнальщики, которые перевозили кэш, а их кинули. И ведь ты жаловаться, если тебя кинут, не пойдешь никуда — это же против тебя сработает. Была веселая история с одним обнальщиком, Пашей Вертолетом. Он выступал как потерпевший по делу: кинутые им клиенты увезли его в лес, били, требовали обратно 50 миллионов баксов, которые он должен был ­обналичить, но зажал. Он их собрал за два часа. Говорят, что он очень смешно объяснялся: мол, деньги налом в офисе лежали после продажи квартиры. Только какая квартира в городе столько стоит и кто вообще столько кэша-то хранит? Поэтому я и говорю, что все на доверии. Это самая сложная часть этого бизнеса. А сама схема простая предельно. У вас есть фирма, вы получили деньги, а вам ­надо их обналичить. Заключается фиктивный договор с какой-нибудь однодневкой на, допустим, мытье полов площадью 300 тысяч квадратных метров. Либо поставка несуществующего товара какого-нибудь оформляется. Отдаешь деньги, обнальщик их обналичивает, себе берет 5–6%, остальное тебе возвращает. Единственное, о чем тут нужно думать, — это чтоб не кинули».

Илья, владелец магазина одежды: «Когда вопрос заходит о нале для сотрудников, все обращаются к обнальным фирмам. Мы даже стараемся не вникать, что это за люди. Просто все, условно ­говоря, обращаются к каким-то проверенным фирмам, и мы тоже. С одеждой еще какой нюанс: напрямую договоры с европейскими поставщиками мы за­ключить не можем, поэтому, чтобы проводить деньги, мы пользуемся фирмами-прокладками. Они даже в договоре называются как-то вроде «партнер по платежу». То есть мы просто, особо не вникая, отдаем им деньги, потом они резко всплывают где-то в Европе».

Станислава, владелица дизайн-бюро: «Зарплаты всем сотрудникам складываются из обнальных денег. За последний год нам пришлось сменить нашего контрагента, отвечающего за обнал, потому что человек оказался ненадежный. Если вкратце, то девушка пропадала в самый неподходящий момент, не отвечала на звонки, когда наличные были нужны срочно. Так что пришлось искать нового человека. При моих небольших оборотах в 30 миллионов в год найти людей довольно сложно, поэтому это каждый раз знакомые знакомых. И тут все строится на доверии. Но новый обнальщик нам больше нравится. У него есть юрлицо, в котором даже есть официальный гендиректор. Юрлицо, конечно, серое, но отчетные документы у него отличные, наше дизайн-бюро формально заказывает ему профильные услуги по дизайну чего-нибудь, так что если вдруг придет проверка — ее все успешно пройдут. С нас они берут 2–3%, это дороговато, но того стоит пока».

Аренда

Петр, ресторатор: «Вся проблема здесь в том, что в России платить налоги невыгодно. В Европе ­налоги тоже сумасшедшие, но в итоге правила установлены такие, что тебе это выгодно. Тот же Греф об этом говорил. Если закон писать так, чтобы бизнесу, ­который всегда ориентирован на получение прибыли, было выгодно его со­блюдать, то он будет работать, если закон устроен так, что проще его нарушить, то будут вылезать эти серые схемы. Что касается серых схем аренды, то все просто донельзя. Есть два договора аренды: черный и белый. Подписываешь белый договор на десять рублей. Остальные десять рублей ты заносишь в конверте. Но это встречается все реже и реже».

Сергей, адвокат: «Когда мэром Москвы стал Сергей Собянин, первым делом новая власть решила провести переоценку аренды недвижимости. Причем, понятное дело, в сторону повышения. Но на дворе был 2011 год — все эти протесты, власть лицом к народу и т. п. Поэтому чуть только это началось, малый и средний бизнес начал подписывать многочисленные обращения к Путину и ко всем подряд, так что мэрии быстро дали по рукам. Но выход все равно нашелся. Силами мосправительства произошла массовая оценка арендуемой недвижимости, которая, вообще-то, проводится только для оценки кадастровой стоимости и установки налога на недвижимость. Но кого это волновало? И вышло вот как: те, у кого площадь меньше 300 квадратов, платят по 3,5 тысячи рублей за квадрат в год, а раньше речь шла об 1–2 тысячах за квадрат. У нас и так цены на недвижимость гигантские, так что малый и средний бизнес тупо не в состоянии платить такие деньги. Поэтому все эти предприниматели, все владельцы магазинов, кафешек, офисов и прочих заведений начинают попросту отползать. Кто не может платить, тот просто досиживает до конца договора аренды, не выплачивая деньги за последние месяцы, а потом уходит куда глаза глядят. Либо сидят до упора, пока их не выселят по суду. Но сейчас выработалась и такая вот схема. Люди находят кого-то, кто ­готов купить долю в их ООО, а вместе с ней продают право аренды — вот тебе и серая схема. Понятно, что доля в уставном капитале, как правило, составляет 10 тысяч рублей, а оставшиеся деньги закладывают в банковскую ячейку. То есть доля по закону продается вместе с арендованными у Департамента имущества помещениями, так что люди быстро делят деньги с продажи и разбегаются. По сути, вторая схема такая же, только в ней фигурирует закон «О приватизации». Человек с деньгами вступает в долю в ООО, за его счет выкупается арендованное имущество по этому закону, потом оно либо какое-то время сдается, либо продается, а дальше — та же история: деньги поделили, налоги не запла­тили и разбежались в разные стороны. Малый бизнес при нынешних ставках находится на дне, его выживают из города, поэтому он и пытается работать по серым схемам — это единственный способ выжить».

Тендеры

Станислава, владелица дизайн-бюро: «Мы часто имеем дело с государственными банками, которым то буклет нужен, то еще какая-то полиграфия. Но мы работаем не напрямую, а через агентство, которое находит заказ, передает его нам, а мы делаем. Откат вообще у всех здесь случается в 90% случаев, а уж в нашей сфере и подавно. Именно среди закупщиков услуг больших корпораций это очень популярно. Все просто: указана ­одна стоимость, по факту выплачиваются другие деньги, остальное делится-­пилится. Вся причина — в тендерном законодательстве. Кстати, иногда тендер затачивают под конкретного поставщика просто потому, что он реально справится, в отличие от компании, которая выиграет тендер честно, предлагая сделать работу за меньшие деньги. Мелкая контора готова схватить заказ, с которым ни за что не справится, поэтому госзаказчику и приходится так прописывать условия, чтобы победил тот, кто ему нужен. Просто для того, чтобы работа была выполнена».

Арсений, менеджер по продажам в системном интеграторе: «В коррупцию не обязательно вовлечены главы госкорпораций или крупных ­компаний. Для моей схемы достаточно двух человек. Я работаю в компании, ­которая продает серверы. В крупной госкомпании, назовем ее условно «Гос­телеком», у меня есть партнер в закупках. Мы работаем с крупными произво­дителями оборудования, такими как IBM, Hewlett, Cisco, Huawei и т. д. У про­дажника всегда есть ценовой коридор. Например, мы берем серверные шкафы, условно, по 10 рублей, а можем продавать от 12 до 15. Когда «Гостелеком» хочет купить несколько шкафов, я не продаю их напрямую «Гостелекому». Я делаю свое ООО «Чайник» и продаю ему шкафы по минимуму, за 12 рублей. Начальство имеет необходимый минимум — и не в претензии. После этого мой партнер из «Гос­телекома» покупает шкафы уже у «Чайника», но по максимальной цене — за 14,99. Он объясняет это тем, что только эта компания может поставить их быстро и именно в той комплектации, которая нужна. В итоге у вас образуется бизнес с минимальными издержками — на бухгалтерию и транспорт, сайт (чтобы не выглядеть совсем помойкой), а доходы почти как у известного поставщика.

Главное — действовать аккуратно и не палиться. Такие схемы лучше проворачивать с отдельными небольшими партиями и ни в коем случае не вставлять «Чайник» в крупные комплексные проекты, когда вы поставляете одно­временно железо, софт, что-то дорабатываете. Такие проекты обычно находятся под пристальным вниманием руководства, и «Чайник» вылезет довольно быстро. А когда речь идет о рутинной перепродаже, то всем, в сущности, наплевать, продали оборудование «Гостелекому» или «Чайнику». Продали и продали».

По просьбе собеседников все имена изменены

Текст
  • Григорий Туманов («Коммерсант»)
  • Ася Чачко

Чему учат интернет-тренинги для бизнесменов?

Многочисленная реклама и спам-рассылки обещают удаленно и бесплатно научить зарабатывать миллионы всех желающих. По просьбе «Афиши» главный редактор kermlinrussia.com Екатерина Романовская прошла несколько таких курсов.

Кнопка «Бабло» существует. На нее нужно давить мозгом. Мозг — главное препятствие к большим заработкам. В интернете платят намного больше, чем в офлайне. Консалтингом можно зарабатывать миллионы в месяц. Обучиться заоблачным заработкам можно за три дня и двести рублей, не снимая пижамы.

Бум бизнес-тренингов в России в самом разгаре. Кто-то снимает залы в торговых центрах и собирает толпу слушателей. Кто-то напирает на закрытость и элитарность: чтобы попасть на занятие, нужно «пройти квест и зафиналить флешмоб». Средняя стоимость приобщения к секретам успеха в Москве пляшет вокруг двадцати тысяч рублей за двух-трехдневный семинар. В регионах можно сходить на одно-два занятия и за шесть тысяч рублей. Во время лекции вам обязательно покажут непонятные графики, на которых все идет вверх, и предложат записаться на индивидуальные консультации, купить книги и пройти дополнительную программу. На каждом этапе стоимость растет экспоненциально. А как вы хотели — машины-квартиры-острова стоят дорого.

Что, если на пути к безграничному богатству я не хочу нести ощутимых расходов? Существуют ли тренинги по обогащению для социофобов, ограниченных в средствах? Если Мичиганский университет дистанционно обучает инженерному делу, то и зарабатывать деньги можно научиться, сидя дома и время от времени стряхивая с клавиатуры крошки от рогалика.

Записываюсь на бесплатный дистанционный интенсив тренингового центра «Бизнес-старт». Два дня подряд с 10 утра до 9 вечера разношерстные предприниматели и тренеры рассказывают личные истории успеха.

Интенсив выглядит как обычный вебинар. По ссылке в браузере открывается окно с прямой трансляцией с ютьюба. Под прямоугольником с видео можно оставлять комментарии, залогинившись через аккаунт в соцсетях. Каждый выступающий получает в распоряжение около сорока минут. Мы слышим голос консультанта и видим его презентацию. Иногда консультант включает веб-камеру, и тогда мы видим его самого. Время от времени в трансляции случаются технические сбои: пропадает звук, искривляется изображение или реплики отстают от видео. Количество слушателей определению не поддается, но за день на странице набегает несколько сотен комментариев.

Я жертвую субботой и воскресеньем, я слушаю психологов и оптовиков, разглядываю мутноватые — в прямом и переносном смысле — презентации. Перерывы в программе не предусмотрены, и многие слушатели «отъезжают на пару часов по делам». Мне тоже приходится отъехать от спасительного здравого смысла ради новой реальности.

«Сейчас я научу вас, как достигнуть любой цели, — говорит Елена Манухина, владелица турфирмы, живущая на две страны и пять городов. — Возьмите тетрадку, ручку и записывайте: суперсекретный секрет достижения любой цели. Уберите от себя все, что вас отвлекает. Если дети — уберите детей. Взрослых тоже уберите».

На дворе 2014 год, на экране вебинар, онлайн-интенсив по бизнес-технологиям, но методы обучения стары, добры и надежны: берем ручку, открываем тетрадку, нумеруем один-два-три.

«У многих в голове мусорная яма, — продолжает Елена. — Шаг номер один — понять, где вы находитесь. Мало людей могут сказать, что им нравится их жизнь, что нет недостатка ни в чем. И все хотят больше денег. Ставьте в чат семерку, если вы не можете сказать, что довольны жизнью. Пишите, чем вы занимаетесь и город».

Я смотрю на выскакивающие семерки: учитель, прямые продажи, врач, «ищу себя», Красноярск, Астрахань, Москва.

«Деньги — больная тема. Сколько у вас денег? Отвечайте себе честно. Я знаю, что многие живут в долг. Ставим цифру два. Вы со мной или уснули? Куда вы хотите попасть? Пишите: я хочу миллиард, квартиры, машины. Выбрать сложно. Но необходимо. Многие всю жизнь хотят машину, но не понимают какую. Вот эту машину не хочу. И остаются вообще без никакой. Это страшно».

Я спохватываюсь, открываю файл с заметками в телефоне и записываю слово «страшно». Это вполне адекватный конспект прошедших четырех часов.

«Сколько денег вы хотите зарабатывать или получать? Преградой к миллионам является ваш мозг. Если вы зарабатываете 20 тысяч, вы не сможете сразу ­перестроиться на миллион. Пойдите и попробуйте потратить эти же 20 тысяч на сапоги. Идите и купите сапоги за 20 тысяч. Если вы сможете это сделать — все в порядке, у вас будет хороший рост. Но, скорее всего, вы не сможете. Мозг и организм будут сопротивляться. Поэтому стремитесь для начала к пятидесяти. Просто так ничего не свалится. Вы должны убедить себя, что эти деньги вам нужны. И третий шаг, самый важный. Делать. Делать, пока не получится. С этим шагом у всех проблемы. Если у вас все получается круто и сразу — это странно».

Я пишу слово «странно» сразу под словом «страшно». В комментариях к выступлению вдруг выскакивает фраза «Все такие умные, а я дура дурой». Видимо, слушательница послушно выполняет шаг номер один и оценивает, где она сейчас находится.

Дальше владелица туристического бизнеса рассказывает, как путешествовать и делать фото и видео в свое удовольствие. Я иду на кухню за водой. До меня долетают обрывки советов, как разместить спецпредложение на странице в «ВКонтакте», как выгодно продать тур и как сделать клиента счастливым: «Лишите его права выбора!» Это еще не все. Всех слушателей, кто купит у Елены горящий тур в Таиланд, ждет сюрприз.

Елену сменяет Егор Гавриляченко, который учит нас консалтингу. Егор говорит, что профессия консультанта похожа на работу врача: так же сложна и ответственна.

«Что вы делаете, когда начинаете заболевать? Идете к врачу? Везет, я никогда не хожу к врачу, пока меня не вынесут. И все так поступают. Заболели — начинается самолечение. Пьете-сосете… не знаю, кто что делает с алоэ. Вот и бизнесмены так же. Бизнес заболел, они лечат как попало. А надо идти к консультанту. Консультант — он как врач. Сразу скажет, что у вас заболел персонал, не трогайте цены. Выучиться на консультанта можно за два-три месяца. Обучение — одно из самых сложных».

Все как у врачей, думаю я.

«Возьмем меня. Как я стал консультантом. Сперва меня отчислили из универа, потом сместили с должности руководителя федеральной программы «Дозор». Просто подсидели. Люди понаписали разных штук про меня. Я открыл магазин, а в кризис его пришлось продать по себестоимости. На магазин я брал кредит, так что итог вышел минус четыреста тысяч. Пытался устроиться на работу. Владелец прогоревшего бизнеса, образования нет. Не знаю почему, но меня неохотно приглашали. Предлагали прямые продажи, но я хотел директором как минимум. А как директор или начальник подразделения я был никому не интересен. Пришлось самому себе создавать рабочее место. Так я попал в комплексный консалтинг. Сразу нашел двух клиентов по триста тысяч. Записывайтесь на мой курс. Все расскажу. Как закрывать клиентов в сделку. Дам скрипты в личное пользование».

Следующий спикер учит, где взять клиентов. «Шпионаж за конкурентами» — гласит первый слайд презентации.

Попадаются и дельные выступления. Например, девушка-предприниматель на простых примерах учит делегировать задачи. У каждого тренера существует собственный курс, на который предлагается записаться в конце лекции. Стоимость каждого курса — 8–12 тысяч рублей.

Завершает день пара психологов — Ольга и Александр. Они бодры, веселы и похожи на участников кастинга ведущих на молодежный телеканал. Пара наперебой рассказывает друг о друге.

«Ольга у нас не только красавица…»

Но и умница, предсказываю я.

«Но и умница», — эхом откликается экран ноутбука.

Курс Александра и Ольги направлен на избавление от неверных установок и глубинную работу с ценностями.

«Александр — гениальный мужчина, он очень структурно умеет выдавать информацию».

«Ольга сразу определяет проблему благодаря внутреннему чутью или интуиции, а, скорее всего, и тому и другому».

«Наш тандем — это результат того, что мы вместе».

Последняя фраза много кому подходит, не только Ольге и Александру.

«Если мы вас бесим, идите записывайтесь на наш курс прямо сейчас. Только сейчас у нас для вас самое лучшее предложение. Старт — это круто. Наш тренинг — это круто, что тут думать вообще, я не понимаю. Прокачка вообще всего! За стоимость пары сапог! До свидания, всем добра и бабла!»

К этому моменту комментарии слушателей унифицируются до «Спасибо» и «+++». Всем все понравилось. Ольга с Александром понравились больше всех.

Моя вторая попытка научиться зарабатывать деньги, не вставая с дивана, — четырехчасовой онлайн-курс «Деньги», который я приобретаю за 268 рублей по карте «Мастеркард». «Гугл» фиксирует интерес к легкой наживе и забрасывает меня контекстной рекламой. В «Деньгах» четыре видео, главное называется «Кнопка «Бабло». Автор курса — блогер и создатель школы интернет-бизнеса «Три­нити» Владимир Беляев — сразу приступает к сути.

«Мы все ищем кнопку «Бабло». Многие считают, что кнопки «Бабло» не существует. Но она есть! И я вам докажу. Однажды я заработал 37 тысяч рублей за день. Просто, удобно и легко. Нажал на кнопку — посыпалось бабло. Потому что в интернете платят гораздо больше, чем в офлайне».

С местонахождением кнопки пока не все ясно. Она находится где-то в районе ссылок на партнерские программы, по которым в сети распространяются «цифровые продукты».

«Что такое социальная сеть «ВКонтакте»? Тысячи групп, в каждую можно запостить ссылку. Конечно, за это могут наказать. Удалить, выгнать из группы, забанить за спам. Но групп очень много! Во всех не забанят! А есть еще «Одноклассники», есть форумы».

На форумах, оказывается, можно договориться с админом и поставить ссылку в подпись к участникам, которые оставили много сообщений, но давно не заходили.

«И не забываем про комменты. Включайте мозги. На кнопку «Бабло» надо надавить мозгом. Заводите друзей, общайтесь, пишите комменты, отвечайте».

У Владимира еще много советов. Блогинг от А до Я, прибыльный сайт, успешные продажи.

«Очень много зарабатывают копирайтеры. А ведь писать каждый может. Посмотрите, сколько кругом блогов и сайтов. Кто-то им все это пишет! Копирайтерам платят 30 рублей за одну тысячу знаков. Если копирайтер соглашается работать за меньшие деньги, его надо застрелить. Допустим, вам нужно заработать триста долларов. Берем среднюю статью — две тысячи знаков, или шестьдесят рублей. Значит, вам надо написать всего 166 статей».

На основе этой нехитрой арифметики можно сделать вывод о дате записи курса. Сегодня придется написать 200 статей. Всего на 34 статьи больше.

«И помните: деньги делаются в расслабленном состоянии. Мысль о том, что для больших заработков надо больше работать, — она очень вредная».

Тут у Владимира много сторонников. Целые компании трудятся в расслабленном состоянии, чтобы избавить страну от этой вредной мысли.

«Это все, что я хотел рассказать вам про кнопку «Бабло». Если через двадцать дней ты не удвоишь свой доход в два раза, то ты ВОЛОСАТАЯ ЖАБА».

Так и написано: не удвоишь в два раза, волосатая жаба заглавными буквами, цвет шрифта красный.

Мне осталось 18 дней.

Текст
  • Нина Назарова
Фотографии
  • Shutterstock

Что о деньгах думают дети и взрослые?

О бережливости бабушек и дедушек знает каждый, расточительность нынешних тридцатилетних становится темой интернет-мемов, а самое молодое поколение под буквой Z, как сообщают специалисты, будет меркантильнее всех прошлых.

Фотография: Леонид Сорокин

Евгения  Шамис

Проект «RuGeneration — теория поколений в России»

Ученая степень 

кандидат филологических наук. Преподаватель Российской академии народного хозяйства
01

В чем главное различие ныне живущих поколений россиян

В разное время под влиянием важных событий, которые происходят в обществе, у ребенка возникают ценности. Теория поколений работает с теми ценностями, которые формируются до 10 лет, — это тот период, когда у человека закладываются модели поведения, позволяющие ему быть успешным в жизни и в работе. После 10 лет мы начинаем формироваться как личность со своим мировоззрением, но те поколенческие ценности никуда не уходят. Они прячутся внутри нас и проявляются до конца жизни. Например, наши дедушки и бабушки, те, кто родился в 1923–1943 годах, росли в условиях голода. В результате это поколение не просто экономит, они делают запасы: соленья и варенья, всякие пакетики, кашки, консервы. Это следствие возникших в их детстве ценностей. И выкинуть свои запасы, даже если в них больше нет необходимости, для них невозможно — они чувствуют себя ­хорошо, когда экономят и копят, такова их модель успешного поведения. И об­ратите внимание, несмотря на небольшие размеры пенсий, у людей этого по­коления всегда есть подарок и возможность помочь молодым. В России сегодня живут представители пяти поколений. GI — люди 1900–1923 годов рождения. Эту аббревиатуру мы берем из международной поколенческой классификации General Identity. Этих людей еще называют победителями, строителями. Это поколение, которое у нас в стране выиграло Вторую мировую и вернулось с орденами и медалями. Они построили города, подняли заводы. Следующее, так называемое молчаливое поколение, — 1923– 1943 годов рождения. Название связано не только с войной и репрессиями, но и с событиями перед этим. Например, большой приток новых людей в города привел к тому, что никто никого не знал. Стало небезопасно. Детям говорили: «Не болтай, и у стен есть уши, болтун — находка для шпиона». Дальше идут беби-бумеры — имеется в виду бум рождаемости после войны в 1943–1963 годах. Следом поколение X — 1964–1984 годы. С 1985 года в России начинают рождаться миллениумы. И наконец, после 2000-го — поколение Z. Последние пока еще не проявили себя, про них еще многое непонятно. Но годам к 18 они начнут ­делать вещи, которые будут непонятны и несвойственны всем остальным по­колениям.

02

Где заканчивается индивидуальное и начинается поколенческое

Отношение к товарам, к сервису, к командам, отношения начальник — под­чиненный, форматы компаний, которые мы выбираем, форматы развития карьеры, наша мотивация — все это можно рассматривать с помощью оптики теории поколений. Она дает точный инструмент взаимодействия с большими группами людей и влияния на них. Конечно, в нас много индивидуального — того, что делает нас личностью. Но вы же не посчитаете, сколько в вас гендерного, сколько этнического, возрастного, — здесь то же самое. Теория поколений — это одна из оптик, через которую можно смотреть на человека.

03

Почему нынешнее поколение — транжиры, а следующее — наоборот

Поколение миллениумов росло в период экономического роста. Про них говорят, что они не замечают, как тратятся деньги. Для них деньги — это кре­дитка, просто доступ к высокому уровню жизни. Не ценность сама по себе, а проводник возможностей. Иначе дело обстоит с современными детьми — ­поколением Z. Рожденным после 2000–2003 годов часто приходится слышать про эко­номический кризис. Родители на их глазах начали аккуратнее относиться к покупкам, смотреть на цены. В результате у детей возникла соответствующая ­модель поведения: надо экономить и быть более бережливым. Теперь к деньгам они относятся с уважением, еще детьми начинают копить и собирать денежки с большим желанием. Могут одалживать своим братьям и сестрам из поколения постарше. Более того, поколение Z часто одалживает и родителям — причем с процентами. Поначалу в наших опросах родители об этой практике молчали. Они ду­мали: «Неужели я такой плохой родитель, что мой собственный ребенок дает мне в долг, а при возврате говорит: «Папа, мама, а проценты?» Но когда мы случайно узнали о таких случаях и стали расспрашивать родителей, многие радостно подтверждали эту тенденцию. Причина проста: ребенок видит повсюду рекламные плакаты и постеры, посвященные ипотеке, банкам, кредитам, и везде уточняется: «под процент», «маленький процент». Современный ребенок, кредитующий родителей, вовсе не скряга, он всего лишь следует той модели, ко­торую транслирует вокруг общество.

04

Почему нынешним взрослым нужны детские площадки на рабочем месте

На рынок труда выходит поколение миллениума, и у них свое видение того, как должно быть устроено рабочее пространство. Если беби-бумеры ценят понятное деление на отделы, поколение X хочет иметь свое отдельное пространство, то миллениумам нужно свободное планирование. Им важно видеть офис, который дает одновременно множество возможностей: тут можно пообщаться, здесь — заняться спортом. Они ценят, если прямо на работе есть парикмахерская и химчистка, не отходя от кассы. В офисах их мечты можно увидеть людей, едущих по коридорам на роликах и скейте. Они хотят свободно сидеть, общаться и взаимодействовать — и при этом работать на благо компании. Кроме того, им хочется все сделать поярче, сделать цветными пространства, в которых они подолгу находятся. Другая характерная черта миллениумов — завышенные требования по зарплатам. Это связано с тем, что они видели множество примеров быстрого успеха в интернете и в газетах, но не понимали, что людям приходилось делать, для того чтобы большие зарплаты получать. Человек растет постепенно, осваивает новые компетенции и за это в свое время получает повышение зарплаты — у миллениумов понимание этого механизма отсутствует. Они приходят и сразу хотят деньги. Зато миллениумам важно делать что-то хорошее для мира, для своей страны. Им нужны компании, которые предоставят такую возможность, — потребность, неактуальная для других поколений.

05

Как формируются рабочие команды у беби-бумеров и поколения X

Поколению беби-бума важна возможность взаимодействовать в командах, построенных по принципу спортивных команд: один за всех и все за одного, четко распределены роли, жесткое соревнование с другими конкурирующими командами. Такие играют до победы и хорошо умеют работать со стратегией. Для поколения X хорошая команда — это проектная команда, та, что сформи­ровалась на короткую задачу, выполнила проект и разошлась. Это связано с ситуацией изменений в стране, во время которых росло это поколение. Поколение миллениума хочет команд-тусовок, когда не вполне понятно, кто руководитель, нет строгой субординации, эти команды — что-то среднее между дружбой и работой. Когда разные поколения собираются вместе и им говорят: «Ну теперь, коллеги, давайте работать как одна команда», могут возникнуть поколенческие трудности. Так что начальнику разновозрастного коллектива стоит понимать сильные стороны разных поколений и сразу договариваться о том, какую команду он подразумевает и хочет видеть в своем офисе.

06

Как изменится новое поколение потребителей технологических новинок

Поколение X любит покупать гаджеты, им нравятся все эти новинки техники — у него их уже сто штук, но он покупает все новые. Эксов это радует, дает чувство удовлетворения от жизни. Своими часами Rolex они будут светить и выпендриваться так, чтобы все заметили. Миллениумов интересует все, что связано с коммуникациями. В хорошие телефоны они готовы вкладываться в первую очередь. Кроме того, поколение миллениума предъявляет высокие требования к яркости товаров: «мимимишный» — это их слово. Им нравится, чтобы товар вызывал эмоцию, а не просто был коробочкой с кнопкой. Для миллениумов важны мода и бренды. Если поколение X больше интересует дизайн с точки зрения инженерных решений и эргономики, то миллениумов товары должны умилять, восхищать и радовать. Что касается поколения Z, они растут в ситуации, когда планшет стал для них другом. Скорее всего, они будут очеловечивать свои гаджеты. Это будет поколение, которое станет ценить робототехнику и прочих электронных друзей. Гаджет будет им партнером и другом. Кроме того, им нравится блочность — они привыкли к лего и хотят иметь дополнительные детальки ко всем товарам и сервисам. Еще Z удивительным образом важно, чтобы предметы были четко разделены на мальчиковые и девичьи вещи.

Текст
  • Ася Чачко

Что такое экономика доверия и почему за ней будущее?

Через несколько десятков лет частная собственность может исчезнуть, а большую часть вещей для жизни обычные люди будут брать в аренду у других таких же обычных людей. Главный редактор Apparat.cc Михаил Левин рассказывает о том, что такое sharing economy.

«Не забудьте поставить мне пять звездочек, пожалуйста» — фраза, которую вы наверняка слышали, если достаточно регулярно пользуетесь мобильными приложениями для заказа такси вроде GetTaxi или «Яндекс.Такси». В следующий раз оставьте свой снобизм при себе. На самом деле ваш водитель находится в авангарде радикального экономического движения sharing economy, которое в ближайшие десять лет должно перевернуть мир и сделать всех нас свободными от власти государства и корпораций. И тогда единственное, о чем вы будете ­беспокоиться, — это количество своих звездочек.

Изящного перевода термина sharing economy в русском языке пока нет. Обычно говорят «совместное потребление» или «экономика доверия». В сердце идеи лежит признание, что весь последний век развитая часть человечества стремительно обрастала ненужным хламом. У нас есть персональные автомобили и велосипеды, стиральные машины и кухонные комбайны, полки книг и ворохи одежды. Ничто из этого нам не нужно круглосуточно.

На волне экономической рецессии конца прошлого десятилетия, как раз когда люди внезапно лишились привычной возможности бесконечно покупать новые вещи, в мире начали появляться десятки очень похожих стартапов. Все они пытались решить интересную проблему: как заставить общество более рационально использовать уже существующие ресурсы. Больше остальных преуспели компании Airbnb и Uber, которые вместе оцениваются инвесторами в несколько десятков миллиардов долларов, но таких компаний по всему миру (а преимущественно в США) уже сотни.

На первый взгляд Airbnb просто позволяет удобно снимать апартаменты в другой стране мира, а Uber — заказать такси к бару, помахав смартфоном. Но за обоими сервисами скрывается гораздо более революционная философия, которая грозит в будущем перевернуть наше отношение к частной собственности. Обе эти компании выстраивают масштабную инфраструктуру, которая позволяет людям реализовывать нераскрытый экономический потенциал окружающей нас реальности.

Ну а если вам вдруг кажется, что дальше аренды и такси дело не пойдет, вот короткий перечень уже существующих успешных сервисов: Liquid позволяет сдать соседу в аренду велосипед, Fon — поделиться своим беспроводным интернетом, Skillshare — научить незнакомца чему-то, DogVacay — позаботиться о собаке, пока хозяин в отпуске, Vayable — стать гидом для туриста, который не хочет тратить деньги на переоцененных экскурсоводов. Все это работает и в обратную сторону. Через похожие линзы можно взглянуть почти на весь физический мир. Идеологи экономики доверия считают, что разумного ответа на эти вопросы на самом деле нет. Поэтому они решили связать друг с другом людей, у которых есть нечто, с людьми, которые в этом нуждаются. А потом заставить их доверять друг другу. Интернет с этим справился.

В Кремниевой долине давно привыкли ставить знак равенства между но­выми технологиями и социальными революциями. Спустя пять лет после того как смартфоны и твиты начали свергать диктаторов по всему миру, очередная рожденная в Калифорнии идея обещает убить капитализм или как минимум ­переделать его до неузнаваемости. И хотя недавно мы на личном опыте убедились в бессилии айфонов перед лицом авторитарного режима, на этот раз техноутописты уверяют нас: все действительно серьезно.

«Это первая экономическая парадигма, которая дебютировала на мировой арене после появления капитализма и социализма в XIX столетии», — тут же ­заявил американский экономист и философ Джереми Рифкин в своей книге «The Zero Marginal Cost Society».

Еще два десятилетия назад мы боялись оставить данные нашей кредитной карточки в онлайн-магазине. Сегодня мы сдаем наши апартаменты человеку с другого конца света, просто посмотрев на его фейсбук. Сегодня люди делятся обедами через EatWith и Feastly, нанимают прохожих в TaskRabbit собирать ­мебель из IKEA и одалживают незнакомцам деньги через Zopa. И это касается не только США и Европы. В России, согласно социологическим опросам, 80% людей считают, что окружающим нельзя доверять. Но и здесь есть аналоги почти каждого популярного западного сервиса.

Фактически экономика доверия — это логичный этап эволюции социальных медиа. Только вместо глупых мыслей и фотографий мы все активнее начинаем делиться нашим имуществом. Мы словно превращаемся в онлайн-каталог из вещей, опыта, навыков и времени — где все это в любой момент может быть арендовано любым желающим.

В подобном обществе самым ценным ресурсом становится репутация. Если с появлением телевидения мир превратился в глобальную деревню, то с появлением интернета мы наконец-то стали ее жителями. Такая экономическая система предполагает, что каждый знает каждого. Если вы кого-то обманули или не выполнили обязательства, то рискуете быть подвергнутым остракизму. Сейчас ­данные о нашей репутации разбросаны по разным уголкам сети — пресловутые звездочки на Airbnb или рейтинг покупателя на eBay. Рано или поздно они почти наверняка будут собраны в одном месте и станут вашим паспортом в экономике доверия.

Идеи sharing economy бросают вызов привычному порядку экономических взаимодействий между людьми, где недостаток доверия мы привыкли компенсировать государственными законами и строгими правилами корпораций. На смену им приходят построенные на репутации прямые связи между людьми. Как будет выглядеть такое общество?

Это будущее так манит, потому что обещает исполнение юношеских фантазий о беззаботной свободе. Нам больше не нужно захламлять квартиру дисками и книгами, постоянно жить в одном месте, ходить на работу в надоевший офис и мыть машину. Мы не будем похожи на наших родителей. Вместо этого мы вырвемся из унылой повседневности среднего класса, превратив свою жизнь в череду арендованных у интернет-друзей зубных щеток и велосипедов, и просыпаться будем в Москве, а засыпать в Берлине. Человек больше не раб своих вещей, верно?

И в этот момент становится немного страшно. Экономика доверия кажется вакциной от консюмеризма, но есть ли у нас в действительности выбор? Главный киберскептик планеты — писатель Евгений Морозов полагает, что совместное потребление не решает фундаментальных проблем современной экономики, где многие люди просто не могут позволить себе владеть тем, чем хочется. Вместо этого мы лишь прячем свои желания под покрывалом красивой философии и плоского дизайна модных сайтов.

Технологическая индустрия все время обещает людям освобождение от старого порядка. Компьютеры и смартфоны, поисковики и социальные сети, виртуальные валюты и криптография — все это должно наделить самого обыкновенного человека невиданной прежде властью и могуществом. Но за каждой разрушенной стеной неизбежно обнаруживается еще одна. Сегодня нам надоело жить по старым правилам, но понравятся ли нам новые?

В книге «Главный рубильник» профессор Колумбийского университета Тим Ву вырисовывает длинную историю средств коммуникации — от телеграфа и телефона до радио и интернета. Парадоксальным образом каждый новый способ передачи информации от человека к человеку на первых порах обещал прекрасное будущее свободы — только лишь затем, чтобы превратиться в закрытую и зарегулированную индустрию. Хорошая новость заключается в том, что впоследствии появляется новая технология социального взаимодействия и разрушает статус-кво.

Иллюстрации
  • Екатерина Даугель-Дауге
Текст
  • Михаил Левин