Возраст: 22 года

Вид спорта: бодибилдинг

Достижения: бронза конкурса «Мисс Северо-Запад России»

«В 4 года мама отдала меня на художественную гимнастику. Но талант мой не сразу заметили. Мне долгое время говорили, что у такой маленькой, пухленькой, откормленной девочки с сухими связками ничего не получится. Но мой зверский характер, внутренний стержень и упорство сработали уже тогда. Так что я закончила балетное училище — но танцевать не смогла из-за травмы колена. Тогда я решила попробовать фитнес как что-то близкое к танцам. Начала работать аэробистом, вела программы по степу, йогу, силовые упражнения. А потом как-то увидела в сети конкурс фитнес-бикини. Мне очень понравилось. У меня была тогда совершенно балетная фигура — 51 килограмм при росте 167 см. Но я привыкла — за что бы я ни бралась, мне всегда сначала говорили: невозможно. Танец и бодибилдинг — вещи противоположные. Только меня могло так занести — от балета качать железо. Но я люблю сцену, люблю показывать результат! Я с четырехлетнего возраста на сцене и чувствую себя там как рыба в воде. Зрители для меня — наркотик. Перестроиться было тяжело. В балете чувствуешь себя плавной, эластичной — и состояние души такое: легкое, воздушное, немного игривое. В бодибилдинге мышцы забиваются, ты становишься тяжелее, в характере пробиваются жесткость и целеустремленность. Сейчас я себе больше нравлюсь. Хотя мой жесткий характер мне идет в минус. Сложно с противоположным полом. Мало кому внешне нравится накачанное женское тело — одному на сто. Но одно дело — внешняя привлекательность, а другое — отношения. В общем, мужчины меня боятся. Мое первое соревнование было этой весной в Москве — я заняла 4-е место. Потом я участвовала в чемпионате России в Краснодаре, но там я накосячила — слишком просушилась. Выпила мочегонку на ночь перед соревнованиями, слила воду и на следующий день была слишком тощая — жопа просушена до кости, скулы секутся, в общем, перестаралась. Но я готовлюсь к следующим соревнованиям — и у меня серьезные амбиции. Весь бодибилдинг развивается в Штатах, так что нужно метить туда. Я хочу в Майами. К тому же я люблю солнце!»

Возраст: 34 года

Вид спорта: бобслей, армспорт

Достижения: двукратный олимпийский чемпион, трехкратный чемпион мира по армспорту

«Мой дед обладал физической силой, сопоставимой с силой атлетов мирового уровня, а то и превосходившей. Да, это генетические данные, но, простите за прямоту, без характера генетические данные ничего не стоят. Это просто базис. Взять компьютер — какое бы в нем ни было железо, без хорошего программного обеспечения он ни на что не годится. Мое восхищение силой привело меня в армспорт. Там я собрал все возможные награды и изначально прославился как «человек-молния» — очень быстро стартовал и никому не давал шанса даже среагировать. И вот, когда я в очередной раз выиграл чемпионат мира, я с грустью посмотрел на статью в сочинской газете, где была написана крошечная заметка о том, что я стал чемпионом мира, а рядом огромный разворот — «Бобслеистка Виктория Токовая стала восьмой на Олимпиаде». Меня это поразило, ведь я занял первое место в мире — и несколько слов, а тут восьмое — и столько восторга, почему так? Объяснение оказалось простым: бобслей — олимпийский вид спорта. Я пошел в спортшколу, спросил, что это за бобслей. Оказалось, спросил вовремя. Такие ребята, как я — большие и с хорошей реакцией, — в бобслее востребованы. Хотя я на тот момент даже бегать особо не умел — неправильно стопу ставил. Потренировался и поехал на первый отбор, где сразу же, несмотря на плохое обмундирование, оббежал трех олимпийцев, которые выступали в Солт-Лейк-Сити. Позже мне купили первые шиповки, на тестах я стал третьим по рейтингу — и попал в сборную. Отзанимался год, потом упал с эстакады, травмировался, а денег на операцию не было. Опять ушел в армспорт, где снова выиграл все возможные титулы. Уже перед Олимпиадой в Турине меня позвали обратно в бобслей.

До 2005 года я работал на трех работах, потом еще пять лет активно подрабатывал — спорт стал кормить, только когда пошло финансирование под Сочи. А так и барменом работал, и официантом в Сочи, и юристом, и грузы возил — порой даже страшновато было: и работа опасная, и время шальное. Барменом и официантом тяжело было работать из-за того, что у меня характер, наверное, слишком прямой. Не могу улыбаться человеку, если мне невесело и я его видеть не рад. Поэтому ушел оттуда в охрану. Какое главное оружие охранника? Вежливость. Ты должен держаться до последнего. И только если человек перешел все границы и выплеснул на тебя весь негатив, ты можешь его спокойно вывести на улицу в бессознательном состоянии — он тебе потом еще благодарен будет, честно. Поймет, что был неправ. Кстати, со многими из тех, кого я так выводил на улицу, мы потом подружились.

Любая копейка, заработанная своим трудом, очень дисциплинирует, учит ответственности. Я надеюсь, что, когда ребята, занимающиеся олимпийскими видами спорта, начнут получать достойные деньги, в корне изменится ситуация с олимпийским резервом. Вот сейчас показывают, что Виктор Ан получил три квартиры за победу в Сочи. Отлично. Многие ребята, увидев это, пойдут в шорт-трек. А если увидят, что бобслеисты, например, ничего, кроме медалей, не получили, кто в бобслей-то пойдет? Конечно, если бы меня спросили, что ты хочешь больше — медальку или деньги, то я бы сказал, что медальку. Новое поколение, к сожалению, заточено больше на материальные ценности, им нужна другая мотивация. Но Олимпиада в Сочи, а потом и Крым дали мощный всплеск национального самосознания. И было бы большой ошибкой его упустить.

Я вегетарианец. Зимой еще могу съесть сыр или творог, а летом практически перехожу на сыроедение. Потребление животного белка считаю неправильным. Изначально с биохимической точки зрения, а затем уже и с этической. Меня удивляет, когда люди жалуются на плохую наследственность. Так и хочется сказать: «Еда у тебя наследственная!» Ведь мы — это то, что мы едим. И если в семье сформированы традиции неправильного питания, не надо удивляться последствиям. Мясо — это животный белок, при расщеплении которого выделяется масса токсических соединений. Вдумайтесь, что ваш организм должен с ними делать? Например, когда я, чтобы сбросить вес перед соревнованиями, сидел на так называемой кремлевской диете, у меня постоянно была температура 37,2, обычная при скрытых воспалительных процессах. Казалось бы — цель диеты достигнута, от такой интоксикации человек действительно худеет, но за счет чего? За счет собственного здоровья. В общем, тогда я этим вопросом серьезно заинтересовался, стал книги читать, разбираться — и пришел к вегетарианству.

У нас в среде есть такое выражение: «Бобслей — это единственный командный вид спорта, где каждый сам за себя». Я с этим и соглашусь, и не соглашусь. Да, все друг другу конкуренты — даже внутри команды. Но команда — это очень тонкая вещь. Ощутил плечо — победил, не ощутил — проиграл. В этом есть какая-то магия. Например, немецкие спортсмены Кевин Куске и Андре Ланге вместе завоевали множество олимпийских медалей, а выступая порознь, ничего особого добиться не смогли.

В Сочи у нас был всего один шанс. И я одновременно чувствовал двойную поддержку и двойное давление — я же сочинец, это родной город, где многие знают меня в лицо и здороваются за руку. Как справиться с такой ответственностью? Все просто, надо сказать самому себе: покажи все, на что способен, не больше и не меньше. Когда выходишь на старт, все зависит не только от того, насколько хорошо ты подготовлен физически. Главное в этот момент — все свои мысли и эмоции подчинить стоящей перед тобой сверхзадаче».

Возраст: 36 лет

Вид спорта: бокс

Достижения: мастер спорта и одновременно — иерей в церкви Балыкинской иконы Божией Матери

«Я никогда не любил агрессию, не любил несправедливость, наглость, хотел, чтобы никто не трогал меня и моих ближних. Поэтому, наверное, и решил заняться борьбой — чтобы за себя постоять. У нас в городе Нелидово в 90-е годы драки были страшные. Воевали улица с улицей, цыгане с русскими. Такая дикость была! Я и в школьные секции ходил, и в подвале занимался. Городок наш небольшой, поэтому мы с ребятами в подвале оборудовали зал, вешали там грушу, варили штанги. После 9 классов я закончил училище на слесаря-ремонтника, но по специальности не работал. По стройкам ездил, охранником служил, разнорабочим. А потом стал священником.

Все началось с разговора. В начале было слово, как говорится. Как-то, когда мне был 21 год, пришел в гости, где собрались православные люди и батюшка, — пили чай, разговаривали. Я сказал, что не верю в Бога, но готов поверить, если мне докажут. И один молодой человек (сейчас он уже священник) стал со мной разговаривать и как-то зацепил. Я стал интересоваться, книжечки какие-то читать. Пока ездил в Москву на работу, все выписывал в блокнотике разные вопросы, возникавшие в голове, иногда вопросов по сорок за раз выходило. И на все всегда получал от него понятные ответы. А потом стал ходить в церковь, и мне почти сразу предложили быть там чтецом. Через пару лет рукоположили дьяконом, и вот я уже два года как священник.

Спорт — это одно, а жизнь — другое. В жизни не надо противляться насилию. Как Серафим Саровский — когда его хотели ограбить, он положил топор, который держал в руке, руки скрестил на груди и сказал: «Делайте со мной что хотите». А в спорте ничего личного нет — боксеры вышли на ринг, руки пожали, повоевали, показали свою храбрость и в конце обнялись-поцеловались. Кто в боевых видах спорта включает агрессию — тот проигрывает. Здесь нужен ясный ум и контроль над чувствами. Кто-то видит в спорте свалку, а кто-то — искусство, силу воли и храбрость. Чистому — все чистое, а свинья грязь везде найдет.

В этом году я заканчиваю семинарию. И еще веду детскую православную секцию по боксу. Привожу через бокс в церковь. Ребенка так не притащишь в церковь заниматься — ему это скучно. А бокс смотрится, детям нравится. Я им говорю: «Я же не хочу из вас придурков воспитывать. Бокс можно использовать и как оружие. Поэтому надо, чтобы вы разбирались в этой жизни, имели правильные ценности, чтобы был стержень духовный». И хорошие ребята получаются, многие из моих учеников в алтаре помогают, уже семинарию закончили, дьяконами стали. Спорт уже бросили, а в церкви остались.

Другие боксеры нормально реагируют. Один раз боксировал с православным парнем. Он говорит: «Ну как же я буду с батюшкой биться?» Но ему объяснили, что я туда приехал не как священник, а как боксер: «Если б он в рясе стоял, а ты пришел на службу, и тебе предлагали его побить — это одно. А тут же спорт». И он вышел, нормально повоевали с ним, я выиграл. Не знаю, правда, смог бы я сам со священником боксировать, может, старался бы сильно не бить. Но мне так не подыгрывают, к сожалению! Наоборот, спортсмены, должно быть, думают: «Что ж такое, какой-то батюшка — и меня забивает». Так что бои выходят тяжелые, мордобой что надо!»

Возраст: 27 лет

Вид спорта: футбол

Достижения: экс-селекционер «Спартака», создатель команды «Квазар»

«Теория футбола мне всегда была интереснее, чем пинать мяч. В какой-то момент у меня возникла тяга к скаутингу. Открывать новых игроков, видеть потенциал там, где его никто не искал, — это очень увлекательно. Я поступил на журфак, а в свободное время штудировал сайты вроде Transfermarkt и Soccerway, иногда сам выбирался на игры детских и юношеских команд, смотрел ребят молодых. И когда мне было 18 лет, позвонил в «Спартак» и предложил свои услуги. Меня соединили с техническим директором Евгением Смоленцевым — он, конечно, был ошарашен моей наглостью, но попросил выслать на почту пример работы. Я послал ему отчет по Мирко Вучиничу — достаточно примитивный и коротенький, но что-то Смоленцева, видимо, зацепило, и меня взяли на испытательный срок. Причем так вышло, что первый игрок, которого я подписал в «Спартак», до сих пор там играет, Паша Яковлев. Там была забавная история: знакомая ­отца попросила меня посмотреть на своего сына, который играл в Люберцах, у меня был свободный день, я поехал. Тот мальчик неплохо играл, но Паша сразу привлек внимание. Я его кому-то порекомендовал, но это забылось — потому что я сделал это устно, не по форме. А через полтора месяца главный скаут «Спар­така» приезжает с соревнований юношеских сборных и начинает рассказывать про какого-то парня. Я спрашиваю: не Паша Яковлев зовут? Выясняется, что это он. Ну и дальше была история — оказалось, что он уже тренируется на базе «Сатурна» и обо всем с ними почти договорились; мы устроили детективное представление, моя мама звонила Пашиной бабушке и представлялась школьной подругой Пашиной матери, чтобы узнать его телефон, но в итоге все вопросы решили и Яковлев пришел в «Спартак». И до сих пор играет.

В юношеском футболе бывает разное. Тот же «Спартак» возлагал большие надежды на Ваню Бондаренко, нападающего 1991 года рождения; за ним несколько клубов с контрактом бегали — но парень выбрал учебу, захотел летчиком стать. А бывает, что люди и в 12 лет из футбола уходят. У нас же все плохо с футболом в принципе, в том числе и с юношеским. Во всех командах, что я видел, акцент делается на силовой и физической подготовке; советская школа. А я-то считаю, что футболист должен творить, включать воображение, — но эти наивные, романтические мысли мало кому интересны: зарплаты у тренеров маленькие, и все идут по одной колее, как в настольном футболе. Я знал людей, которые убегали от этого, просто не выдерживая нагрузок или того, что на них тренер наорал. То есть в профессиональный футбол у нас попадают люди с мощнейшей броней. Настоящие мужики, которым на всех плевать. И они такие самоуверенные и нагловатые именно потому, что выросли в этой среде.

В России есть буквально три-четыре менеджера, которые понимают значение скаутинга, у всех остальных элементарно нет селекционной службы. Российскому футбольному клубу не нужен игрок за 50 тысяч долларов, который через год прибавит и будет стоить 10 миллионов. Всему миру нужен, а нам — нет. Нам нужны уже те, которые стоят 10 миллионов. Потому что деньги никто не считает, они чужие — зато выглядит все пафосно и солидно.

Команду «Квазар» я придумал как защиту от той грязи, которая царит в профессиональном футболе. Хотел реализовать все, что я читал в детстве, про то, как клуб должен управляться и строиться. Без распилов, без договорняков. Без блатных игроков, за папины деньги попадающих в состав. Без мазаных игроков. Что это такое? Когда футболистам переписывают паспорта. Ну представьте: привозят в «Спартак» 16-летнего парня. «Спартак» говорит: он неплохой, но у нас есть свои того же уровня. А если сделать этому 16-летнему паспорт, по которому он будет 14-летним, в более юной команде покажется, что он просто бог футбола, — в этом возрасте разница даже в один год очень существенна. Вот этого всего мне хотелось избежать. И да, я был готов начинать с третьего дивизиона.

В третьем дивизионе есть совсем молодые ребята, которые выпустились из спортшкол и идут в команды, где есть стабильный тренировочный процесс, чтобы не деградировать. Есть ветераны, которые доигрывают. Есть команды с вполне определенными целями — я знаю людей, которые держат клуб, просто чтобы деньги на ставках зарабатывать. Да и мы могли бы сыграть 2–3 матча договорных и все свои проблемы на год вперед решить. Но мы романтики. Мы очень хотим пробиться дальше, но все упирается в отсутствие средств. По правилам, если ты занимаешь первое место, ты переходишь на уровень выше. По факту такого нет даже близко, поскольку это упирается минимум в десятикратное увеличение бюджета. У «Квазара» бюджет — два миллиона, во второй лиге минимальный бюджет из мне известных — 20 миллионов. До смешного доходит: в прошлом году команда «Строгино» в нашем дивизионе заняла последнее, четырнадцатое место, но пошла во вторую лигу. Потому что все остальные отказались, а им Москомспорт дал порядка 40 миллионов рублей.

Болельщиков на матчах третьего дивизиона тоже нет. Ну приходят по 10–15 калек. Мы бы хотели зарабатывать на зрителях, это в принципе осуществимо — но для этого надо начинать игры в вечернее время как минимум. А мы играем в 11, в час дня, в два. Потому что вечернее время на стадионах занято арендаторами — и у них, пузанов сорокалетних, преимущество перед командой, которая что-то пытается изменить в российском футболе. Например, у нас принцип: мы играем только в комбинационный атакующий футбол. Ни в одной игре в этом сезоне меньше двух не забивали. Все низом, все красиво. Именно поэтому наша команда популярна в социальных сетях — все удивляются, когда видят, что в треть­ем дивизионе мяч от игроков не отскакивает, как от Комбарова, да еще и красиво люди играть пытаются.

Я на футболе не зацикливаюсь. Люблю книги читать. Из последнего понравились «Дом, в котором…» Мариам Петросян и «Жутко громко и запредельно близко» Фоера. Мы и наших футболистов стараемся развивать. Один из наших ключевых игроков, очень талантливый опорный полузащитник 1994 года рождения, недавно даже за Кафку взялся — решил, что созрел.

Конечно, это никакой не бизнес. Чтобы продать хлеб за пять рублей, его надо испечь за три рубля. А пока мы его на помойке подбираем, бизнеса никакого быть не может. В прошлом сезоне у нас были зарплаты по пять тысяч, премиальные — 3 тысячи за игру. А с октября мы вообще денег не видели, у спонсора проблемы. Глобально даже не ответишь, ради чего нам это все надо. Если остановиться и задуматься, можно очень сильно и глубоко разочароваться, на самом деле. Даже я иногда устаю от этой борьбы с ветряными мельницами. Никому ничего не нужно. Мы бы хотели изменить систему, пробиться на профессиональный уровень, чтобы люди задумались и сказали себе: а давайте по этой команде ориентироваться. Но на деле выходит наоборот: либо мы подстраиваемся, либо вообще ­никто».

Возраст: 27 лет

Вид спорта: сноуборд

Достижения: американец, принявший российское гражданство и выигравший 2 золотые медали на Олимпиаде в Сочи

«Я из небольшого городка Уайт-Салмон в штате Вашингтон. Сейчас я там местный герой, никого не волнует, что на Олимпиаде я представлял Россию, — у нас прогрессивный город. До Портленда — 80 км, это час по хайвею — я в Москве по Садовому дольше еду. До Сиэтла — 4 часа, но я там был всего раз 5 в жизни. Я парень из маленького городка, никогда особо не стремился в мегаполисы. У нас население — 2 тысячи человек, для меня это вполне достаточно. В ближайший большой город можно съездить за покупками, а дальше и не было причин уезжать.

Когда я был маленьким, я любил все виды спорта. В школе я был неусидчивый, все время хотел заниматься спортом, физическими упражнениями. Я не был хулиганом, просто очень энергичным малым. Это нескромно, но я был хорош во всем: в футболе, американском футболе, бейсболе (один из моих любимых ­видов спорта), велоспорте, сноуборде. Мои лучшие воспоминания из детства — это как я один катаюсь на доске с горы целыми днями. Без родителей, максимум с другом. Мне было 8, а я учился кататься у 18–19-летних чуваков, это было весело. Я больше любил индивидуальные виды спорта, чем командные, потому что там ты ни от кого не зависишь и, если кто-то не справляется со своей работой, тебе не надо его прикрывать.

В США, если ты занимаешься только одним видом спорта, как атлет ты никогда не раскроешь свой потенциал полностью. Тебе нужно получить много разных умений, чтобы потом применять их в том виде спорта, на котором ты в итоге остановишься.

Я понял, что хочу быть профессионалом, выступать на Олимпиаде, в 11 лет. При этом я не думал про деньги, просто хотел делать то, что мне нравилось. Но в США проблема в том, что занятия сноубордом стоят больших денег.

Основная задача американской лыжной федерации — зарабатывать. Они не переживают из-за талантливых спортсменов, которым сложно себя содержать — оплачивать перелеты, покупать экипировку, — на их место все равно придут другие, так как зимние виды спорта безумно популярны в США. У нас есть спортс­мены, которые должны банкам сотни тысяч долларов, — и это хорошие спортсмены. Эти же ребята, катайся они в России, миллионерами, конечно, бы не были, но за счета платили бы без проблем и были бы в плюсе. Это очень порочная система, которая пользуется людьми. Я рад, что больше не имею к ней отношения. Было здорово ответить им, выиграв две золотые медали на Олимпиаде. Кстати, знаете, да идите вы! Эта порочная ситуация касается лыж, сноуборда, прыжков с трамплина — практически всех зимних индивидуальных видов спорта. Большинство спортсменов, которым хотелось бы сказать правду, боятся. Но если все выступят вместе, то это будет большая сила. Проблема еще в том, что у нас почти нет профсоюзов для спортсменов олимпийских дисциплин.

Когда я приехал в Сочи, я просто хотел выиграть. Но я и представить себе не мог, какая у меня будет поддержка, сколько людей будут болеть за меня, переживать. Я испытал огромную гордость, это было особенное чувство. Но надо сказать, что не со всеми партнерами по сборной России я сразу легко поладил. Невозможно быть для всех другом. Один парень обиделся на меня из-за полной ерунды: так вышло, что ему пришлось немного понести мои доски, — так он до сих пор со мной не разговаривает. Даже не поздравил с золотыми медалями. К тому же, когда я поддержал создание отдельной федерации сноуборда России, это не прибавило мне друзей. Да, мы, спортсмены, все потеряли из-за этого в деньгах, но в конечном счете это пойдет на пользу российскому сноуборду.

Я не хочу выступать как политик, я спортсмен, и моя задача побольше кататься и поменьше говорить. Но у меня есть мое мнение — я считаю, что люди должны быть свободны в своем выборе, если он не причиняет вреда другим. Поэтому я никогда не понимал и не принимал расизма, гомофобии. Я был в Москве в парке Победы 9 мая, там было много ОМОНа, который не пускал туда ребят со смуглым цветом кожи. Там был один супермилый парень, они его оттолкнули, а он даже не стал спорить или возмущаться. Это большая проблема для России, и здесь не очень принято об этом говорить. Но что я могу сказать — я просто сноубордист. Когда я вижу такого рода вещи, я всегда говорю своей жене (сноубордистке Алене Заварзиной. — Прим. ред.): «Дай России 10 лет, и все изменится к лучшему». Но и в США не сильно лучше, особенно на юге страны. Но я считаю, что люди имеют право на свое мнение, конфликты и споры в итоге делают общество лучше, так как люди хотя бы начинают говорить о проблеме. Но вашей демократии только 25 лет, а американской — 300. И то у нас еще лет 15 назад было довольно гомофобное общество».

Возраст: 25 лет

Вид спорта: сноуборд

Достижения: бронзовый призер Олимпийских игр в Сочи 2014 года

«Я росла в Новосибирске. У нас не было условий для крутых велогонок, скало­лазания, парашюта. Зимой у нас был 300-метровый микросклон для сноуборда, летом мы ездили на Обское море кататься — забесплатно, за красивые глаза. Потом я записалась в секцию по сноуборду. Она была неформальная, просто кружок, где взрослые учили нас кататься. Все было в таком формате, как всем сейчас нравится: приезжаешь в выходные на шашлыки, катаешься, взрослые отдыхают, детей учат тренеры — всем весело.

Я ездила на любительские фестивали, начала занимать призовые места, а когда ты их занимаешь, тебе сразу хочется большего. Потом я из любительского кружка перешла в ДЮСШ, и как только пошли аббревиатуры, начался уже полупрофессиональный спорт. Сметы, субсидии от государства, сборы — и вот весь этот жаргон. Сноуборд из просто занятия превратился внезапно в род деятельности и стиль жизни.

Я представитель второго поколения сноубордистов в России. Поколение до меня попробовало сноуборд только в 20 с чем-то лет. Когда я начинала, в Но­во­сибирске никто еще толком не катался. Было 7–8 детей, а через 2–3 года уже у тысяч людей были доски. На лыжах люди катаются, потому что зимой нужно отвлечься, хобби завести — переключиться с офиса на отдых на свежем воздухе.

Профессионально я стала спортом заниматься в 16 лет, когда школу закончила. До этого меня спонсировали родители: оплачивали мои сборы, покупали доски, наняли тренера из другого города, платили за его проживание, за машину, за квартиру. Я их не просила, это была их инициатива, мне просто нравилось этим заниматься. Но когда первый раз сильно обламываешься, то задумываешься — а надо ли тебе это вообще? И я не раз всерьез подумывала бросить сноуборд, но мама говорила: «Мы за 6 лет уже столько в тебя бабла вложили, тебе не обидно? Ты хоть нам спасибо скажи своими результатами». Это было как рычаг. Никто не думал о том, чтобы на мне потом нажиться, это был просто способ меня вразумить.

Сноуборд как вид является только частью большой международной лыжной федерации. Уровень ответственности растет, мы тренируемся целый год, чтобы три раза выйти на гору. С этим нужно бороться. Один из вариантов — создание автономной федерации сноуборда. Тогда мы сможем создавать для себя выгодную ситуацию и сами решать свои проблемы.

Знаменитый лыжник Боде Миллер спонсируется полностью за счет федерации США, она оплачивает его перелеты, амуницию. Но есть вполне перспективные лыжники, которые вынуждены платить за себя сами. И в сноуборде то же ­самое. В итоге — в этом спорте остаются только богатые или те, кто успел найти спонсоров. Так было и с моим мужем Виком Уайлдом. Наш тренер Андрей Максимов предложил ему выступать за Россию. Андрей как-то меня спросил: «Как у Вика дела?» «Плохо, — говорю, — никто не спонсирует, денег нет, он заканчивает кататься». — «Так пусть идет в нашу команду». Мы обрадовались, и сначала все шло отлично, но потом началась морока с документами — и нам отказали. Тут подключилась я. И меня послушали, потому что я была чемпионкой мира на тот момент. А если бы у меня этого титула не было, ответ был бы простой: идите со своим мальчиком и дружите где-нибудь в другом месте.

У меня тогда была травма колена, которую я получила через день после чемпионата мира. Мне сделали операцию. Я весь следующий сезон лечилась и после этого каталась плохо. И меня постоянно прессовали: замуж вышла — расслабилась, будешь так кататься — выгоним тебя, мужу паспорт не дадим. Вик ужасно переживал, но я ему говорила, что нам просто нужно перестать обращать на это внимание. В итоге — у нас с ним три олимпийские медали. Я в этом году думала, что в середине сезона закончу — и все. А потом так получилось, что вселенная одарила меня бронзой. И что мне с этим делать? Приходится дальше работать. Следующая Олимпиада в Корее.

Мыслей уехать в Америку насовсем у меня не было. У меня здесь много связей, зачем начинать с нуля где-то еще? Все-таки где родился, там и пригодился. Там тебя никто не ждет и не будет улыбаться. Все улыбки заканчиваются, после того как у тебя спрашивают, откуда ты. Но про то, где воспитывать детей, когда они появятся, я, конечно, думала. Но классно ли быть ребенком эмигранта? Постоянно жить с комплексом непринадлежности к этому месту. Мы как-то пожили в Америке годок. Я думала, что мне будет просто адаптироваться. Но в итоге поняла, что я русская с жестким характером и я не хамелеон ни фига. И даже ­поняла, что я — патриот. Я долго хотела, чтобы у нас было как у них, была абсолютно западницей. А в последнее время у меня развилась любовь к родине. Ты взрослеешь и начинаешь понимать разницу в подходах. Здесь многое пугает, но, с другой стороны, много скидок для тебя. А там не будет».

Возраст: 27 лет

Вид спорта: кроссфит, тяжелая атлетика

Достижения: серебряный призер Пекина и многократная чемпионка мира в тяжелой атлетике, а сейчас — один из идеологов кроссфита

«Я в спорте с четырех лет. Начала традиционно для девочки: художественная гимнастика, синхронное плавание. В какой-то момент разболелась спина — стало ясно, что мне гибкости не хватает, и я бросила гимнастику. Но потребность в нагрузке осталась, и я сама стала регулярно ходить на турники, на брусья. В 9 лет могла подтянуться 10–11 раз за подход, большинство мальчиков меньше подтягивались. Затем немного походила на карате, а в 12 лет испугала родителей: вместе со знакомыми девчонками отправилась в секцию тяжелой атлетики. Папа-то потом понял, что спорт — это мое, и стал поддерживать, ездить со мной на соревнования. А мама все время за меня волновалась: «Женский организм не предрасположен к поднятию таких тяжестей, ты родить не сможешь». Понятно, что, если неподготовленный человек, сгорбившись, начнет поднимать тяжелую штангу, он сорвет себе спину и заработает грыжу. Но в тяжелой атлетике ты начинаешь занятия с невесомой палкой, чтобы освоить технику. Потом с грифом. Потом уже блины навешиваешь. В интернете есть видео как раз того периода. Лет в 14 мой рывок был 62 кг, толчок — 80 кг с чем-то. Максимум, которого я достигла: рывок — 123 кг, толчок — 156 кг, присед — 205 кг, становая тяга — 190 кг. Я раньше думала, что из-за спорта у меня не было детства. Что на сборах я просидела всю жизнь. У меня появилось чувство оторванности от социума, мне было тяжеловато вливаться в обычную жизнь. Но сейчас понимаю: спорт дал мне все. И то, как я жила в юности, — это лучше, чем просто по улице с друзьями гулять. Я объездила весь мир, у меня есть профессия — на жизнь я не жалуюсь.

Про то, как я не попала на Олимпиаду в Лондон, говорить не люблю. Вкратце: до последнего момента пять человек претендовали на четыре места в сборной — и все девочки очень сильные, то есть вероятность вылететь была у каждой. И вместо того чтобы спокойно готовиться, приходилось тренироваться в соревновательном темпе. Все это привело к травме — и в Лондон я не поехала. Восстановившись, я узнала о кроссфите, решила попробовать — и на первых тренировках просто задыхалась. По сути, это высшая ступень в эволюции фитнеса. Это как если в триатлон добавить тяжелую атлетику, подтягивания, приседания на одной ноге, бег с мешком песка на плече, прыжки и какие-нибудь дикие упражнения вроде ходьбы на руках. Задача кроссфита — развитие всех ключевых физических качеств человека. До этого у меня была очень узкая специализация: тяжелая атлетика дала мне силу, но выносливости, например, не было совершенно. Вы же никогда не видели бегающего штангиста? И мне тяжело дышать было уже после километровой пробежки.

В тяжелой атлетике я выигрывала чемпионаты мира, а в кроссфите пока пятая в Европе. Когда я начала заниматься кроссфитом, меня пригласили работать в фонд «Гераклион»: на его базе я не только тренируюсь, но и тренирую. Один из моих учеников на первых занятиях не мог сделать рывок с 40 кг. А сейчас 105 рвет, 125 толкает. Хотя прошло всего восемь месяцев. Занимаясь тяжелой атлетикой, я сильно хотела похудеть, надеть платье. Нет, серьезно: я очень комплексовала. Это в последнее время девушек со спортивным телосложением становится больше, а раньше ты идешь по пляжу и не знаешь, как на тебя отреагируют. Сейчас уже понимаю: мышцы — это не то, чего стоит стесняться».

Возраст: 28 лет

Вид спорта: американский футбол

Достижения: капитан команды «Московские патриоты»

«Впервые я узнал о существовании такого вида спорта, как американский футбол, зимой 1995 года, мне тогда было восемь лет. Посмотрел матч «Сан-Франциско» — «Сан-Диего» за Супербоул, тыкнул в телевизор и сказал: «Как классно! Я тоже хочу играть». Для ребенка это выглядело очень зрелищно: мощные дядьки, красивая форма, настоящее шоу! Спустя какое-то время мама привела меня в школу в районе Бескудниково, и я увидел объявление о том, что ведется набор в коман­ду по американскому футболу. Я записался — а уже через год поехал в Штаты с детской сборной России. Перелет был за свой счет, а жили уже в местных семьях — и при этом тогда мы выиграли у американцев. Ну и понеслась: чемпионаты России, чемпионат Европы в 2002-м, который мы выиграли. Это вообще был лучший момент в моей карьере, все были рады до слез. Помню, после матча ­тогда всю ночь праздновали, бегали по гостинице и срывали пожарные сигнализации вместе с англичанами, которые жили с нами.

У меня была возможность уехать в европейскую лигу НФЛ, главного чемпионата по футболу в мире. Прошел тесты, все вроде складывалось удачно, а в один день проснулся, захожу в интернет и вижу, что лигу закрыли из-за того, что она в год теряла 30 миллионов. Такой облом! А по-другому в Штаты можно было попасть только через колледж. Я думал попробовать, но сглупил, решил закончить университет в Москве, а потом меня в армию призвали. Ну и стало ясно, что шансов у меня уже практически нет, к тому же обучение в Америке стоит больших денег. Хотя, если честно, я до сих пор не смирился. Чудеса же случаются, а я люблю мечтать. В 2022-м футбол могут включить в программу Олимпийских игр — вот, может, дедушкой туда съезжу. Я ведь и когда в армии служил, просил отпускать меня на матчи сборной, чтобы честь страны отстаивать. Офицеры боялись: «Еще травму какую-нибудь получишь». Но на чемпионат Европы все-таки отпустили. Причем самое смешное, что, как только отпустили, наша команда сразу же отказалась от участия в турнире из-за отсутствия денег — мировой кризис ударил и по нам.

Иногда, конечно, незнающие глупцы пишут про наш спорт в комментариях: «На фиг вам эти пиндосы, лучше бы в лапту играли». Хотя сами тяжелее клавиатуры ничего в руках не держали, это просто смешно. Мы вне политики — пусть она идет в жопу! К тому же я не только американский футбол люблю — к соккеру тоже положительно отношусь. Единственное, симуляции меня бесят. Криштиану Роналду ноет вечно, ну его на фиг. Если бы он у нас играл, его бы опозорили и выгнали с поля, причем свой же тренер. Я вообще считаю, что в спорте нельзя показывать, что тебе больно. Соперник не должен этого знать, это дает ему преимущество, и тогда он сожрет тебя с потрохами».

Возраст: 26 лет

Вид спорта: футбол

Достижения: первый русский игрок в чемпионате Фарерских островов

«Я футболом занимаюсь с семи лет, но в России мне клуб найти не удалось. Знакомый помог, и я поехал в Гамбург на просмотр в «Санкт-Паули». Звали играть за дубль, но не срослось — не смог получить рабочую визу. После этого поехал в Израиль, но там очень жесткий лимит — 5 иностранцев в заявке на сезон, и если уж они кого и берут, то скорее игроков сборных. Один израильский агент нашел мне вариант в Молдавии, я поехал туда. Там настоящая школа жизни была — кто не пробовал жить всемером в одной квартире, тот вряд ли поймет, о чем я. На тренировки ездили на маршрутках. Но когда есть мечта — играть, поедешь куда угодно и будешь справляться с любыми бытовыми сложностями.

Однажды агент вдруг предложил мне приехать еще раз в Германию на просмотры. Наобещал кучу всего, чуть ли не с «Вольфсбургом» контракт, а я был молодой и поверил. В итоге я приехал, проторчал там без толку несколько недель, ожидая звонка от этого «агента», пока не понял, что он меня динамит. Из-за этого не прошел предсезонку в Молдавии, и там был уже не нужен. Сел на поезд и поехал из Гамбурга в Данию. Даже не знаю, почему туда, близко было. Звонил агентам, искал их офисы, показывал резюме. Ничего. В итоге приехал в город Ольборг, пришел в местный клуб — говорю, может, согласитесь меня посмотреть? Они неожиданно согласились, и я начал тренироваться с дублем. В итоге отыграл почти год. Тренировался с основой, но играл за дубль. Это был шикарный опыт, но мне хотелось быть основным вратарем. Там я познакомился с агентом из Фарер, и он предложил мне переехать к ним и играть за местный клуб из деревни Скала, который только вышел в высшую лигу. Я согласился.

Уровень чемпионата здесь ниже, чем в Молдавии. Тут мало профессионалов: кто-то работает параллельно, кто-то учится. Ну и население страны — всего 50 тысяч человек. Нашему главному тренеру всего 24 года, он не футболист, но даже по здешним меркам это необычно. Он самый молодой тренер в стране с лицензией УЕФА. Пока нам эта лицензия что-то не очень помогает — команда стоит на вылет из высшей лиги. Сложно сказать, чему он на тренировках внимание уделяет, — не понимаю, что он им говорит по-фарерски. Со мной он общается на английском, говорит самые простые вещи. Но что он может мне особенного сказать? Он в профессиональном чемпионате не играл, он моложе меня. Ему не помешало бы быть пожестче, спрашивать с игроков. Впрочем, не хочу его клеймить. Кто знает, может быть, мы еще спасемся, а он окажется прав.

Зарплата у меня, если на рубли переводить, около 45 тысяч после налогов. Цены космические — и на продукты, и на все. Скопить толком невозможно, на жизнь хватает — и то хорошо. Даже местные признают, что Фареры — это сочетание невероятно красивой природы, скуки и безделья. Тут помимо футбола делать особо нечего. Можешь съездить попить кофе, сходить в кино, сыграть в боулинг, сходить к кому-то в гости. А так — тренажерный зал, чтение и интернет. Фарерский язык очень сложный, разговариваю по-английски, здесь все свободно говорят, слава богу. Еда довольно простая — фарерцы стейки любят, рыбу и особенно — картошку фри. В столице чуть повеселее, хоть торговый центр есть. Езжу туда периодически — погулять, посмотреть на город, на людей, на машины. Иностранцев тут в чемпионате человек 10. С деньгами в клубах не очень хорошо, да и не каждый сюда поедет — от Копенгагена два часа лета. И стоит этот перелет — как до Нью-Йорка или Таиланда. Но то, что я являюсь здесь основным вратарем и играю в футбол, перевешивает все остальные минусы. Да, я не такого уровня футболист, чтобы быть прямо нарасхват. Но я не сдаюсь: 26 лет для вратаря — не так много».

Возраст: 24 года

Вид спорта: автогонки

Достижения: победитель Nissan GT Academy, участник «24 часов Ле-Мана»

«Я родился в семье, очень неравнодушной к машинам и технике. Мой дедушка владеет музеем автомотостарины, ну а папа меня посадил на картинг, уже когда мне было шесть лет. Я стал заниматься, мне это нравилось, хотелось большего, но я же жил во Владивостоке, а оттуда куда-либо доехать очень тяжело. Даже на то, чтобы на чемпионат России попасть, нужно очень много денег. Так что я стал устраиваться на какие-то другие работы — в порту занимался документами на экспорт рыбы, технику продавал, аксессуары для автомобилей, а параллельно играл на PlayStation в Gran Turismo 5 — там много машин, много трасс, и все очень реалистично. А потом, в 2012 году, в Россию пришел проект Nissan GT Academia, благодаря которому можно, если ты всех победишь в игре, попасть на гонки. И я поехал сначала на национальный финал в Москве, потом на международный в Англию — и победил. Ну а дальше уже была водительская подготовка, фитнес, первая гонка — «24 часа Дубая», участие в двух кузовных чемпионатах. Сейчас я готовлюсь к «24 часам Ле-Мана». Это одна из старейших и самых популярных гонок в автоспорте, туда приезжает больше народу, чем на любой этап «Формулы-1», — 300 тысяч человек, причем большинство из них проводят на трассе целую неделю.

Чуть ли не больше всего в гонках я люблю звук, рев мотора. Когда он громкий и правильный, это прямо захватывает — очень крутое чувство. Такое можно и на обычной дороге почувствовать — когда вы видите какого-нибудь подростка на бешено ревущей машине, создается ощущение, что он едет очень быстро: сам звук дает ощущение скорости. В этом смысле то, что сейчас произошло с моторами «Формулы-1», по-моему, трагедия. Они звучат слишком слабо, вяло, получается какая-то неправда.

Российские машины действительно не очень хорошие, это правда. Но тут, видимо, исторические причины. Первый конвейерный автомобиль, ГАЗ-А, у нас появился в тридцатых, и это была просто копия с «форда». И так дальше под копирку и шло — и не было собственного развития. Сейчас «Лада» пытается создавать что-то, они объединились с Nissan — но, конечно, это вопрос времени. Наш автоспорт тоже развивается — хотя очень тяжело. Если молодой человек, тем более живущий в Москве, хочет на серьезном уровне гоняться, он, скорее всего, сразу поедет в Европу — бюджеты там примерно такие же, а устроено все куда лучше.

По большому счету я гоняюсь только ради удовольствия и эмоций, которые больше нигде не получишь. Вот ты сидишь в быстрой машине, она, конечно, похожа на груду железа, пластика и карбона, но при этом она тебя воодушевляет. И когда получается ее почувствовать, и ты едешь очень быстро, и заезжаешь в поворот на скорости 250 км/ч, и у тебя перегрузка в 3g… Это чувство дорогого стоит. А что касается страха — страшно бывает всем без исключения, какой бы ты ни был бешеный. И я, к сожалению, видел в том году несколько смертельных аварий. Но я стараюсь на это ставить блок, не думать о плохом. И потом — когда ты в гонке, все происходит очень быстро и о страхе просто забываешь. Ну представьте: тебя будят в четыре утра, и надо ехать свой трехчасовой отрезок, и все контролировать постоянно — и температуру, и давление, и поведение машины — когда тут бояться? К тому же безопасность ведь тоже не стоит на месте. У моей машины раньше не было крыши, а теперь есть — уже хорошо».

Возраст: 25 лет

Вид спорта: лапта

Достижения: один из самых титулованных игроков в лапте

«Я приехала в Москву из Томской области, из города Северск. Лаптой стала еще в школе заниматься. Дома у меня реально нечего было делать — спальный, закрытый город. Из Северска вся молодежь если и не в Москву, то хоть в Томск уезжает. И вот меня позвали в Чехов играть за сборную Московской области по лапте. Там я раскрылась как игрок. Это большая заслуга тренеров, что они увидели во мне потенциал. С тех пор мы 5 раз выигрывали чемпионат России, и все 5 раз на этих чемпионатах я была лучшим игроком. Я играющий тренер нашей команды. Составляю план для тренировок, готовлю команду, придумываю тактику. Дело в том, что наш официальный тренер еще и вице-президент федерации. У него очень много дел, а мы уже взрослые и самостоятельные, поэтому эту функцию возложили на меня. Нашу Федерацию лапты Московской области аккредитовали только в том году. А так у нас было две федерации — Федерация русской лапты и Федерация лапты. И это не давало нам развиваться, потому что у всех разные цели. Мы хотим, чтобы лапта была массовым видом спорта. А у них была идея, чтобы было просто 5 команд и все играли между собой. И все деньги, которые федерации получали бы от государства, распределялись бы между маленькой группой людей. Но мы хотим, чтобы наш спорт развивался. Лапта — это наша национальная игра, как в Америке бейсбол. Только бейсбол скучный. Какое удовольствие сидеть и засыпать, ожидая, пока там игрок стукнет один раз по мячу? Лапта — динамичная, каждая секундочка — какое-то действие. И то, что о лапте мало кто знает, — очень грустно. Я много езжу по России на соревнования. Люди видят у меня биту, начинают спрашивать. Когда говоришь, ну вот мы играем в лапту, у всех сразу одна реакция: «А что это?» Кто-то вспоминает, что играл в школе, но вообще лапта даже не на слуху. Я изъездила уже пол-России. Чем дальше от Москвы, тем народ больше знает про игру. А здесь лапта — ну это же немодно, зачем ей заниматься? Хотя это русский традиционный вид спорта. Это же твоя страна, твоя история, твои корни. Твои деды, прадедушки, прабабушки в это играли. Надеюсь, в будущем лапта, как футбол, будет собирать огромные стадионы. Но это, наверное, случится, когда я буду совсем старая».

Возраст: 30 лет

Вид спорта: шахматы

Достижения: чемпионка мира, Европы, гроссмейстер среди мужчин

«Когда мне было пять лет, папа научил меня играть в шахматы. Видимо, какие-то способности у меня были, потому что результаты пришли достаточно быстро. Нельзя сказать, что я сама сразу влюбилась в эту игру. Это был скорее вопрос дисциплины: если папа говорил, что надо заниматься, дети вопросов не задавали. Любовь пришла гораздо позже: в 17 лет я стала вице-чемпионкой мира среди женщин и поняла, что бросать это дело было бы как-то грустно. Хотя в какой-то момент мне хотелось стать врачом, психологом, но это были просто размышления. В 2003-м, например, снялась в фильме «Благословите женщину» Станислава Говорухина, причем знакомство с режиссером произошло на почве шахмат. Вообще, мои знакомые до сих пор умиляются, потому что я постоянно говорю: «Ну шахматы — это все-таки не совсем мое призвание». Просто я не считаю, что у меня есть чисто шахматный талант. Есть спортивный характер, усидчивость, работоспособность. Но именно шахматного таланта, на мой взгляд, мне не хватает.

У меня не было проблем из-за пола — все-таки, когда я росла, многие девочки уже играли в шахматы. А вот люди, которые говорят, что шахматы — это не спорт, просто далеки от этой игры. Сложно объяснить, каково это — быть в напряжении в течение двух недель, когда ты уже не можешь ни есть, ни спать и думаешь только о шахматах. У нас есть такая фраза: «Я еще ни разу не выиграл у здорового соперника». Всегда у кого-то голова болит, кто-то не выспался, кто-то еще что. Но да: количество людей, которые смотрят чемпионат мира по шахматам и чемпионат мира по футболу, несравнимо. Отсюда чисто пропорциональная разница в уровне зарплат. Конечно, иногда становится обидно, но если раньше я более остро на это реагировала, то теперь взгляд на жизнь немного поменялся. Кому-то не хватает десяти машин, а кому-то достаточно одной. Мне достаточно одной».

Возраст: 23 года

Вид спорта: следж-хоккей

Достижения: серебряный призер Паралимпиады в Сочи

«Пару месяцев назад я выиграл серебро на Паралимпийских играх в Сочи. В зале, в котором я занимаюсь в городе Алексине, висит табличка: «Не бывает выигранного серебра, бывает проигранное золото». Так что у меня все впереди.

Когда мне было три года, я гостил у бабушки в Курской области. И сбежал из дома. Ну как сбежал — незаметно открыл дверь и прошмыгнул. В итоге я попал под камаз, груженный кирпичами. Помню только, как очнулся уже в кабине машины. Нас было трое: я, мама и водитель. Спросил маму, почему она плачет. Она сказала, что все будет хорошо. Больше я ничего не помню. Мне ампутировали левую ногу. Еще был открытый перелом правой. Как-то раз меня навестил водитель камаза, привез мне игрушку — резинового Чиполлино.

Так началась моя жизнь человека с безграничными возможностями. «Ампутант», «инвалид» — в этих словах для меня нет ничего страшного. Мы в команде друг друга называем «калич». От слова «калека». Я ходил в обычную школу, ни разу не чувствовал себя там неловко. Многие мои партнеры по команде, когда знакомятся с девушками, могут долго от них скрывать, что у них, например, нет ноги. Вместо этого говорят, что походка у них странная, потому что на гвоздь накануне наступили. С женой я познакомился, когда мы ездили в Швецию на турнир, она полетела с нами переводчицей. Я до этого уже в Швеции был и решил ей устроить экскурсию по Стокгольму, причем на ломаном английском. Хотел произвести впечатление. Как оказалось, произвел.

Я помню свою первую тренировку. Мне предложили играть в футбол среди ампутантов. Мне еще даже 11 лет не было, и я тогда впервые увидел, столько ребят с теми же проблемами, что у меня. И все они бегали, прыгали — так здорово было там находиться. Я думал, что инвалид должен дома сидеть, а тут такое!

В какой-то момент мне папа сказал: «Сын, учишься ты плохо, надо тебе с футболом завязывать». Я тогда ему пообещал, что стану учиться хорошо. А он — что разрешит мне в футбол играть. Он свое обещание выполнил, а я свое — нет. Школу закончил с тройками по химии, алгебре и русскому языку. Но все равно я поступил в МГАФК на отделение адаптивной физической культуры. Но я не уверен, что буду работать по этой профессии. Я планирую получить второе высшее в управленческой сфере и стать политиком, чтобы сделать наш мир немного лучше. Вот такие у меня скромные планы.

В 2008 году я поехал в Пекин просто как болельщик. Я так загорелся идеей выступать на Паралимпийских играх! Но футбол для ампутантов не входит в программу Паралимпиады. В Пекине я решил выбрать новый для себя вид спорта. Приглянулась мне легкая атлетика. Думал, бегать буду. Но, когда вернулся в Россию и поговорил со специалистами, которые делают протезы, мне объяснили, что с моими физиологическими особенностями вряд ли у меня получится достигнуть какого-то результата. У меня же от бедра нога ампутирована, получается, что рычаг давления очень маленький. Тогда я решил попробовать себя в настольном теннисе. Но там другие ребята нужны — жилистые, резкие. Тоже сразу понял, что не получится ничего. Хотя вид спорта классный. И вот через пару месяцев меня пригласили в хоккейную команду «Феникс».

Я был дрищ — все ребята надо мной смеялись, спрашивали, откуда я такой худенький взялся. Сейчас-то я подкачался. Капитаном сборной стал. А тогда был 2009 год, «Феникс» только создали. Нас повезли на сборы. И мы неделю сидели без саней — ОФП делали, в баскетбол играли, в волейбол. В интернете смотрели видеоролики о том, что такое следж-хоккей. Когда привезли сани, мы даже не поняли, как их собрать-то. Инструкция прилагалась на английском, поди разбери! Собирали по наитию. Потом начали примерять экипировку. Ее пока наденешь, так устанешь и вспотеешь, что тебе уже не до тренировки. Вместо нужных клюшек привезли обычные, пришлось самим подпиливать. Первый выход на лед как сейчас помню. Я выходил сразу за Ваней Бердником. Он так лихо начал кружить, маневрировать. Ну, я думаю, сейчас всем покажу. Первые два виража получились о борт. Причем я так разогнался хорошенько. Испугался ужасно. А вдруг сани сломал?! Но они крепкие оказались.

Потом я очутился в сборной. Как я туда попал, это вообще умора. В стране было уже четыре команды по следж-хоккею. Но в сборную буквально по объявлению набирали. Надо было ехать на турнир в Эстонию, и брали всех, у кого был загранпаспорт. Слава богу, у меня был. На том турнире мы проиграли с общим счетом 0:45. Даже вспоминать не хочется: за три игры только один раз бросили по воротам соперника. Зато через пять месяцев уже нормально стали играть. Проигрывали, конечно, но не с таким счетом. Ну там 0:1, 3:5 — вполне прилично. Через год мы на чемпионат Европы поехали. Ехали, конечно, за золотом. Но в итоге стали седьмыми. При этом чувствовали, как команда растет.

Потом был чемпионат мира, группа B, мы его выиграли. Там какая система: занимаешь в группе B первые два места и попадаешь в группу А, где играют сильнейшие. Канада, США, Италия, Корея, Чехия, Норвегия. Но даже в группе A все было не так страшно, как мы думали. Рассчитывали на третье место. Его и заняли.

Ну а потом был Сочи. Мы все понимали, что не можем плохо выступить, просто не можем. Очень волнительно было. Когда вышли на первую игру и увидели полные трибуны в первый раз, это был такой шок! Мы же никогда не играли при таком количестве зрителей. Но я себе сказал: «Ну понеслась!» И мандраж как-то сам собой прошел. Выходили как на последний бой.

Первую игру мы проиграли, потому что нервничали очень. Честно говоря, мы уже думали, что едем домой. Нас тренеры еле успокоили: выигрываем еще две игры и выходим из группы. А потом мы разгромили сборную Италии, обыг­рали США и действительно вышли из группы.

Мы, конечно, расстроились, что серебро, а не золото взяли. Потому что реально ведь выиграть могли. Но многие говорят, что это к лучшему. Потому что нам есть еще к чему стремиться. И вот мне очень хочется золото. Теперь остается только грустить и ждать следующую Паралимпиаду. Другого выбора нет.

Когда я после Сочи вернулся домой, начались всякие приемы, чествования. Все как у обычных олимпийцев. Машину вот подарили. Спасибо большое, кстати! Обкатал уже. Денег еще заплатили. Но я не могу сказать, что после Сочи что-то сильно изменилось. Да, могу себе позволить, например, жену на Корсику свозить. Ну и все. Через месяц опять сборы начинаются. Так что все заново. К золотым медалям. И к политической карьере. Как я говорил, для меня это очень и очень важно. Я хочу поднять нашу страну еще выше, принести ей пользу. Не только в спорте, а вообще».

Возраст: 41 год

Вид спорта: дартс

Достижения: основатель и чемпион неофициальной сибирской дартс-лиги

«Началось все с того, что у меня со здоровьем были большие проблемы, и я пошел в местный спортклуб посмотреть, что там есть. Были велотренажеры — ну это у меня и дома есть, качалка — но там бы я сразу умер; нашел в итоге настольный теннис и стал в него играть. А потом увидел объявление, что через неделю будет соревнование по дартсу. Пошел в магазин, купил дешевую мишень, жуткие дротики китайские, покидал два дня — понял, что так дело не пойдет, взял у одного парня китайские дротики получше, еще два дня покидал, понял, что если повезет, то на третье место могу рассчитывать. А через неделю тренировок выиграл свой первый турнир.

Тогда в НСО не было еще вообще ничего, у нас программа соревнований была больше на спортлото похожа. Потом уже стал вникать, что это такое, узнал, что существует Федерация дартс в России, всякие нормативные упражнения есть, и вот на основе этих нормативных упражнений создали дартс-пятиборье, а уже на его основе появилась наша сибирская дартс-лига. В прошлом году, в январе, первый турнир состоялся, было шесть участников тогда — оттуда уже старт пошел. За прошлый год поучаствовало сорок человек, в этом только за первые полгода — под пятьдесят. Для райцентра с населением в 5500 человек это приемлемо. У нас футболистов и хоккеистов по району не намного больше. На наши турниры сейчас до 30 участников собирается. Плюс болельщики иногда с Новосиба за своих болеют.

Дартс — неолимпийский вид спорта, поэтому в России он никому даром не нужен. Дартс в мире такой двуполярный. Раньше была только Британская дартс-организация (BDO), потом, в начале 90-х, появилась Профессиональная дартс-корпорация (PDC), в PDC сейчас играют сильнейшие. А в BDO наши сейчас пытаются что-то изобразить, есть и трехкратная чемпионка мира Анастасия Добросмыслова. Ну она уже давно в Англии живет, кстати. Замуж вышла и уехала. В России дартсменам ловить нечего, а там турниры постоянные, призовые хоть какие-то.

Так получилось, что я сейчас и глава неофициальной дартс-лиги Сибири, и чемпион. Есть еще директор школы в Петрушино, у него нормально получается, он мой главный конкурент в спортивном плане и главный соратник в организационном. Он там школьников собирает, дартс им понемногу прививает. Кто-то уже может конкуренцию составить. Но, вообще, Баган — это село, райцентр, у нас тут всего 5 тысяч человек, а Петрушино еще в 60 километрах, там совсем деревня, глухомань. А Новосибирск пока очень слабо играет, лучший новосибирский спортсмен может у нас побороться только за третье место, если все сильнейшие в сборе. Сейчас структура такая: мы разделились на лиги, 5–6 человек играют нормально — это высшая лига, остальные — первая по зонам — в Петрушино своя, в Багане своя, плюс есть общие турниры на кубок, когда все пересечься могут. Рейтинг лиги есть.

На соревнования в теории съездил бы пару раз, но во-первых, денег нет на поездки — до ближайшего официального турнира от нас больше 2000 км, а во-вторых, организация турниров мне в принципе не нравится в России, у нас намного лучше все и продумано и организовано. Есть 7–8 разных форматов турниров, рассчитанных на разный уровень участников, чтобы всем интересно было — от профи, до тех, кто пару дней всего бросает. В России нигде такого нет. Вообще, это к нам из Новосиба ездят. У нас тут по Новосибирской области единственное место, где организуются соревнования на регулярной основе пару раз в месяц. Призового фонда у нас нет, для этого нужен спонсор, а сейчас призы выдаю собственным эксклюзивным чайным миксом. Я уже лет 15 как составляю собственные чайные миксы, очень вкусные. Кто пробовал, очень ценят. Турнир когда проводим, жена пиццу или пироги для всех участников стряпает, плюс чай мой недешевый весьма; в общем, в среднем в тысячу-полторы каждый турнир обходится. Иногда, когда хочется нервы себе пощекотать, выкатываю за первое место дорогущий торт — тоже домашний. Турниры с тортом за первое место не проигрывал еще. Доходов абсолютно никаких с этого нет — только личные расходы. Единственное, что дротики и мишени мне бесплатно на тесты предоставляют. Я ведь единственный в России нормальный тестер дартс-инвентаря. Почти что профессиональный, получается. А турниры наши — чисто чтобы правильный досуг местным организовать и чтобы хоть какая-то спортивная практика была — без нее уровень ведь не вырастет. Все на чистом энтузиазме обычного частного лица. Нормальных перспектив развития без нормального спонсора нет. А жаль. Ведь дартс по своему потенциалу не менее народная игра, чем футбол. Не верите мне — спросите у англичан. А я уверен, что мы смогли бы как минимум не хуже все организовать».

Возраст: 65 лет

Вид спорта: хоккей с мячом

Достижения: четырехкратный чемпион мира как игрок, шестикратный как тренер

«Я сначала футболом стал заниматься, а уже потом хоккеем с мячом. У нас, у поколения 1960–1970-х, все происходило на улице. Дневали и ночевали на катке, коленки ко льду примерзали. Тогда неприлично было сказать, что ты не умеешь кататься на коньках. Хоккей с шайбой меня не очень прельщал, а русский хоккей (хоккей с мячом. — Прим. ред.) очень нравился. Да все очень любили этот вид спорта: он и похож на футбол, и тактика одна и та же. Тогда многие футболисты играли зимой за хоккейные клубы.

Закончил карьеру игрока я рано, около 30 лет, из-за травмы колена. В то время операции у нас делали ужасно грубо, чуть ли не топором, и неизвестно еще было, что потом станет с твоим коленом. Был у нас доктор, который всю войну прошел хирургом, резал-пилил. Он когда массаж делал перед сном и все это рассказывал, слезы наворачивались на глаза. Я его поблагодарил после операции, а он мне сказал: «Чем раньше ты закончишь играть, тем скорее ты станешь хорошим тренером».

Так уж складывалась моя карьера, что я, хоть и коренной москвич, всегда работал на периферии. Но никогда у меня не было мысли, что я делаю что-то неправильно. В провинции работается свободно и легко, никто не давит, потому что все знают, что ты не увезешь с собой то, что сделал. А когда меня позвали тренировать «Зоркий» подмосковный, все подумали, что я волшебник, но не подумали, кого я буду тренировать. Янко купили, а игроков — нет. И я тренировал администраторов, массажистов. Мне жена говорила: «Не расстраивайся, зато ты дома». Но потом она поняла, что это непрофессиональная позиция для тренера: твой дом там, где ты работаешь. Безусловно, Москва — мой дом, я здесь родился, но в других городах я получаю удовлетворение от сделанного.

Многие жалуются, что в хоккее с мячом мало команд конкурентоспособных. Но их же надо создавать! Я создавал команды и отдавал спокойно. Ребята, кто вам мешает? Да, можно прийти в московское «Динамо», после того как Янко его оставил. Готовая команда, пожалуйста. Но человек приходит, он перепугался, не знает даже, как дверь открыть, как ребята его встретят. Он оказывается не готов тренировать команду такого уровня. За всем должна стоять личность. А серенький человек ничего никогда не сделает. Только тот, вокруг кого спорят, кому доказывают, кричат ему с трибуны что-то неприличное, может чего-то добиться.

Хоккей с мячом — это особая история. Даже для меня иногда бывает загадкой: на улице минус 20, а то и больше, а на стадионе 20 тысяч народу. Это же не как в советское время, когда всех сгоняли на первомайские демонстрации. Люди сами приходят, любят этот вид спорта. Что-то в нем такое есть — будь я философом, вывел бы формулу любви русского народа к этому виду спорта. Но я не могу, есть вещи, которые даже я не могу объяснить. Иркутск, финал чемпионата, минус 24, лед плохой, мяч прыгает, люди переживают — это просто потрясающе.

Однажды мы играли в Москве, году в 1979-м. Сильные морозы, краска на трамваях аж облезла. Мы должны были играть с подмосковным «Вымпелом». На улице минус 42, матч вот-вот отменят. Вдруг приходит судья и говорит: игра состоится. Тогда один наш игрок сказал: «А на ипподроме скачки отменили, лошадей жалко». А ведь все идет от головы, если хочешь и любишь, то на холод не обращаешь особого внимания. Если нюни распустил, то уже не выиграешь. Ту игру мы проиграли — 2:1. Они вышли играть в хоккей, а мы вышли лишь бы не обморозиться».

Возраст: 30 лет

Вид спорта: смешанные единоборства

Достижения: чемпион Bellator

«Раньше было как: в школу приходили тренеры, агитировали заниматься спортом. Так вот с восьми лет я шел в каждую секцию, в которую звали. Дольше всего задержался в лыжных гонках и туризме, параллельно ходил на греко-римскую борьбу, а в 15 начал всерьез заниматься единоборствами: тайский бокс, рукопашный бой. То есть к приходу в единоборства у меня уже была хорошая выносливость благодаря тем же лыжам. И это до сих пор мой козырь: для меня не проблема драться 25 минут. Сейчас детей в футбол, в хоккей стараются отдать — потому что там в перспективе хорошие зарплаты. В таких случаях я все же рекомендовал бы раза два-три в неделю дополнительно водить ребенка на единоборства. В командных видах спорта распределяется ответственность. А единоборства и вообще личные виды спорта учат тому, что за результат отвечаешь только ты сам. Я понимаю, что никто не выйдет в клетку вместо меня, чтобы добыть мне победу.

Изначально я не думал становиться профессиональным бойцом. Просто не хотел уходить из спорта не пойми кем. Поставил себе цель стать мастером спорта по рукопашному бою. Потом — мастером спорта международного класса. А потом увидел афишу и узнал, что 19 февраля 2004 года в Омске будет турнир, как тогда говорили, по «боям без правил». И решил заявиться. Только мой вес был 75 кг, а выступать пришлось в 85. Близкие пытались отговорить: «Тебя там нокаутируют, голову отобьют». Но первый бой я выиграл за 40 секунд, второй тоже быстро. За победу давали 150 долларов, так что я за вечер получил 300 — и это первые деньги, которые я заработал боями. Я хотел машину — и через полтора года сумел купить подержанную «восьмерку».

До 2010-го, то есть до выхода на американский рынок, я жил и не знал, будут у меня деньги через два месяца или нет. Положение было довольно неустойчивым: мне 25, своей квартиры нет, дерусь три-четыре раза в год в России и Европе, гонорар за бой — тысяча-две евро. Тут еще нокаутом по глупости в Финляндии проиграл. Думал уже завязать. В этот момент мой менеджер подписал меня в американскую организацию «Беллатор», где за победу в Гран-при из трех боев дают 100 тысяч долларов. По сути, я поехал туда зарабатывать квартиру — и заработал. Я купил ее в том же районе, где вырос: на Московке-2, это примерно 35 минут езды от центра Омска. В 2013-м стал чемпионом «Беллатора» в своем весе, трижды защитил пояс.

Я не так хорошо одарен природой: у меня нет суперсилы, суперскорости. Я выигрываю за счет бойцовского духа. Есть люди, которые выходят в клетку работать. Я выхожу в клетку драться до конца — и я готов там умереть. За свою карьеру я умер три раза: один раз в нокаут ушел, два раза уснул после удушающего приема. Я не сдаюсь, когда меня душат: для меня лучше потерять сознание, чем сдаться. На самом деле, это не так страшно, как может показаться со стороны: в детстве ведь друг друга усыпляли. Здесь то же самое. Мои жена и дочь были на трибунах, когда 17 мая я проиграл удушающим приемом Тито Ортизу и уснул. Алена, моя жена, знала, что я не сдамся в такой ситуации, так что она была готова. А дочь у меня маленькая еще, ей чуть больше годика — и она не поняла, что случилось с ее папой. Да, я дрался с соперником, который тяжелее меня примерно на 10 килограммов. Но это не оправдание: я мог его побить, если бы не сделал глупую ошибку. Прошло три недели, а я все еще думаю только об этом. Надо мне закрыть это поражение — побить самого Ортиза либо того, кто его побеждал. Я не смогу оставить эту мысль, потому что для меня это дело стало очень важным.

В нашей тренировочной группе нет ни одного человека, который употребляет алкоголь, — это принципиальная позиция. Алкоголь — это реальное орудие геноцида. Я только что гулял с дочкой у нас на Московке и на каждом шагу видел дикую картину: родители с колясками — в зубах сигареты, в руках пиво. С этими людьми бесполезно разговаривать: они плодят армию больных, которых потом придется лечить здоровым. Сухой закон нужен не то что сегодня — он нужен был еще позавчера. Самое интересное, что в Чечне почти сухой закон: там алкоголь продают два часа утром — и то не везде. И я вот думаю: почему о жителях Чечни позаботились, а жителям Омска, например, позволено травить себя с утра до вечера? Мне 30 лет, из моего двора половина сверстников кто спился, кто в могиле — так что я знаю, о чем говорю. В своем районе я довольно часто подходил к пьющим людям, говорил с ними об алкоголе, убеждал. Сейчас понял, что это время можно тратить эффективнее. Я сказал чиновникам, что готов приходить в школы, говорить с детьми о том, почему ни алкоголя, ни курения не должно быть в их жизни. До отъезда в Америку провел три такие встречи — 300–350 детей меня услышали. Мне кажется это важным, потому что наших детей целенаправленно травят табаком, выпивкой, спайсами и прочей дрянью. И они находятся на перепутье: пить или не пить? Пробовать или нет?

Я понимаю, что в каждом интервью говорю об алкоголе и что от этого кто-то может устать. Но я просто пользуюсь любой возможностью. Если я только что выиграл бой и на меня направлена камера, то я понимаю, что в эфире меня сейчас видит огромное количество людей. Кто-то из них может думать, что пьют все — и в том числе спортсмены. И тут я говорю в камеру: «Живите трезво». Кто-то посмеется, но кто-то задумается. У меня больше двухсот сообщений во «ВКонтакте» от людей, которые пишут, что бросили пить благодаря моей пропаганде. Хотя вот вчера на Московке два парня у меня сигарету попросили. Значит, не до всех моя пропаганда доходит.

Я раньше смеялся над сыроедами, вегетарианцами — думал, они чуть ли не того, сумасшедшие. Но потом узнал, что двукратный олимпийский чемпион по бобслею, чемпион мира по армрестлингу Алексей Воевода — сыроед, при этом весит около 120 кг и имеет выдающиеся силовые показатели. И я начал присматриваться к этой теме. Сейчас уже два месяца не ем мясо. Начал есть пророщенную зеленую гречку, больше фруктов, меда, орехов, каш. Единственное — не стал полностью исключать из рациона рыбу. Вес с 90–91 кг упал до 88 — для меня это не очень хорошо, но в принципе некритично. Как меня заверили сыроеды, с которыми я общаюсь во «ВКонтакте», вес восстановится, когда организм привыкнет. Даже не знаю, почему я раньше с предубеждением относился к вегетарианцам и сыроедам. Может быть, мне просто попадались такие вегетарианцы, которые странновато выглядят».

Возраст: 22 года

Вид спорта: футбол

Достижения: игрок команды воспитанников детских домов

«Я с Москвы. Чистый москвич. Учусь в колледже на краснодеревщика. Когда еще маленький был, занимался хоккеем в «Динамо». Хотел пойти на футбол в «Торпедо», но не взяли. Травм было слишком много — разрыв мениска, крестообразную связку рвал себе, с голеностопом тоже были проблемы. Моя мечта — сделать спортивную карьеру. Для этого я в «ШКИД» и пошел. Там все такие, как я, — детдомовские. Состав у нас хороший и тренер отличный — цены ему нет.

До 18 лет я жил в интернате №62, что на Ленинском проспекте. Я туда попал лет в восемь. Родители мои погибли. Поначалу в интернате непривычно было. А потом не шик и блеск, но хорошо. Коллектив дружный, и директор очень добрый. Всякие выезды на Украину устраивал, в Крым, в Евпаторию. Не думаю, что есть много родителей, которые могут позволить себе своих детей куда-то отправлять за границу. А нас вот отправляли. Музеи, театры — тоже всюду водили. И спортом мы очень много занимались. Мы в интернате всегда бились до последнего — у нас очень много было кубков. И хоккей, и баскетбол, и конькобежка. И волейбол, и настольный теннис. Все свои кубки я в интернате оставил. Пусть они там в больших стеклянных шкафах стоят. Чтобы следующие ребята, которые после нас там окажутся, смотрели на эти кубки и думали, что лучше спортом заниматься, а не слоняться по улицам.

Спиртное я не одобряю, сам не курю. Сейчас живу в квартире, которая от отца перешла мне. Живу со своей девушкой. Она домашняя, не из интерната. Пока учусь, живу на стипендию, это 14 тысяч, плюс пенсия по потере кормильца. Это еще тысяч девять. Потом на работу пойду. Я привык сам все делать, а не за чужой счет жить. Когда в компании говорят, что наши футболисты очень много получают и очень плохо играют — ну зажрались, одним словом, — я всегда молчу. Я не люблю судить людей. Живут они нехило, конечно. Но меня это не касает­ся. Главное, чтобы они на чемпионате мира сейчас боролись за выход из группы. Веры в них мало, но болеть я за них все равно буду. Дзагоев неплохой, в принципе, цепкий парень. Но мой любимый футболист — Златан Ибрагимович. Сам я правый защитник. Иногда подключаюсь к атакам. Я, кстати, однажды как Уэйн Руни забил, через себя. Лет 17 мне было. Только мяч попал не в девятку, а в нижний угол. А сейчас оборона мне дороже. Я думаю, если приложить усилия и най­ти людей, которые меня бы протащили наверх, я бы смог сделать спортивную карьеру. Да, я не заканчивал всех этих футбольных школ, зато я умею выкладываться на все сто. Хочу играть за «Торпедо». Я с детства за них болею. Они вот сейчас в Премьер-лигу вернулись. Это не потому, что в команде денег много или еще что. Они просто духом сильные. У меня внутри тоже много силы».

Возраст: 31 год

Вид спорта: паравелоспорт

Достижения: лидер сборной России по паравелоспорту

«Я в школе занимался плаванием, учился в спортивном классе и усиленно трени­ровался, по три раза в день. Мы плавали, бегали кроссы, на лыжах — все было. Потом я перестал заниматься. А потом, в 2002-м, получил инвалидность. Упал с высоты, несчастный случай — не хочу углубляться. Мне ампутировали левую голень, и три месяца я лежал, мне даже вставать запрещали.

Я очень долго восстанавливался, а потом начал жить обычной жизнью. У меня появилась девушка Анна, которая стала моей женой и родила мне двоих детей. Как-то супруга уехала на море с ребенком, и я остался один дома. Хотелось с друзьями общаться, но на костылях далеко не уйдешь, а машины на тот момент у меня еще не было. Тогда у нас появился прокат велосипедов в городе, и я решил им воспользоваться. Сначала взял велосипед на час, потом продлил его на два, потом на сутки. А через сутки мне как раз пришла пенсия, я пошел в магазин, оформил кредит и купил обычный железный скоростной байк. Костыли я прямо там оставил — за ними потом мама возвращалась. С этого дня я с велосипеда просто больше не слезаю. Он мне дал свободу передвижения.

На тот момент я много кем пытался работать, искал себя. Выучился на мастера ортопедических стелек, почти доучился до мастера по ремонту обуви — у меня нога вторая после травмы тоже сложная, и я изучал обувное дело, чтобы знать, как это работает. Когда купил велосипед, его тоже изучил — и стал подрабатывать веломастером. А потом начался спорт. Я пробовал в футбол для ампутантов играть, в следж-хоккей, еще во что-то. Но они не давали эмоций, которые я мог ощутить от велосипеда. Хоккей — замкнутое пространство, а велосипед — свобода, дорога, асфальт или тропиночки. Так что я начал тренироваться, а в 2010 году уже завоевал две золотые медали на чемпионате России — и, получается, навсегда вошел в спортивную историю нашей страны, вписав туда золотыми буквами Удмуртию (Гильмутдинов живет в Ижевске. — Прим. ред.).

Паравелоспорт от велоспорта отличается только приставкой. Подготовка та же. Здоровые велосипедисты могут пахать на шоссе по шесть часов; мы, конечно, поменьше. Но были и тренировки по четыре, по пять часов. И скорости почти такие же. И велосипеды у нас мирового уровня. Единственное, у нас нет гонок, которые длятся три недели.

Люди удивляются успехам наших параолимпийцев, а мне кажется, что тут объяснять нечего. Русский народ очень силен духом. Приведу пример: был чемпионат мира, и гонщик Сергей Пудов на трассе упал два или три раза. Причем жестко — скорая помощь предлагала ему госпитализироваться, сойти с гонки. Но он садился и ехал. У него велосипед был сломан, он на двух передачах доехал гонку, при этом перед финишем попал в завал, его подрезали. Ему сложно было передвигаться, но он взял велосипед на плечо и к финишу дошел ногами. Болельщики овацию невероятную устроили. То есть российские параолимпийцы — это люди, готовые двигаться вперед, несмотря ни на какие трудности».

Возраст: 31 год

Вид спорта: болотный футбол

Достижения: защитник в единственной женской команде по болотному футболу в России, чемпионка мира

«Все началось с обычного футбола пять лет назад. Наши друзья на базе мужской любительской футбольной команды решили создать женскую — из подруг и любимых девушек, чтобы выставить ее на чемпионат города, ну и так, посмеяться немножко. И позвали меня, поскольку я всю жизнь занималась спортом. А потом эти молодые люди решили поучаствовать под Петербургом в турнире на болотных полях. Мы поехали посмотреть и поболеть за них — так и заинтересовались. Болотный футбол появился в 1998 году, когда финский лыжник Юрки Вяянянен решил в неcезон для тренировки играть в футбол. А погода в Финляндии плохая, поля вязкие, много воды. И получилось, что финны стали играть не в обычный футбол, а в грязи — ради развлекухи. Постепенно в Финляндию стали приезжать команды со всего мира. Но от России на чемпионате мира не было ни одной женской команды, только команды смешанного типа, в которых на поле играют всего две девочки. Нам стало интересно — а сможем ли мы? И вот уже четвертый год подряд ездим в Финляндию единственной женской командой — и не просто Петербурга, а всей России. И, сказать по правде, чувствуем большую ответственность за честь нашей страны.

В первый год финны ставили нас на не очень хорошие поля, где много воды и ям. Помню, только я вышла в первый раз на поле, как чувствую, моя нога начинает съезжать в яму. Мне все, кто на замене, начинают кричать: «Женя, нет, только не в эту яму!» Но я уже ничего сделать не могла. В итоге я по грудь в грязи, чтобы выбраться, нужно лечь и крутиться, потому что руками ни за что не зацепиться. Пока я выбралась, выбилась из сил, и мне уже нужно было уходить в запас. В следующие игры мы поняли, что лучшая техника передвижения — это ползти на четвереньках, а головой толкать мяч. Конечно, ты по уши в грязи — но мы не переживаем, грязь — лечебная.

С первого раза в Финляндии мы поймали кураж. В этот спорт нас буквально затянуло, как в болото. Для финнов это, пожалуй, больше шоу, веселуха. Но для нас это действительно серьезный спорт и серьезный адреналин. Бывают, конечно, и слезы досады. Это очень тяжело, нужна колоссальная выносливость. Рывок может быть всего метров семь, но за эти семь метров ты будто километр пробежал.

В прошлом году на чемпионате меня попросили наши ребята поиграть вместо их девочки, получившей травму. Тогда мы стали чемпионами мира в смешанной лиге. А теперь нам важно победить в чисто женской лиге».

Возраст: 32 года

Вид спорта: пляжный футбол

Достижения: двукратный чемпион мира

«Для зрителя пляжный футбол — шоу. В Бразилии это знают — там это второй по популярности вид спорта после футбола. У них трибуны в 10 тысяч человек на матчах поют — мы же под музыку играем, что игроков из большого футбола, бывает, шокирует. Я, если честно, сначала был в шоке. А потом нормально, привык. Я и сам люблю музыку послушать перед соревнованиями. Я меломан, но перед матчами предпочитаю что-нибудь пожестче — Biohazard или Айс Кьюба, это здорово мотивирует. Но если для болельщика это зрелище, то для нас игры не развлечение. Еще в 1994 году наши спортсмены ездили на соревнования, но ничего не получилось, потому что ехали они с ощущением, что это шоу: музыка играет, песок, девочки. А это серьезный спорт с тяжелыми нагрузками.

Узнаваемость у пляжного футбола уже есть. Больше не приходится отвечать на вопросы, почему мы без щитков, не больно ли босиком. В аэропорту раньше люди смотрели-смотрели на сборную, подходили и спрашивали: «Пляжный волейбол?» Говоришь: «Нет, футбол». Человек возвращается к семье и кивает головой: «Да, это пляжный волейбол». Слава богу, что постепенно такое восприятие искореняется.

Впрочем, пока пляжный футбол не является олимпийским видом спорта, в России мы поддержки не получаем. Потому что к олимпийским видам спорта у государства есть отношение, а к неолимпийским, так скажем, есть «неотношение» — и это касается не только пляжного футбола. Там, где есть возможность заработать от государства и распиливать бюджеты, у нас всегда есть поддержка. Да, мы должны были войти в 2016 году в состав олимпийских дисциплин, в качестве эксперимента. Но и этого не случилось. В том числе потому, что руководство Олимпийского комитета и большой-то футбол не особо жалует. К тому же для включения в список должны быть женские команды, а пока международных женских соревнований нет. Так что сейчас все держится на энтузиазме. Но любое начинание держится именно на идеалистах, на людях, готовых делать свое дело не ради материального стимула.

Сам я до 2005 года играл в большой футбол во Второй лиге. Летом я был без команды, на каникулах. И со всеми, кто сейчас в нашей сборной, мы бегали в Серебряном Бору, играли в футбол на песке. Мне очень понравилось по эмоциям и динамике. Для меня это вообще ближе к баскетболу: постоянные атаки, напор, движение. Тем не менее после этого я еще ездил на просмотры большого футбола, хотя там ко мне уже начали скептически относиться: мол, зачем нам «песочный вратарь». Так что я пошел ва-банк и выбрал один вид спорта. Вначале было тяжело, конечно, прежде всего с финансовой точки зрения.

Главный враг для нас — погода. Вот, например, вчера должна была быть тренировка, а резко похолодало. Дождь-то ладно, это нестрашно, но когда после 30-градусной жары ночью +10 — можно элементарно простудиться. Зимой мы в залах тренируемся, кто-то в мини-футбол играет. Но дело даже не в этом, а в том, что во всем мире в области пляжного футбола зимой ничего не происходит, разве что в Бразилии, но туда не налетаешься. Хорошо, что сейчас все ребята следят за формой — пришло понимание, что, если зимой ничего не делал, потом прихватит крепко.

С игр я привожу домой победный песок — просто беру его в перчатку, а дома храню в специальном столе под стеклом. Я бы его, конечно, на пол насыпал, но как-то неудобно. Как оказалось, песок вообще очень разный бывает — и от него зависит ход игры: от плотности, пыльности, размера и происхождения гранулы. Наблюдений за песком набралось у меня столько, что диссертацию можно написать».

Возраст: 30 лет

Вид спорта: виндсерфинг

Достижения: обладатель четвертого места в общем зачете мирового тура

«Мой график такой: на неделю-две уезжаю из Москвы, потом на неделю возвращаюсь. За год получается, что я дома три-четыре месяца, все остальное время в разъездах. Когда я езжу на соревнования, вес моего багажа может достигать 120 кг. Вот стоит на регистрации рейса 200 человек, и тут я со своим чехлом прихожу. В очереди начинаются споры: а что там? Кто-то говорит, что там байдарка. Кто-то — стремянка. Кто-то — саркофаг, мертвый друг, мертвый муж. Как люди это обсуждают, стоит снимать на камеру.

Месяц назад я вернулась из ЮАР — была там уже второй раз в году. Обычно я езжу туда зимой на тренировки: там идеальное сочетание ветра, волн и других факторов, важных для профессиональных райдеров. Но сейчас у нас была конкретная задача. Я подписала контракт с Red Bull, и он заказал нам съемку видео — экшен на суперволнах. Я долго думала, куда поехать, но решила остановить выбор на Кейптауне, где огромное количество спотов и виндсерфинг можно снять с самых разных сторон. Подписать контракт с Red Bull — это примерно то же, что в футболе попасть в «Манчестер Юнайтед». В мире всего четыре виндсерфера, которые катаются в команде Red Bull, — вроде совершенных монстров Робби Нейша и Джейсона Полякова.

У каждого райдера есть спонсоры — они помогают или финансово, или оборудованием, но все работают и где-то еще. У меня — женская школа серфинга и детские серф-лагеря, которые я провожу по всему миру — от Дахаба до ЮАР. Я специально планирую свой год так, чтобы между тренировками и соревнованиями было время на то, чтобы учить людей. Тем более что это не только деньги, но и удовольствие. Особенно нравится учить детей. Попадается какой-нибудь 6-летний ребенок — он не может держать парус, ты ему помогаешь, а он думает, что едет сам. Параллельно рассказывает истории про свою кошку и прочие части своего детства. Еще у меня был ученик-священник. Ему так понравилось, что он сказал: «В следующий раз приеду и тебя с твоим парнем обвенчаю. Будешь в фате и белом платье на трапеции, а я буду за вами ехать на доске и венчать».

Главное соревнование в виндсерфинге — мировой тур PWA. Соревнования — это скорее акробатика, небольшие волны, сильный ветер. А я больше ориентирована на покорение суперволн. Вот, например, волна Джоуз — это вершина для виндсерфера. Не может быть ничего круче, чем покорить ее. Это уже не 4–5 этажей, это в два раза больше. Джоуз приходит на Гавайи несколько раз в год, люди смотрят прогноз погоды и ждут. Когда она приближается — начинают собираться. Покорить — значит оказаться в нужном месте в нужное время, съехать с нее красиво, не утонуть и ничего себе не сломать. Джоуз смотрят со скалы. Наверху огромное количество зрителей, спот где-то в километре оттуда. Со скалы смотришь: маленький человечек, большая волна. Но потом человечек садится на волну и просто исчезает в ней, а затем едет — как с горы. При желании ты можешь спуститься вниз по специальной лесенке и смотреть на волну уже в лоб. Но когда она рушится, приходится держаться за ближайшее дерево — потому что под тобой буквально ходит земля. Это невероятная сила. Покорение Джоуз не может быть необдуманным риском. Нельзя просто взять и решить: «А! Беру билет, еду на Джоуз!» К этому люди готовятся годами.

Я живу и планирую жить в России, хотя и понимаю, что все непросто. У меня идеальный режим: и надолго не задерживаюсь, и в то же время постоянно возвращаюсь. За все эти годы я много где была и жила, и остаться нигде не захотелось. Мне нравится русская культура, литература и мои русские друзья. Всем этим я очень дорожу и не хочу с этим расставаться».

Возраст: 34 года

Вид спорта: биатлон

Достижения: аналитик сборной России

«Я никогда не была фанатом биатлона, честно говоря. Я скорее болельщица. В детстве занималась лыжными гонками. Одного места не хватило до кандидата в мастера спорта — так что разряд у меня первый взрослый. Но дальше юниоров я не пошла. Поняла просто, что это не мое. Вместо этого решила учиться на программиста. Закончила институт, пошла работать. И лет десять назад заболела биатлоном. Его тогда только стали по телевизору показывать — ну я и увлеклась. Общалась на всяких болельщицких форумах, познакомилась там с ребятами, мы стали вместе соревнования смотреть. Потом собрались и поехали на Кубок мира в Ханты-Мансийск. Это сейчас биатлонисты стали более закрытыми, а тогда — увидишь, кто на тренировку идет, крикнешь ему, он остановится, обязательно на твои вопросы ответит. Мне сама атмосфера тогда очень понравилась. Гонку-то интересней дома смотреть — по телевизору, с комментатором и повторами. Но вот контактную борьбу только на трассе видно.

В Ханты-Мансийске мы придумали создать Союз болельщиков биатлона. Вернулись в Москву и пошли активной группой в Союз биатлонистов. Пообщались с его президентом (им тогда Тихонов был) и предложили ему бесплатно сделать сайт — я же программист. Тогда сайта у федерации вообще никакого не было. Тихонов, конечно, согласился. Нам почему это важно было: мы могли от сайта на Кубки мира аккредитовываться, на соревнования ездить, со спортсменами общаться, интервью у них брать. Потом президентом Союза биатлонистов стал Прохоров. Через год он привел Кущенко. Вот Кущенко с самого нуля за все взялся, в том числе и за сайт. И дал добро, чтобы меня взяли в штат. Но я все-таки по натуре не журналист, а технарь. Так что я в итоге перешла на проект «База данных российского биатлона». Прохоров очень хотел, чтобы она появилась. Что это такое? Хранилище, где мы ведем учет спортсменов и всего, что с ними связано. Откуда они, сколько им лет, какой регион представляют, достижения. Пока мы делали эту базу, я параллельно еще одну программу написала. Статистико-аналитическую. Там были результаты всех соревнований по каждому спортсмену. Показала ее Загурскому, это руководитель нашей комплексной научной группы. А он такой: «Не хочешь ли ты с нами поработать?» Я согласилась и уже три года работаю в женской команде. С Олей Зайцевой, Ольгой Вилухиной.

Когда Вилухина выиграла в Сочи серебро, я, конечно, ее поздравила. Не помню, эсэмэску какую-то написала. А она мне в ответ: «Я на массаж пришла, никаких эмоций у меня нет, сил тоже не осталось». Я так радовалась тогда за нее. До слез. Ссоры? Бывают, конечно, куда же без них в женском коллективе. Но я всегда стараюсь сгладить все углы. Для девчонок что самое главное? Иметь возможность с тренером по душам поговорить. Мне кажется, с новым тренером это проще сделать, чем с Пихлером.

Сейчас я практически на все сборы с командой езжу. И не стреляла в этом году еще ни разу. Спортсмены просто не любят давать свою винтовку: она им как родная, вдруг чего. Но иногда во время тренировки мы перезаряжаем им обоймы. Нас тренер просит, чтобы спортсменов лишние пять минут не морозить. А вообще, я сейчас пошла второе высшее получать, в РГУФК, на факультет общей спортивной подготовки. Тренером я быть точно не хочу, но чувствую, что базовое спортивное образование мне еще пригодится. Я пользу хочу приносить нашей сборной, чтобы отдача от моей работы была еще больше».

Возраст: 22 года

Вид спорта: рестлинг

Достижения: обладатель профессиональной лицензии рестлера

«Я подсел на рестлинг, когда мне было лет семь. На СТС и ТНТ по вечерам крутили бои, которые комментировал Николай Фоменко. И каждый мой день начинался с обсуждения удушающих приемов от Халка Хогана и прыжков по канатам Дуэйна «Скалы» Джонсона. Естественно, я мечтал стать рестлером, но совершенно не представлял, как это сделать. А потом то ли из-за низкого рейтинга, то ли еще из-за чего Фоменко с экранов исчез, и про рестлинг я благополучно забыл. Вспомнил только в 11-м классе, когда друг принес в школу PSP. Я сыграл пару раундов, потом нашел несколько крутых роликов в интернете — и позвонил в единственную на тот момент школу рестлинга в Москве со словами: «Где вы находитесь? Когда первая тренировка?»

Главное отличие американских зрителей от наших в том, что русские очень любят жесть. Если вечер прошел без сломанных столов, стульев, костей и так далее, если не было крови, больше на рестлинг никто не придет. Американцам хорошо — они могут прописывать сценарии, отлетать на полметра, и никто их не освистывает. У них это действительно шоу: телевидение платит большие деньги, организаторы зарабатывают на рекламе, им жесть в прямом смысле слова не нужна. В России — по-другому. Здесь сразу подставу видят. Вот однажды мы приехали на турнир в Якутск, установили ринг, натянули канаты. А перед началом нам сказали: «Ребята, побольше жести». Первые два боя зрители сидели молча и изредка недовольно ворчали: мол, здесь нужно было удушающий провести, а здесь выкинуть соперника с ринга. Но по-настоящему завелась толпа, лишь когда в ход пошли всякие подручные предметы. А наибольший фурор произвели канцелярские кнопки: один парень рассыпал их по рингу, схватил своего соперника, поднял на канаты, а потом опрокинул спиной прямо на них. Зал был в восторге.

Вообще, изобретательность на ринге приветствуется. Вот есть у нас один парень, его зовут Егор Золотов. Я просто восхищаюсь каждым его матчем. У него такая техника, такая акробатика, что он постоянно зрителя удивляет. Например, он может на месте стоять, а потом выпрыгнуть и ногами прямо сопернику в лицо попасть. Это очень сложный элемент. Или, например, один раз Егор, чтобы публику завести, положил соперника на стол, сам вскарабкался на лестницу-стремянку и оттуда вниз спрыгнул. Соперник сложился, стол рухнул, зрители завизжали, а сам Егор победил.

Мебель для хардкорных боев (бои, где можно использовать любые подручные предметы. — Прим. ред.) мы обычно покупаем в IKEA: она легкая и разбивается красиво. Мой любимый предмет — стол. Он достаточно большой, для того чтобы можно было нанести сопернику нормальный урон, но не такой громоздкий, как та же лестница. Например, если дистанция позволяет, то можно ударить соперника столом по голове. Если нет — просто протаранить его. А Егор, про которого я рассказывал уже, любит теперь клавиатурой орудовать: клавиши во все стороны разлетаются. Красиво.

В общем и целом рестлинг — травмоопасный вид спорта. Я, например, разорвал мышцы плеча и надорвал сухожилие в первом же своем серьезном бою. Мой соперник был гораздо опытнее и мощнее меня, поймал, забрался на канаты… Короче, через секунду я уже «вошел» лицом в ринг, он прыгнул сверху, а я неудачно руку подставил. В городской больнице сказали — операция. Пошел в частную, там говорят — на, мол, помажь мазью, через три недели заживет. В итоге я почти полгода восстанавливался. Сейчас, правда, когда сезонные переходы ранней весной или поздней осенью бывают, плечо все равно ноет.

Те, кто говорит, что рестлинг — всего лишь шоу, просто ничего не понимают. В русском рестлинге сочетаются элементы борьбы, MMA, муай-тай плюс базовые приемы из канадско-американской школы рестлинга. Поэтому когда к нам приходят, как я их называю, фанатики, которые хотят подражать какому-то определенному рестлеру, то это просто несерьезно. Статистика примерно такая: если из 15 человек хотя бы 3–4 продержатся месяц, то набор уже можно назвать успешным. У нас есть своя школа на «Молодежной», приглашаем всех желающих. Однажды, помню, к нам пришел мужик лет тридцати. У него семья уже была, дети. Разделся, подготовился. И только стал с нами разминаться — бац, а у него чашечка коленная вылетела. Больше не приходил.

Мои родители никогда меня в хардкоре не видели. Они примерно представляют, чем я занимаюсь, но, как обычные русские люди, думают, что если рестлинг — значит, театр. Ну и пусть так думают, меньше переживать будут. Для них я референт третьего класса на дипломатическом таможенном посту Иван Петренко. А то, что рестлингом занимаюсь, — так, хобби.

В мире рестлинга люди не любят раскрывать свои реальные имена и всегда берут себе псевдонимы. Меня, например, зовут Гамбит. Я выбирал себе этот псевдоним в такой спешке, что даже подумать над ним особенно не успел: у меня через пять минут начинался бой, Иваном Петренко я быть точно не хотел, чтобы потом всякие подростки в социальные сети глупости не писали. Товарищ предложил стать Шэдоу, но я остановился на Гамбите. Звучит гораздо круче.

Американские рестлеры до мелочей продумывают не только стиль боя, но и весь свой имидж. Был такой парень, его звали Джефф Харди — настоящий фрик. Он постоянно разукрашивал лицо, рисовал какие-то невообразимые маски, надевал разрезанные носки и какие-то тряпки на руки, предпочитал малиновый цвет волос и так далее. При этом образ полностью соответствовал его бойцовскому стилю. На ринге, допустим, он мог залезть на стремянку, сделать три сальто назад, промахнуться мимо соперника, разбить стол, сам разбиться и проиграть. Но публика его любила — и фанатов по всему миру было полно. Однажды, помню, к нам в зал пришел наш «Джефф Харди»: парень с рваным носком и розовыми волосами. Я смотрел на него и думал: когда в Америке в таком виде по улице идет суперзвезда, то ему вообще по барабану, что про него скажут. Может себе позволить. А когда по Москве человек идет в таком костюме, то все понимают, что он просто псих».

Возраст: 31 год

Вид спорта: марафонский бег, триатлон

Достижения: главный врач сборной России по футболу, участник главных мировых марафонов

«Три года назад я работал главным врачом футбольного клуба «Локомотив», друзья из баскетбола попросили меня протестировать одного человека. Им оказался Алексей Панферов — икона триатлона. Человек уникальной судьбы, уникального характера, очень положительный, он у нас прошел трипл-тест — это единственный лабораторный способ определения максимальной работоспособности спортсмена. Результаты у него, помню, были лучше, чем у большинства футболистов «Локомотива». Уходя, он мне подарил свою книгу «Библия триатлета». И еще спросил: «Почему вы не бегаете?» А я был настоящим московским мужчиной — по четвергам футбол и баня, вес 115, все хорошо: «Ну какой бег? Бег для идиотов». Он мне сказал: «Я вам подарок пришлю» — и через некоторое время прислал беговые кроссовки. Ну раз подарили — грех не воспользоваться. Я уже давно хожу в фитнес-клуб World Class, там каждый год летняя олимпиада проводится с беговой дистанцией 3 километра. Кроссовки есть, почему бы не подготовиться. Участие в олимпиаде я принимал вместе с сыном, который тоже в зал ходит, — и он свою детскую олимпиаду выиграл, а я занял шестое место (из сорока). Сын спрашивает: «Медаль-то где?» Я ему пообещал получить ее в следующем году, это меня задело, и я начал готовиться к серьезным забегам.

Готовиться начал в октябре, а уже в мае пробежал Московский полумарафон мира. Мне было важно готовиться к соревнованиям — я считаю, что единственный способ начать бегать, остаться в беге и чего-то достичь — это поставить цель. Когда цель есть, билеты куплены и регистрация на соревнование оплачена, тогда появляется мотивация. А после этого поехал на свой первый марафон, рижский, и пробежал его за 3.12. Было очень тяжело, силы я явно не рассчитал — бежал без пульсометра, без гелей, без всего, это был кошмар. Я совершил все ошибки начинающего бегуна, которые можно было совершить. При этом я знал все про то, как нужно делать. Последние 17 километров были ужасны, но я справился. После финиша первой мыслью было «на хрена мне все это надо, да больше никогда в жизни». Ровно через 2 дня, когда мозоли прошли, я начал думать о следующей цели. Я понял, что хочу бегать быстрее — у меня были амбиции, которые я тогда не реализовал.

Те, кто хочет начать заниматься длинным бегом, должны знать, что их первый марафон должен быть строго не в России. Потому что все российские марафоны (за исключением последнего московского) бежать нельзя. То есть можно, конечно, но… Плохая организация, регистрация, хамство или безразличие (в лучшем случае) организаторов, соленый хлеб на стойках питания. В общем, если ты не хочешь бегать марафоны, то пробеги его в России — и тогда тебе точно больше не захочется. А приехали мы в Ригу — и там праздник. Тысячи людей, удобно, красиво, просто космос. По сравнению с Москвой просто фантастика. А через полгода я поехал в Амстердам — там космос уже по сравнению с Ригой. Когда я попал на мейджоры (шесть главных марафонов мира) в Лондоне, Нью-Йорке, Бостоне — это вообще пик. Хочешь бегать — выбирай «золотой марафон» где-то в Европе, их много — Франкфурт, Роттердам, Стамбул, — беги и получишь массу удовольствия. Куча фриков, все позитивные, никаких проблем с организацией.

В подготовке я опираюсь строго на научный подход, который позволяет мне при небольших объемах (я больше 8 часов в неделю не бегаю, в среднем это 70–80 км) готовиться на высокие результаты. Готовлюсь я в свободное, как сейчас, от сборов время. Я никогда не ориентируюсь на темп и километраж, я ориентируюсь на пульс. Это все из законов физиологии. Я не могу понять, почему огромное количество людей, которые (слава богу) хотят бегать и начинают ходить во всякие школы, бегают без пульсометров? А если надевают их, то для красоты. И потом выкладывают отчет о пройденном расстоянии в фейсбуке. Ведь в этом нет никакого смысла. Тренироваться надо — только исходя из своего пульса. Есть четкий закон: в недельном цикле одна работа должна быть развивающей (пульс 160–165), одна интервальная (максимальный пульс 170–175), одна длинная (130–135), одна восстановительная (120). А у нас как получается: ребята бегут толпой по набережной парка Горького, у одного пульс 170, у другого 140, для каждого получается разный тип тренировки, и заканчивается это все болезнью, нежеланием заниматься и т.д. Бегать по приложениям для айфона или самочувствию — это преступление.

Иногда врачи говорят: «Не надо заниматься марафонским бегом — угробишь свое здоровье, посадишь сердце или суставы». Это абсурд. Когда все дозировано — вред для сердца и суставов такой же, как от подъема по лестнице. Поверьте, гораздо вреднее в пятницу пойти в клуб, напиться, в субботу проснуться в 2 часа дня и догнаться. А бег дисциплинирует. В пятницу уже не выпьешь, да и не захочешь, потому что в субботу тренировка утром. И вес снижается, а лишний вес — это как раз причина большого количества заболеваний, связанных и с сердцем, и с суставами. Не надо бояться, это праздник.

Мои коллеги, спортивные врачи, все очень удивляются — больше всего тому, как я с таким весом (95 кг) бегаю. Подопечные, футболисты, тоже удивляются. Но поддерживают, и в сборной все интересуются — следят за мной в инстаграме, в фейсбуке, в шутку пишут, что результаты какие-то слабоватые. Футболисты сами пашут на поле мама не горюй, пробегают 13 тысяч метров за игру. И большую часть дистанции они пробегают на рывках, на спринтах — мы не сможем так сделать, это очень тяжелая работа. Из футбольных людей в России бегают Алексей Смертин, экс-глава Департамента судейства и инспектирования РФС Роберто Розетти — оба бежали в прошлом году Московский марафон. А Дэвид Бекхэм в этом году собирается сделать Ironman.

На марафонах есть четкая типология людей, которые принимают в них участие. Все они выделяются. Спортсменов не берем, у них своя возня. Итак, есть четкие любители, которые долго, планомерно занимаются; они всегда сосредоточены и учитывают все нюансы — гели в сумке, соски заклеены, кроссовки адаптированы. Они четко готовятся к старту и посвящают этому все свое время. Они никогда ничего не выиграют, но бегут до трех часов, серьезные люди, сосредоточенные, максимальный настрой. Другая группа — старички, ветераны движения. Это условные легенды, время их не интересует, марафон — это просто традиция, у них они сотые, двухсотые. Для них это и не обременение какое-то. Обычно они одеты в ритуальные майки какого-нибудь марафона 1985 года и в стоптанные старые кроссовки, приносящие удачу. Потом есть неофиты, все в гаджетах — часы Garmin из последней коллекции, шмотки. Но при этом они заточены под результат. Четвертая категория — откровенные фрики. Чем больше марафон, тем больше фриков: в костюмах, голые, жонглирующие мячами, в облачении пожарных или полицейских. В Лондоне я бежал в группе с пейсмейкером (специально нанятый организаторами бегун, задающий определенный темп. — Прим. ред.) на три часа, и всю дорогу передо мной был парень в костюме балерины — буквально в пачке. Я его обогнал только перед самым финишем. Для этих фриков марафон — это повод показать себя, попасть в фотокамеры и т.д. Пятый типаж — люди, для которых марафон — это подвиг, преодоление. Они стремятся попасть на престижнейший забег, готовятся, волнуются, сообщают о своих достижениях всем друзьям и коллегам. Вся подготовка фиксируется в инстаграме и фейсбуке. Они выглядят неспортивно. Вот эти пять типажей более-менее видны всегда.

Да, на бег сейчас во всем мире мода. И это очень хорошая мода. Когда ты в компании говоришь, что бежал марафон, то сразу находишь в ней людей, которые тоже бежали, и у вас сразу появляется тема для разговора. И к тебе сразу относятся по другому — ты как минимум волевой человек и, скорее всего, не обманешь. А у тех, кто Ironman прошел, они же татуировки себе после этого бьют, у них вообще братство — они когда видят друг друга, начинают обниматься, помогают друг другу на дистанции и т.д.»

Возраст: 42 года

Вид спорта: смешанные боевые искусства, бои без правил

Достижения: второе место на чемпионате мира по кэмпо, победитель зачетного турнирного поединка класса M дивизиона ММА

«Мой официальный дебют в ММА состоялся 8 мая 2011 года, мне было тогда под сорок лет. Что меня сподвигло? Не знаю, спустя годы у меня есть ощущение, что я просто эволюционировал. Жил, жил и совершил скачок. Смешанные единоборства — это сумма всех единоборств на сегодняшний день: там и тайский бокс, и борьба, и джиу-джитсу. На пятом курсе института я пошел заниматься в секцию самбо. Самбо — дисциплина, в отличие от вольной борьбы, безвозрастная, к ней можно прийти в любом возрасте. Как-то получилось, что потом я сам уже преподавал самбо у студентов в рамках физкультуры. Проработал так четыре года и понял, что как спортсмен я деградирую. К тому же обидно, когда ты вкладываешь в перспективного человека все свое время, силы, учишь его, опыт передаешь, а потом он тебя бросает и уходит к другому тренеру.

В 2010-м в Питере проводились соревнования по грэпплингу, и я уговаривал одного очень талантливого школьника поехать. Он долго не соглашался, его не отпускали родители, а я уже пообещал организаторам соревнований и решил, что если он не поедет, то вместо него на ковер выйду я. Это был мой первый опыт на соревнованиях. Очень страшно было — из-за того, что все это будет сниматься на камеру и потом бой выложат в интернет, мной овладевал какой-то просто первобытный стыд. Первую схватку я еле выиграл с минимальным отрывом в один балл. После нее мне было так плохо, что мне хотели вызвать скорую — меня тошнило, крючило, трясло всего. Это, думаю, именно психологическая неготовность была. Я совсем не спортсмен на самом деле. Когда я стал участвовать в боях и об этом узнали люди, которые знали меня с детства, они были в шоке — я же был тихий домашний мальчик. Но все же я решил продолжать участие в состязаниях.

Моя фишка в том, что я не боюсь принимать удары по лицу — мне уже все равно, как оно будет выглядеть. Я знаю, что я не красавчик. Зато я принимаю удары и, несмотря на них, лезу вперед и валю соперника.

Участие в соревнованиях для меня носит игровой характер, поэтому я не принимаю исход поединка близко к сердцу. Задевает не столько проигрыш, сколько нехорошие комментарии в соцсетях. Конечно, я понимаю, что надо быть реалистом. Если твое окружение тебя будет только хвалить, то тебе это снесет крышу — это многих спортсменов погубило. Критика очень полезна, она отрезвляет — но это критика, а бывает что просто обидные вещи пишут. При знакомстве со мной всем про себя говорю, что я очень вредный, обидчивый и злопамятный. Если меня обидели, то я этого не прощаю. Когда раньше меня сильно оскорбляли в силу моего дефекта речи, мне просто хотелось вытащить пистолет и расстрелять. Хорошо, что пистолета не было, — иначе бы пол-Москвы сейчас на кладбище лежало. Теперь если меня обидели, то я сначала остываю. Со мной лучше не связываться, я такую могу свинью подложить — мало не покажется.

Говорят, что работа — это то, что приносит деньги, а хобби — то, на что ты их тратишь. В таком случае бои для меня — это хобби. Платят немного — бывает, что 200 долларов просто за участие, бывает, что 10 тысяч рублей за победу, а 5 — за поражение. Но для меня это способ посмотреть другие города, познакомиться с людьми. Поэтому я в Москве и не выступаю, здесь все одинаковое. А в других городах — с удовольствием. Звали и в Европу, но, когда я спал на лавочке, у меня вытащили из-под головы рюкзак со всеми документами и ноутбуком, так что поехать я не смог.

Всех своих учеников я заставляю получить профессию, потому что век спортсмена не долог и жить им придется и без боев. Что до моральной стороны… Ну я считаю, что есть парни горячие, агрессивные, драчуны, одним словом, — и уж пусть лучше они на ринге махаются, чем в подворотне.

Как я оказался без крыши над головой? Это стечение обстоятельств: сначала развал СССР и исчезновение всех накоплений на квартиру, потом риелтор-кидала попался. Без жилья очень тяжело. Нет даже угла, чтобы складывать свое барахло. Поэтому когда мне дарят сувениры, то я не беру ничего — все мои пожитки у меня с собой, в этой сумке. Но такая жизнь не может нравиться. По своей натуре я домосед — когда приезжаю к родителям в Самару, то могу неделю вообще из квартиры не выходить. Поэтому, наверное, если бы у меня было свое место, то я бы не развивался, не был бы все время в движении, а просто засел бы там и ничего бы в моей жизни не происходило. Но от бездомности устаешь. Я пытался снимать комнату в Чертаново, но у меня на это уходила почти вся зарплата, и ночевал я там редко. Зачем мне тратиться тогда на нее? Без крова с 1993 года, а если считать 9 лет, проведенных в интернате, то еще больше. С семьей мы жили в Казахстане, но тоже на чемоданах всегда, сложно было считать эти места своим домом. Потом в общежитии — и это тоже не свое жилье. Получается, что своего дома у меня почти и не было. Помню, как-то в детстве поехал в Самарскую область к своей ныне покойной бабушке. Она меня спросила, есть ли у меня мечта. И я сказал, что хочу, чтобы у меня был свой угол. В интернате-то ничего своего нет — общая тумбочка, общий шкафчик и даже одежда общая. Я не привык к излишествам, это новое поколение не может без комфорта. Если они приезжают в маленький городок, а там нет электричества и газа, то у них паника сразу. А я когда на соревнования езжу, то если вижу, что у людей стесненная обстановка, прошу постелить мне на полу — мне все равно. Человек ко всему привыкает.

Никакой особой спортивной диеты у меня нет — нет на это денег. Вот вчера, например, я ходил на открытие одной выставки, и там был фуршет с икрой, с рыбой красной. А сегодня могу вообще не поесть, если не будет такой возможности — так что живу тем, что бог пошлет.

Есть ли мечта сейчас? Мне очень плохо от мысли, что я не состоялся как сын, которым могут гордиться родители. Они у меня много страдали, были беженцами — хотелось бы, чтобы они достойно встретили старость, жили в нормальном доме. А я придурок неугомонный, все куда-то бегу, дерусь с кем-то.

Я очень чувствительный человек, легко обнажаю свое сердце и мне может стать плохо, если я, скажем, увижу нищую бабулю, а помочь ей ничем не могу. Поэтому с детства у меня осталась любовь к кино — это лучший способ ухода от суровой реальности. Я люблю фильмы визуального плана, такие большие истории, как «Звездные войны» или «Кинг-Конг» Питера Джексона — такой волшебный мир, зазеркалье, большой кинематограф. Недавно ходил на «Годзиллу», мне понравилось, но, правда, полфильма я проспал. Это оттого, что в подъезде мне не удалось толком выспаться, а потом в метро доспать тоже не получилось. Правда, в кино и в театр меня, бывает, не пускают — особенно когда едешь с соревнования с фингалом, с ссадинами. Думают, что бомж какой-то лезет. Это обидно.

Травм у меня много — и нос перебитый, и ребра переломанные, и стопа поврежденная, и много чего еще. Но тут какая история: однажды в деревне, когда еще ребенком я колол у бабушки дрова, я колуном прорубил большой палец на левой руке. В шоковом состоянии я дошел до травмпункта, но врача там не застал. Нужно было его ждать два дня. А я от боли просто выл, весь палец фиолетовый, больно ужасно. Но я себя настроил так — ведь раньше у казаков не было никаких врачей и антибиотиков: если тебе в бою отрубили палец, то сам должен перетерпеть и вынести это. И я вынес, и так теперь и терплю, если травма какая.

В прошлом году я практически завершил бойцовскую карьеру и должен был участвовать в спортивной передаче на ТВ, посвященной единоборствам, как главный герой. На меня вышел ее создатель, я прошел кастинг, а потом телеканал сократил на спортивные передачи бюджет, и затея отпала сама собой. Так и не сложилась моя карьера телевизионная, хотя это было бы отличным переходом для меня в новое состояние. К сожалению, пока в моей жизни не наступил хеппи-энд. Наверное, это значит, что надо двигаться вперед».

Возраст: 40 лет

Вид спорта: гольф, раньше — теннис

Достижения: чемпион России по гольфу 2011 года

«В 1994 году у нас были теннисные соревнования где-то в Америке (Кафельников — первый русский, ставший первой ракеткой мира, победитель «Ролан Гаррос» 1996 года, олимпийский чемпион по теннису в 2000 году. — Прим. ред.). Мы играли в кантри-клубе — и там же рядом было поле для гольфа. Ну мы с ребятами решили его опробовать. Привлекло меня тогда в первую очередь то, что этот вид спорта был довольно-таки спокойным: можно было скрыться от глаз фанатов, провести три-четыре часа с самим собой. А потом как-то втянулся — и сейчас это уже для меня никакое не хобби: я играю каждый день, три года назад выиграл чемпионат России. Гольф только со стороны выглядит так, будто это просто, клюшкой по мячу ударил — и все. На самом деле это сложный вид спорта, где техника, хват, физические данные имеют очень важное значение. И, да, это вправду недешево — и у гольф-клубов серьезные тарифы, к тому же это всегда закрытая территория, со своими внутренними правилами, и инструктора много берут за свои услуги. В гольф, конечно, не погоняешь, как в футбол или баскетбол, это не очень народная история. С другой стороны, в России все равно он неплохо развивается — в Московской области уже порядка восьми полей; играют самые разные люди — бизнесмены, политики, спортсмены. Чтобы массам это стало интересно, не хватает только звезд, за которых хотелось бы переживать и о которых бы говорили средства массовой информации. Вот через два года гольф станет олимпийским видом спорта — если кому-нибудь из наших удастся попасть на Олимпиаду, может, что-то и изменится».