Всевозможные гаджеты, которые вставляются в айфоны и айпэды. Будиль­ник, распространяющий запах бекона, измеритель электромагнитного поля, ­платежный терминал, алкотестер, счетчик Гейгера — все это размером с маленькую флешку, работает от айфона и выдает результаты в специальном при­ложении.

Вячеслав Семенчук, основатель LifePay: «Этот тренд стал возможным именно из-за развития железа (современные смартфоны — это суперкомпьютеры 90-х), развития быстрого безлимитного интернета, времени автономной работы и, конечно, развития экосистем iOS, Android, Windows. Наша компания была создана как раз на волне развития двух трендов — финансово-технологических стартапов и гаджетов для мобильных. За последний год нашими клиентами стали 8000 российских компаний. Мы превратили 18000 мобильных телефонов в России за счет нашего ридера в терминал приема пластиковых карт. На сегодня мы имеем рост в геометрической прогрессии. Это очень просто, очень удобно, не нужно разбираться в том, как это работает, — просто вставил в телефон, и все понятно».

Результат эволюции цифрового дизайна — виртуальным интерфейсам больше не нужно притворяться чем-то понятным из физического мира. Именно поэтому в iOS 7 больше нет фальшивого объема у иконок. Следуя тенденции, компании перерисовывают свои логотипы в плоское 2D.

Алексей Ивановский, арт-директор W-O-S.ru: «Не стоит рассматривать это как битву плоских и объемных кнопок — все сложнее и интереснее, это про нащупывание дистанции, на которой цифровое может отстоять от реального. Пример неудачного перетаскивания реального в цифровое — адресная книга в OS X. Она копирует реальную, со страницами, переплетом, тенями, но листается вниз, как сайт. Сделай кнопки плоскими в этой книге — она все равно будет нелепой; нужно либо копировать книгу полностью, с листанием страниц, либо уходить от образа книги совсем (случилось второе). Какие элементы дизайна еще пропадут — вопрос сложный, но я думаю, что все привыкнут к схлопывающимся меню, как сделал сейчас Time.com, и уйдет разделение на отдельные страницы, как на Qz.com. То есть переход к типу потребления как в соцсети, одним потоком».

Идея вернуться к тому состоянию, что у компьютеров было десять и более лет назад: возможности заменять детали, а не устройство целиком. Только так, чтобы это было понятно и удобно: не возиться с проводками и разъемами, а собирать-разбирать устройства — как конструктор для дошколят. Примеры: Evolution Kit, который позволяет телевизорам Samsung предыдущих поколений по начинке не отставать от новых, или проект Phone Blocks, позволяющий собрать свой смартфон из блоков.

Евгений Трифонов, автор блога Gadgettake: «У модульного подхода есть очевидные преимущества (экономичность, экологичность, расширение функциональности), но хватает и недостатков: совместимость (даже если сегодня все элементы сочетаются, завтра появление новых может сделать сегодняшние устаревшими), необходимость тратить время и усилия на подбор компонентов — возиться с этим захотят скорее энтузиасты, чем широкие массы. Получается примерно как с фастфудом: да, в Subway можно методом проб и ошибок собрать саб своей мечты, но когда ешь на бегу, проще сказать: «Бигмак».

Общее название для целого ряда ощущений, от легких покалываний в теле и мурашек до эйфории, вызываемых слуховыми (и не только) раздражителями вроде шепота, шелеста бумаги, тихих, но отчетливых звуков.

Кира Борг, основательница паблика в «ВКонтакте» ASMR: «Термин «АСМР», несмотря на его замысловатое звучание («автономная сенсорная меридиональная реакция»), вряд ли можно назвать научным. «Автономная» подразумевает необычную для человека реакцию на определенные раздражители. Слово «меридиональная» служит для обозначения высокой степени физического удовольствия, срав­нимого порой по силе с оргазмом. При этом следует отметить абсолютно несексуальную природу АСМР. Я много лет искала информацию об этом явлении — трудно найти то, чему не знаешь даже названия. Моей радости не было предела, когда я узнала, что я такая не одна. Несмотря на весь этот интернет-роман, АСМР ни в коем случае нельзя назвать исключительно сетевым явлением. Интернет здесь выступает в первую очередь как удобное и доступное средство доставки удовольствия и помощи».

Балет — новая йога. Как зрелище снова вошел в массовую моду после фильма «Черный лебедь» Даррена Аронофски. В конце прошлого года светская балерина открыла в Москве школу балета Balletomania, которая быстро ­набрала популярность и теперь является чуть ли не самым модным городским физкультурным досугом.

Лилия Сковородникова, основательница Balletomania: «В прошлом году организовала студию для узкого круга подруг. «Ты балерина, мы хотим заниматься», — говорили друзья. А потом все незаметно стало перерастать во что-то более масштабное, стали приходить друзья друзей, я создала страничку на фейсбуке, переехала в Новинский пассаж. Там очень хороший зал и место удобное. Ребята из Tasty Place (фитнес-центр в Новинском пассаже. — Прим. ред.), когда только открывались, пригласили меня, но я сказала, что есть одно условие: я буду существовать в вашем пространстве отдельно. И надо сказать, что ко мне много людей ходит, причем народ не обычный, а творческие натуры и интересные личности».

Короткие, интенсивные тренировки на грани возможностей. Считается, что так быстрее растет мышечная масса и увеличивается сила.

Егор Голубев, старший тренер Reebok CrossFit Bayard: «За определенное время нужно успеть сделать как можно больше упражнений — либо, наоборот, определенное количество упражнений нужно сделать максимально быстро. Тренировка проходит в группе. Задание у всех одинаковое, но у крепкого мужчины могут быть упражнения с тяжелой штангой, а у какой-нибудь бабушки — с гимнастической палкой. Дается единый старт, и в конце результаты выписываются на доске, чтобы можно было сравнить. Этот соревновательный момент здорово подогревает. И в группе царят азарт и командный дух. И еще очень важно разнообразие: все тренировки разные — и каждый день вы пробуете новые упражнения. Кстати, вместе с популярностью кросс-фита пришла популярность и к другим интенсивным видам спорта. Например, в Америке сейчас настоящий бум тяжелой атлетики. Наш чемпион Дмитрий Клоков ездил с туром семинаров, и наша школа тяжелой атлетики оказалась очень востребована».

Актуальное направление поп-музыки — девичьи песни, которые поют медлен­но и печально под слегка психоделическую музыку (чаще всего — седативный трип-хоп), да и сами певицы очень печальны и неторопливы. «Героин» — это не про наркотики, а игра слов — имеется в виду, конечно, «героиня». Сами ­героини, собственно, Лана Дель Рей, Лорде, Скай Феррейра, и в новом году список явно будет пополняться. В частности, и отечественными исполнитель­ницами — вроде появившейся недавно Даши Чаруши.

Эми Нильсен, музыкальный критик: «Это такой негламурный стиль, в рамках которого исполнительницы рассказывают честные истории про взросление, секс и классовую ненависть. Девочки, которым не импонируют артистки вроде Кэти Перри и Тейлор Свифт, «белые певицы с разбитым сердцем», найдут утешение именно у певиц этого жанра. Конечно, героин-поп немного трэшовый и иногда слишком гиперболичный, но звучит он привлекательно, блестит как алмаз и никогда не обманет слушателя» (из статьи для virgin.com).

Началось все с кроната — пончика из слоеного теста. Его придумал в прошлом году нью-йоркский шеф Доминик Анзель, и скоро за кронатами выстроилась очередь в несколько кварталов. Другие кафе подхватили идею и стали при­думывать свои гибриды вроде рамен-бургера (котлета между двумя шматами из лапши). В Москве кронаты продавали в сети «Булка», но не прижились, но есть, например, паффы (профитроли) с несладкой начинкой в Puff Point.

Иван Тореев, основатель сети Puff Point: «Наша гибридная еда отчасти связана с мировым трендом, но основная причина появления — желание привнести что-то новое на рынок и просветить наших гостей, которые выросли на «Шоколадницах» и «Кофе Хаузах»; дать им понять, что существует другая категория еды, отличающаяся от самолетной. Пока уговорить гостей сделать им сэндвич не в чиабатту, а в пафф не всегда легко. Есть, конечно, гастрономическое любопытство, связанное с зарождающейся культурой уличной еды, но оно еще слабое. Чтобы превратить его в тренд, нам и нашим коллегам еще пару лет нужно будет развивать наши сети, и тогда еще через 2–3 года тренд, может, и появится».

Если раньше люди думали только о том, как бы не навредить себе условной химией, то теперь мыслят более глобально и стараются не оставлять за собой токсического следа, который природе придется убирать еще сотни лет. Можно воспринимать обещание, что продукт не причиняет вреда окружающей среде, просто как еще один способ надбавить стоимость, но при достаточной массовости явления планете действительно может стать лучше. Самый известный пример гилт-фри-продукта — электромобиль Tesla, не загрязняющий среду бензиновыми выхлопами. Для многих это главная причина его покупать, так как экономия на бензине не оправдает высокую стоимость самой машины.

Елена Шифрина, основатель компании Bite, производящей питательные батон­чики: «Мы, конечно, позиционируемся как гилт-фри-продукт. Делаем это скорее для себя, потому что всегда нужно начинать с себя. У нас продукт изготовлен без всяких химикатов, и упаковка тоже природоохранная — на ней слой бумаги, который разлагается, а коробки сделаны из природного картона. Думаю, люди обращают на это внимание, и им важно, чтобы такие продукты были на рынке».

Сегодня уже больше тридцати процентов взрослых американцев стараются ­избегать глютена (клейковины из некоторых злаков, в т.ч. пшеницы) в еде. И сколько бы врачи ни твердили, что глютен опасен только для людей, стра­дающих от редкой наследственной непереносимости клейковины, американцы заразили страхом перед глютеном весь мир.

Доктор Том О’Брайан, идеолог безглютеновой диеты: «Помимо банальных проблем с желудком глютен может вызывать головные боли — у людей, употребляющих выпечку или даже сухарики в салате, чаще диагностируются мигрени. Непереносимость глютена может проявляться в кожных болезнях, от прыщей до сухости губ. Она же отвечает за хронический недостаток энергии — отказ от пиццы и сдобы способен заменить кофе. Последние исследования пытаются связать глютен с ростом числа самоубийств: люди с диагностированной целиакией кончают с собой чаще, чем здоровые. То же самое и с ранней смертностью. Те, кто ест глютен хотя бы раз в месяц, рискуют в шесть раз больше тех, кто полностью изгнал его из рациона» (из интервью для сайта undergroundwellness.com).

Частично или полностью закрытые экосистемы, которые позволяют обзавестись комнатным растением, рыбой или черепахой и ухаживать за ними вообще без хлопот. Самые простые представляют собой коробки с землей, зародышем цветка и всеми необходимыми витаминами — их надо только поливать. Но бывают и гроу-боксы, совсем не нуждающиеся в человеке: например, запаянные аквариумы с растениями и креветками, которых не надо ни кормить, ни менять им воду.

Егор Войтенков, дистрибьютор акваферм в России «Назад к истокам»: «Аквафермы мы начали ввозить в Россию в декабре 2013 года, и аудитория оказалась такой широкой, что даже не понимаем, как быть дальше. Их многие берут как развивающие игрушки — можно на конкретном примере показать детям, как работает природа: вот рыбка кормит растение, а растение очищает воду для рыбки. Это крутая штука для людей, которые любят здоровое питание: они у себя дома могут вырастить пряные травы или салат и быть на 100% уверенными, что это экологически чистый продукт. Из популярных вопросов: покупатели интересуются, будет ли расти марихуана».

Одна из самых понятных тенденций — взять какой-то продукт, ассоциирую­щийся с высокой кухней, адаптировать его к нормам уличной еды и продавать за 15–20 евро. Так в городах Европы и Америки появились лотки, где делают сэндвичи с мясом омара или хот-доги с трюфелем, а в Москве — «Дары при­роды» и Ferma. Работает и в обратную сторону, когда пиццу с устрицами и черной икрой или бургер с мясом кобе подают при свечах в мишленовском ресто­ране.

Максим Ливси, основатель проекта Ferma at Home: «Уличная еда делится на две части. Первая — фастфуд, заготовленные заранее полуфабрикаты, которые разогреваются в микроволновке (или не разогреваются) и отдаются. Дешево, сердито. Вторая — это стритфуд, то, что еще называется гурмэ-фастфуд, приготовленная поваром еда из качественных продуктов, имеющая ограниченный срок годности. Готовится прямо на улице. Эта еда стоит дешевле, чем в ресторанах, потому что не надо платить аренду. С другой стороны, качество продуктов не уступает ресторанному, а иногда даже превосходит, так что ждать дешевизны не стоит».

Способ полной очистки организма от цифровой зависимости. Удалить фейсбук, отказаться от смартфона, не платить за интернет, хотя бы одни выходные. Тем, у кого воли не осталось совсем, на помощь приходят специальные приложения, которые блокируют все за пользователя.

Василий Зоркий, музыкант: «Я удалил фейсбук в декабре. Я был уверен, что почувствую, будто я выкинут на обочину цивилизации, но в итоге все произошло ровно наоборот. Я стал больше общаться со старыми друзьями, огромное количество людей оказалось мне совершенно ненужным, я стал заниматься какими-то своими, маленькими делами. Стал доводить больше дел до конца. Короче, я как-то успокоился, почувствовал себя увереннее. Когда я включил его обратно, по рабочей надобности, началась история с Крымом, которая состоит из одного огромного потока непроверенных сообщений, картинок без авторов, чьих-то мнений, рассуждений и геополитических выкладок, не имеющих значения. Я посмотрел фильм «Она» и решил отключить все обратно, потому что только так ощущаешь себя живым. И не теряешься в этом потоке».

Стремление к индивидуализму отразилось во всех сферах жизни — и в алкоголе в том числе. Если в баре сегодня нет какого-нибудь собственного стаута, бурбона, особым образом настоянного на киноа или хотя бы домашней газировки, то это заведение рискует быть причислено к сонму обычных.

Андреас Цанос, бартендер Door 19: «На самом деле этому тренду сотни лет, и установили его химики, которые смешивали и переливали компоненты для создания лекарств. Сегодня для бартендеров это прекрасная возможность создавать и перепридумывать новые оттенки вкусов. Благодаря крафтингу мы ­можем разработать свой неповторимый стиль. На самом деле научиться этому не сложно, но поддерживать крафтовый бар — дело нелегкое, поскольку разные ингредиенты и смеси имеют разные сроки заготовки и хранения. Но это стоит того! Вот последние мои эксперименты: портвейн на трюфельном масле, из которого я выморозил жиры, и настойка джина на еловых ветках — великолепный напиток с неповторимым землистым привкусом, его можно пить как отдельно, так и в разных коктейлях».

Пять коктейлей на крафтовом алкоголе

Коктейль «Любит — не любит», Андреас Цанос, Door 19

Коньяк на ананасе
Сладкое белое вино
Домашний сироп из граната и розовой воды
Ликер амаро
Биттер

«Половину ананаса с кожурой, нарезанного кусочками, на бутылку любимого коньяка. Настаивать две недели при комнатной температуре. Для приготовления сиропа литр концентрированного гранатового сока выпарить до 700 мл, ­добавить 700 г сахара и 100 мл розовой воды, растворить сахар. На 40 мл ананасного коньяка добавить 40 мл вина, 20 мл сиропа, 10 мл ликера амаро и пару ­капель биттера.

Коктейль придуман к празднованию 8 Марта в Door 19. Так что подавать его следует припудренным ванильным сахаром со свежим цветком и большой любовью».

«Холодная война», Оксана Жидкова, Saxon + Parole

Свекольная водка 
Красный вермут
Апельсиновый биттер
Горький красный итальянский ликер на травах и фруктах
Анис
Тимьян

«Для приготовления настойки на бутылку водки возьмите 200 г нарезанной ­кубиками свеклы, 5 звездочек аниса, 5 г тимьяна. Настаивать 3 дня. 

На 60 мл свекольной водки — 30 мл итальянского ликера и 30 мл красного вермута, три капли апельсинового биттера, перемешать со льдом и вылить в бокал с дробленым льдом. Украсить звездочкой аниса и веточкой тимьяна, взбрызнуть апельсиновой цедрой. В результате получается вариация на тему классического коктейля «Негрони». Коктейль придуман бар-менеджером Saxon & Parole в Нью-Йорке специально к открытию московского отделения.

Крепкий, слегка горьковатый напиток с оттенками свеклы и аниса».

«Ля Фамилия», Вячеслав Ланкин, Delicatessen

Джем из сицилийских апельсинов
Сок сицилийских апельсинов
Джин
Итальянский травяной ликер
Имбирный эль
Икра из тапиоки
Ликер

«1 кг апельсинов нарезать тонкими ломтиками. Прожилки и косточки вытащить и положить в тряпичный мешочек. Все вместе замочить и поставить в холодильник на 12 часов. Затем добавить 1 кг сахара, долить воды до литра и на слабом огне уварить на треть объема. Мешочек с косточками и прожилками выкинуть.

200 г тапиоки замочить в холодной воде часа на два-три. Затем отварить, добавив любой краситель, корицу, ваниль и немного сахара. При варке воды должно быть в два раза больше, чем тапиоки. Кипятить минут десять, до прозрачности шариков, откинуть на дуршлаг. Залить любым ликером или сиропом, например из маракуйи. Оставить на пять часов. Икра может храниться до недели. На один коктейль — 2 ложки икры, 50 мл апельсинового сока, 50 мл джина, 20 мл итальянского травяного ликера, 20 мл сиропа от апельсинового джема. Перемешать со льдом, перелить в бокал на лед и добавить сверху 50 мл имбирного эля.

Подавать с имбирным печеньем, украшенным цукатами из джема».

Cookie Cobbler, Максим Иващенко, Mendeleev

Французский винный аперитив, настоянный на овсяном печенье
Миндальный сироп
Коньяк
Фруктоза
Вода из апельсиновых цветов
Лайм

«На каждые 200 мл аперитива — 1 крошеное печенье (перед этим печенье лучше подсушить в духовке для большей ароматности). Настаивать сутки, потом процедить через мелкую марлю. Чтобы убрать лишний растительный жир от печенья, настойку можно заморозить и удалить всплывший жир.

Миндаль подсушить в духовке и измельчить, залить водой на 40 минут и слить, чтобы избавиться от ядов, содержащихся в миндальной кожуре. Снова залить орехи водой и настаивать в течение суток. Отжать через марлю получившееся миндальное молоко, добавить в него фруктозу в пропорции один к одному, каплю коньяка и воду из апельсиновых цветов (продается в магазине индийских и азиатских специй). На 1 коктейль смешать 60 мл овсяного аперитива, 20 мл миндального сиропа и 10 мл сока лайма. Подавать в бокале с дробленым льдом, украсить миндальной крошкой и лимонной цедрой.

Получается коктейль со знакомым вкусом овсяного печенья из детства».

«Барбекю Мэри», Владимир Ворожбитов, Ragout

Водка на копченом беконе
Сельдерей
Перепелиное яйцо
Табаско
Паприка 
Вустерширский соус
Лимонный сок
Тертые томаты
Томатный сок

«Сначала заготовить настойку водки на беконе. Для этого на литр водки пол­кило мелко нарезанного копченого бекона настаивать не меньше трех недель. Процедить через марлю, охладить.

В смесительный стакан уложить мелко нарезанный сельдерей, перепелиное яйцо, несколько капель табаско, половину чайной ложки паприки, несколько ­капель вустерширского соуса. Размять до состояния однородной каши. Добавить 15 мл лимонного или лаймового сока, 50 мл водки, 100 мл тертых томатов (лучше всего брать Pomi), 100 мл томатного сока. Все ингредиенты аккуратно раз­мешать, не взбивая. Перелить в стакан, украсив палочкой сельдерея и лаймом. Можно пить через трубочку, но вкуснее зачерпывать томатную массу прямо сельдереем.

Все те же самые ингредиенты можно смешать без водки и получить безалкогольный коктейль «Верджин Мэри».

Более хищная и мрачная версия трэпа (разновидность хип-хопа с акцентом на синтезаторы и назойливо стрекочущие ударные) из Чикаго — новый виток эволюции гангста-рэпа, пуще прежнего замешенный на воспевании насилия. Дрилл уже прорвался в мир большого хип-хопа: влияние жанра слышно на «Yeezus» Канье Уэста, а сам Уэст вытащил на запись адепта направления Чиф Кифа.

Рэпер Zamay: «О дрилле многое говорит уже то, что изначально чигакгские рэперы называли свой стиль death music. Или другое слово — Чирак, так они называют Чикаго, потому что там убийств за год больше, чем в Ираке. В общем, вектор понятен: основные деятели дрилла — малолетняя шпана. Пока что стиль еще не прорвался в мейнстрим, хотя слушателей у него много — сложно сказать, надолго ли, так как все артисты молодые и нестабильные, хитов ими записано невеликое количество, хотя общее число дрилл-микстейпов стремится к бесконечности. Все это здорово напоминает 90-е, когда был Тупак, NWA и другие гранды гангста-рэпа. А музыкально дрилл и правда довольно сильно смахивает на трэп — только намного тяжелее и суровее».

Покупка недорогой квартиры за рубежом, обычно в Восточной Европе, хорошо идут и Берлин с Барселоной. Цель — инвестиции, запасной аэродром.

Нелли Алексанян, бывший управляющий редактор Lenta.ru: «У нас появилась небольшая сумма денег, решили купить квартиру. Поехали мы смотреть новый квартал где-то, кажется, в Люберцах. Там квартира на этапе котлована — однушка с отсутствующей инфраструктурой — стоила всех наших денег. Мы стали смотреть все страны в Европе и пооблизывались немного на США. В большинстве европейских столиц цены более оправданные, чем в Москве, но все равно высоковаты. Покупать на море — это значит подписаться на постоянную беготню с арендой разным людям. Исключением оказался Берлин — там гигантский выбор на любой кошелек. Кроме того, квартиры, уже сданные в аренду, стоят дешевле. Нам как раз было удобно, чтобы жилец уже был. Вот и все, в общем-то. В моей квартире живет какая-то милая бабушка, платит исправно, и на самый крайний случай у меня есть квартира в Берлине. Планово жить я там никогда не собиралась — это просто способ пристроить небольшую сумму денег».

Свежевыжатые овощные соки теснят фруктовые — тренд проник не только в кафе, но и в кинематограф: в фильме «Она» герои говорят, что следует есть фрукты и пить овощи, так, мол, будет полезнее. Одно понятно точно: в соке из огурцов намного меньше сахара — главного врага здорового питания.

Оля Малышева, автор блога Salatshop.ru: «Предубеждение против фруктовых соков неспроста: в них очень много фруктозы, а современный человек и так много ест сладкой пищи. Пакетированные же соки — это вообще напитки из категории лимонадов. Овощные соки гораздо полезнее, особенно зеленые: с петрушкой, кинзой, из огурцов, сельдерея, шпината, потому что они содержат хлорофилл. Сейчас во многих кафе появляются овощные соки помимо классического морковного, думаю, что они будут распространяться и дальше. Но нужно учитывать, что это не просто напиток, и перебарщивать с ними не стоит. Например, овощные соки стоит пить строго перед едой, а не после, так как другая пища мешает их усвоению. Да и вряд ли съеденный гамбургер станет полезнее, если его запить свекольным соком».

Чем больше растет качество картинки (сейчас за HD пришел уже Ultra HD), тем больше могут быть домашние экраны, на которых эта картинка выглядит прилично. Изогнутость решает появившуюся в связи с этим новую проблему: угол обзора человека, в отличие от экрана, не плоский, следовательно, дуга ­делает картинку правильнее и реалистичнее. Свои изогнутые модели в этом ­году представили все крупные производители — вероятно, скоро они ­начнут ­повсеместно заменять плоские.

Эндрю Тарантола, эксперт по технологиям: «Когда смотришь на идеально плоский экран, все равно есть двойное трапециевидное искажение картинки. Не видим мы его попросту потому, что мозг сам поправляет это искажение, адаптируется. То же самое, если смотреть телевизор под большим углом — сначала неудобно, потом привыкаешь. С изогнутыми же экранами это привыкание происходит в разы быстрее и естественнее. Другое заметное преимущество изогнутых экранов — возможность снижать количество бликов и отражений; внешнее освещение больше не помешает просмотру» (из статьи на gizmodo.com).

Новости диетического мира: толстеют не от жира, а углеводов; если снизить ­потребление сахара, муки и картофеля — станете здоровее. Популярная разновидность такой диеты — кето, когда углеводов потребляется очень мало, жиров много, и организм начинает вырабатывать не инсулин, а кетоновые тела.

Данияр Шекебаев, автор блога Fitgeeks.ru: «Про кетогенную диету я узнал в августе прошлого года. К тому времени я был разочаровавшимся толстяком, который безуспешно перепробовал разные способы привести свое тело в порядок. Я наткнулся на несколько книг с научными расследованиями по альтернативной инсулиновой теории ожирения — и скоро все встало на свои места, появилась какая-то цельная картина того, почему люди толстеют и что нужно, чтобы это предотвратить. Кето-диета практически идеально была совместима с моим новым знанием, и, что приятнее, в ней никто не пытался мне ничего продать. Есть множество интересных исследований по ее плюсам — от нейропротекторных свойств до способности обратить диабет второго типа, но один из главных плюсов — она комфортна; почти не замечаешь, что «сидишь на диете».

Пару лет назад был популярен шреддинг — когда музыкальные видео переозву­чивали глупыми голосами и хаотическим бряканьем на разных инструментах. Новая ступень феномена — musicless video, в которых вместо музыки звучит буквально то, что в кадре: открывается дверь — скрип двери, певец открывает рот — нечленораздельные звуки, едет машина — шум мотора, чистое поле — тишина. Самый популярный пока что автор таких клипов — австриец Марио Винерройтер, благодаря которому явление и стало главным (пока что) мемом 2014 года. Особо хорошо у него удалась переозвучка видео Рианны и Шакиры «Can’t Remember to Forget» и «Firestarter» Prodigy.

Марио Винерройтер, автор клипов без музыки: «Я, конечно, не учился этому специально, просто все таланты совпали. К тому же образование все равно дает только базу — и ничем не поможет, если нет нужных контактов, правильной мотивации, энтузиазма, запаса сил и тому подобного. У меня все это было — и решил попробовать. А звуки все записываю сам — куда интереснее прыгать по комнате, чем изучать миллион библиотек в поисках нужного звука».

Вслед за модой на такс и биглей пришли корги. Их стало больше и на московских улицах, и в неожиданных местах вроде обложки нового альбома Лили Аллен и поздравительной youtube-открытки, на которой четыре корги гавкают мелодию «Happy Birthday».

Маргарита Терпугова, заводчица корги: «8 лет назад о породе мало кто знал, ­само название вельш-корги-пемброк было трудно выговорить. Сейчас уже собак узнают практически сразу, а спрос с каждым годом растет, особенно в последние 2–3 года. Не без причин: для содержания в городе сложно найти более подходящую породу: некрупный размер, вес, непривередливы в содержании, здоровые, не склонны к бродяжничеству и побегам, не требуют сложного ухода за шерстью. К тому же пемброки очень любят детей. Нужно только помнить, что это все-таки овчарка, пусть и в маленькой упаковке. Это не декорация, и относиться к ней надо не как к собачке на пуфике. Заниматься дрессировкой, не баловать, предоставлять продолжительные прогулки. А если вы ищете некрупную собаку, которую достаточно «погулять дома на пеленке», то корги не ваш вариант».

Московские корги и их хозяева

Василий, основатель магазина «Чук и Гик»: «Я долго думал, какую собаку можно завести, притом что я живу в центре и не готов гулять по 2 часа в лесу, но чтобы это была собака, а не карманный тойтерьер. Так появилась Пеппер».

Елена, основатель проекта Lexica.ru: «Мы не собирались заводить двух, но от корги невозможно оторваться. Сначала появилась Джемма, а потом на занятиях в питомнике увидели Жужу. Ей 6 месяцев, и она ревнует меня к Джемме».

Яков, сотрудник магазина Kixbox: «Корги очень умные, но упрямые. Например, если с Моисеем все время гулять по одному маршруту, а потом в один день попытаться свернуть в другую сторону — он просто сядет и не пойдет».

Наталья, главный архитектор Красногорска: «Адель очень веселая, ласковая, ­любознательная. Не собака, а энерджайзер, как говорят наши друзья. Недаром у английской королевы Елизаветы II в свое время было восемь корги».

Татьяна, управляющая компании «Березовый парк»: «Я мечтала о собаке, но родители были против. Тогда друзья подарили мне Мартина на день рождения. И на следующий день родители уже сами радостно покупали ему игрушки».

Елена, продюсер «СТС Медиа»: «Если хотите такую, как Фани, имейте в виду: это собака, с которой нужно очень серьезно заниматься, иначе не будет обуви, вещей, ковров и диванов. Но если занимаешься, то можно все это сохранить».

Криптоанархисты отстаивают право человека на интернет-анонимность и на прочие виртуальные свободы — и реализуют его, в то время как другие ­сами с радостью публикуют личную информацию в общий доступ фейсбука и «ВКонтакте». Термин впервые был озвучен в конце 80-х, когда стало понятно, что грядет всемирная интернетизация, но сегодня слово стало особо актуальным после WikiLeaks, скандала с рассекреченными Сноуденом доку­ментами о слежке спецслужб за гражданами, а также появления криптовалют: биткоинов и подобных.

Анонимно: «Точно так же, как технология книгопечатания изменила социальный строй и уменьшила могущество средневековых гильдий, криптографические методы принципиально изменят корпорации и роль государства в экономических транзакциях. В сочетании с возникающими рынками информации криптоанархия создаст ликвидный рынок любых материалов, которые можно представить в виде слов или изображений». (из коллективного манифеста криптоанархистов)

Теперь — обувь не для бега, а для всего (хотя и для бега тоже — отчасти своей популярности он обязан и повышенному спросу на кроссовки). Сейчас линия фронта проходит по высокой моде: юбки в пол с кроссовками или классические ботинки на подушке, как у Air Max, не считаются чем-то вычурным.

Маша Попова, главный редактор Vogue.ru: «Сработало известное в моде правило, когда самое дикое и непопулярное вдруг становится интересным. Пару лет было круто ходить на сумасшедших ярких каблуках, но в какой-то момент этот образ надоел. Блогеры сделали несколько красивых фото гостей показов, надевших кроссовки, потом прошла пара удачных съемок в журналах, всем понравилось, люди начали экспериментировать. К тому же это «новое» оказалось дико удобным — шах и мат, как говорится! Сейчас спортивная мода реально влияет на высокую: когда Карл Лагерфельд и Раф Симонс выпустили на показах Chanel и Dior моделей в кроссовках, пошел резонанс. Плюс — тут по-прежнему много коллабораций: можно выбрать кроссовки от любимого музыканта, художника, дизайнера… И много диких наворотов технологических».

Отказ от торрентов и других незаконных средств скачивать кино и музыку в пользу платного законного способа — тем более что таких теперь ­появилось множество (а кое-кто даже специально взламывает модемы, чтобы ­покупать товары в американском iTunes).

Сергей Корнихин, генеральный продюсер онлайн-кинотеатра Ivi.ru: «Последние несколько лет действительно видно, что наши соотечественники оценили преимущества легального контента и его продажи растут. Это касается прежде всего ­кино. Сегодня Ivi в месяц посещают больше 30 миллионов пользователей. Большинство фильмов у нас можно смотреть бесплатно (за просмотр платит рекламодатель), часть мы продаем. Основным драйвером роста спроса на платный контент я бы назвал распространение смартфонов, планшетов и телевизоров Smart TV — эти устройства наиболее защищены от пиратства и очень удобны: начать просмотр можно по дороге с работы на планшете, а закончить дома на большом экране. Именно удобство доступа к легальному контенту будет и дальше стимулировать рост киносмотрения онлайн».

Корейский Kakao, китайский WeChat, российский дуровский Telegram и, конечно, WhatsApp, купленный Цукербергом за немыслимые 16 млрд долларов, — в 2014 году в мире ожидается большая битва мобильных мессенджеров. У одних в преимуществах пользовательская база, у других — шифрование и анонимность. Не исключено, впрочем, и что всех их ждет судьба ICQ — то есть недолгое процветание и долгое забвение.

Степан Коршаков, разработчик Telegram: «Изначальной причиной популярности мессенджеров стала потребность в бесплатной альтернативе отсталым технологиям SMS. Но в дальнейшем мессенджинг может становиться основой для самых разных вещей, как уже происходит в Азии, где внутри мессенджеров уже есть свои игры и магазины приложений. Главной причиной высокой оценки WhatsApp, помимо этого потенциала, стала гигантская аудитория — такую куда проще купить, чем пытаться собрать самостоятельно. Но по сравнению с Telegram у WhatsApp множество недостатков — от отсутствия синхронизации переписки между устройствами пользователя до куда меньшей защищенности».

Сами по себе моноконцепции в гастрономии не новость: в эту категорию впи­сывается большинство уличных лотков с шаурмой или блинами. Новую жизнь идее дал ресторан Burger & Lobster, открытый владельцем стейк-хаусов «Гудман» Михаилом Зельманом в Лондоне. Меню там принципиально нет, есть только два блюда на выбор — бургер или лобстер. К моноконцептуальным можно отнести рестораны с ограниченным выбором блюд, рецептура которых построена на одном-двух исходных продуктах. Так что московское кафе Crabs Are Coming, где по­мимо крабов есть гребешки и овощные супы, к этому жанру относится скорее за компанию.

Михаил Зельман, владелец Burger & Lobster: «Лень и опыт привели меня к монопродуктовому ресторану. Я открыл больше 40 ресторанов, каждый раз это был невероятный стресс, и я понял, что не могу все делать очень хорошо, а гостям, которые приходят в ресторан, вполне достаточно блюда, которое я рекомендую. Я написал манифест о том, что может быть успешен ресторан с одним блюдом — и для посетителей, и для владельца. Упрощение позволяет работать идеально».

Что общего у выставок «Van Gogh Alive» и «Православная Русь. Романовы» помимо очередей на вход? Мультимедийность — то есть когда изображения (будь то «Подсолнухи» или портрет Николая II) оживают на экранах, а в зале стоит не благоговейная тишина, а играет музыка. Судя по всему, это только начало — в апреле в Манеже покажут видеоинсталляцию Питера Гринуэя «Золотой век русского авангарда», где оживать будут уже полотна Малевича и Кандинского.

Олег Маринин, продюсер выставки «Van Gogh Alive»: «Такие гастролирующие мультимедийные выставки проходят на всех континентах — нашу выставку разрабатывала компания из Австралии, а параллельно с Россией она показывалась в Италии. Спрос действительно большой, но не больше, чем на Тициана в Пушкинском. Хотя в соцсетях присутствие мультимедийных выставок выше: так как на них легче сделать интересный инстаграм или видео. В конце года мы делаем такую же выставку, но про экспрессионистов. Аналогичные выставки хотели делать по наследию Врубеля и Сальвадора Дали, но там сложности с авторскими правами».

Питер Гринуэй и его жена Саския Боддеке о мультимедийном искусстве и русском авангарде

— Вдохновлялись ли вы какими-то книгами или ориентировались на другие выставки в работе над инсталляцией «Золотой век русского искусства» для московского Манежа? Откуда вам вообще пришла в голову эта идея?

Саския Боддеке: Эту идею предложила нам российская сторона. Когда мы только начали переговоры насчет этой выставки, устроители Года Великобритании в России, которые заказали нам работу, снабдили нас всей необходимой информацией, и мы привезли с собой целый чемодан книг. Мы поговорили с несколькими людьми, но в целом нашей целью было охватить весь период авангарда и найти в источниках тех художников, которых никто еще не видел.

— В Манеже будут представлены двигающиеся картины?

Саския Боддеке: Инсталляция — это комбинация 18 экранов. Мы вместе написали сценарий и либретто, отобрали русских актеров и три дня снимали в амстердамской студии. Мы хотим показать, как богат был этот период истории, как много художников работало в то время. Мы, разумеется, отдаем себе отчет, что было много разнообразных движений и направлений, много мнений — это было не­вероятно энергичное время. Надеюсь, нам удалось передать это чувство. Равно как и другое важное чувство — потерю свободы. Это то, что пережили художники авангарда во времена сталинского террора.

— А вы видели открытие Олимпиады, где русский авангард был использован как дружелюбный внешний образ России? Вам кажется, что авангард подходит для этой цели?

Питер Гринуэй: Вы спрашиваете о том, что, на ваш взгляд, в новинку в России. Я хочу напомнить, что мы живем в информационном мире, новом мире. Одним нажатием кнопки мы можем моментально получить огромное количество информации по любому предмету. Музеи и коллекционеры должны как-то реагировать на изменение климата. Думаю, нам из Амстердама не стоит учить вас там, в России, как вам искать свою идентичность, которая совершенно не обязана быть проевропейской. Русская культура с Петра Великого до Екатерины Великой, а потом и под влиянием Карла Маркса была очень и очень европейской. Быть может, Олимпийские игры как мировой феномен решили отразить эту особенность. Но сейчас в мире проходит 20 или 30 выставок, посвященных русскому искусству. В мире вообще сейчас большой cпрос на знания, особенно среди молодых людей. Думаю, все, чего мы хотим, — это быть частью этого феномена.

— Как вы думаете, какова будет реакция зрителей на эту выставку, ведь большинству из них непривычно смотреть на движущиеся картины в музейном пространстве?

Саския Боддеке: С одной стороны, люди, не любящие напрягаться, получат восхитительный опыт — возможно, благодаря этой инсталляции они впервые поймут, что именно хотел сказать художник. С другой стороны, ценители интеллектуальных развлечений тоже найдут для себя на этой выставке много интересного. Мы не ставим себе целью сделать что-то сложное для восприятия. Мы хотим показать эту борьбу внутри искусства и само это время. Проще говоря, мы хотим показать торжество художественной мысли и наше ею восхищение.

Питер Гринуэй: У меня образование художника-пейзажиста, и мне доставляет удовольствие создавать приятные глазу образы. Я счастлив, когда мне удается передать свои ощущения в образах и в физическом измерении: на холсте, на сцене или в зале. Я очень люблю физический мир. Что до новшеств, то я считаю, что если вы обновляете свой продукт более чем на 20%, вы теряете 80% аудитории. Джон Кейдж предполагал, что идеи могут дойти до публики за 15 лет, но я думаю, что он был неоправданно оптимистичен. Сегодня в мире люди воспринимают как норму живопись импрессионизма, который, как мы помним, был изобретен около 1859 года. Значит, новым идеям необходимо долгое время, чтобы дойти до обычного зрителя. Если говорить о новых технологиях, то мне кажется, что, например, у 3D — применимо к кинофильмам — нет никакого будущего, 3D ничего не добавляет ни грамматике, ни словарю, ни синтаксису кинематографа. Это приманка, чтобы выманить людей от компьютера, но одновременно это тупик развития.

— Как вам кажется, роли куратора и режиссера сильно похожи между собой?

Саския Боддеке: Куратор — это человек, который мыслит далекими перспективами, управляет художественными направлениями и помогает художнику сделать инсталляцию. Мы же заняты чем-то совершенно иным — мы думаем о конкретном проекте, о пространстве, в котором он будет показан.

Питер Гринуэй: На нашем счету около 30 выставок с начала 90-х — это часть нашего бизнеса. Так что эта выставка — совсем не чрезвычайная ситуация.

— Чем вас лично вдохновляет русский авангард?

Саския Боддеке: Нас вдохновляет само время, когда пали все границы — и художники получили небывалую возможность экспериментировать. Это был настоящий взрыв творческой мысли. Например, Маяковский ведь не только писал стихи, он снимал фильмы.

Питер Гринуэй: Когда мы говорим об авангарде и русской революции, важно понимать, что это все происходило не только в России, но по всей Европе. Ощущение окончания одного века и начала другого. XX век не начался в 1900 году, он начался вместе с Первой мировой войной. И невероятный футуристический дискурс в России начала XX века тоже не был ограничен русским языком. И Малевич, и Кандинский путешествовали по Европе, а потом оседали в каком-то захолустье типа тогдашних украинских деревень. Авангард был большим общеевропейским движением, в котором Россия должна была принять участие.

Новый способ заниматься физкультурой, не тратя на это время, силы и деньги. Суть простая — и так придется чистить зубы, принимать душ, идти по коридору, сидеть на стуле, ходить в магазин, так почему же не снабдить каждое действие полезным упражнением. Не занимаясь ничем специально, можно получить те же самые нагрузки, что и в спортзале. На Amazon.com можно купить книжку с наноупражнениями, а на сайте Nanoworkout.com узнать всю научную подоплеку. Слоган — «Нанотренировки. Всегда выбирай лестницу».

Иоаким Кристофферсон, идеолог нанотренировок: «В начале прошлого года у меня было столько работы, что времени на тренировки не было совсем. Однажды вечером я даже пошутил по поводу установки тренажера в ванной, чтобы не терять времени даром и использовать его для тренировок. Я не мог избавиться от мысли, что время можно использовать лучше. Я разбил свой день на самые обычные ситуации, в которых я оказываюсь. Я стал анализировать их, чтобы понять, можно ли использовать для тренировок те естественные положения и позы, в которых мы и так находимся» (из статьи на сайте Huffingtonpost.ca).

Конец глянцевой эпохи. К бородам уже все привыкли, но после того как магазин American Apparel выставил манекены с торчащими из-под нижнего белья густыми волосами, эра новой естественности началась официально. Как природа за­думала — так и выгляди.

Элина Чеббоча, редактор Wonderzine.com: «Повсеместное diversity, начиная от волосатых подмышек до стрит-стайловых моделей на показах, имеет две причины — экономическую и психологическую. Так работает общая усталость от серьезной моды и ее элитарных интонаций типа «как скажем, так и будет». Кажется, что это естественное развитие процесса дробления по кружкам интересов и отсутствия единого знаменателя, но на деле выходит так, что общество не особенно к этому готово: попробуйте показать свои волосатые ноги в фейсбуке и посмотрите, сколько ваша картинка провисит. Однако неграм разрешили заходить с парадного входа еще до созревания социума, так что и новая естественность по­степенно победит: невозможно постоянно смотреть в витрину и видеть в от­ражении не себя».

Мировая виниломания охватила отечественный пласт музыки: на виниле мож­но приобрести хоть переиздание «Гражданской обороны», хоть новый альбом ­Земфиры. Помимо архивного и независимого рока можно ожидать и появления на прилавках пластинок с классикой: о своих планах по возобновлению выпуска физических носителей заявил бывший гигант звукозаписи — фирма «Мелодия».

Игорь Тихий, исполнительный продюсер лейбла «Мирумир»: «В России пока печатается всего несколько процентов пластинок нашего лейбла, но отечественное производство тоже растет. Сейчас подлейбл «Мирумира» под названием «Тихий-тихий» будет издавать новую группу Найка Борзова Killer Honda, православных рэперов «Комба Бакх», гуцульский этнопанк «Перкалаба» и пионеров индастриала «Собаки табака». Многие пишут, что винил — копия компакт-диска, но это чушь собачья: мы работаем с исходниками, и так, как у нас на носителе зазвучал Леонид Федоров, он не звучал вообще — да и не выглядел тоже. Диски умерли, а винил сейчас заказывают очень многие — у нас тираж заканчивается порой уже в предпродаже, мы допечатываем».

Тенденция в моде или даже антимода, выражающаяся в стремлении выглядеть максимально обычно. Современная молодежь устала от субкультур и прочих дроблений в обществе, да и сама мысль о том, что можно быть «не как все» уже не так популярна: ну как могут быть все 7 миллиардов такими разными. Нормкор — мода на «нормальность», одноцветные футболки и белые кеды, ­потертые джинсы и прочую совсем обычную одежду. Иконы нормкора — Стив Джобс и Марк Цукерберг; цели — прекратить собираться по кучкам и наладить контакт между всеми людьми на планете.

Фиона Дункан, журналист: «Демография нормкора — западная молодежь, дети девяностых, взрослевшие уже в нулевых, в цифровую эпоху. Нормкор для них — это возвращение к тому, что они носили в детстве, прежде чем научились раз­личать идентичность через одежду. Интернет и глобализация оспорили миф об индивидуальности (нас 7 миллиардов, мы едины) и упростили общение ­между людьми, а нормкор — о том же: это чистый лист и открытое сознание» (из статьи в The New York Times).

Парфюм-барами принято называть корнеры в косметических магазинах, где смешивают духи по индивидуальному заказу. В России готовить парфюмы прямо на местах продажи запрещено санитарными нормами, поэтому для получения суперселективного аромата у нас все чаще практикуется смешивание готовых. Из модных и недавно появившихся в городе корнеров тенденцию со смешиванием разнокалиберных ароматов поддерживают, например, британская Jo Malone и франко-американская Le Labo в ЦУМе.

Алексей Дубинский, создатель «Ароматеки»: «Если получить мало на что по­хожий парфюм хочется быстро, то у некоторых нишевых марок разработаны ­даже специальные формулы, по которым их ароматы можно смешивать. Но, как правило, аромат — это законченное произведение, и парфюмеры даже обижаются, когда его начинают чем-то разбавлять. Поэтому лучше заказывать редкие духи у хорошего независимого мастера, чьи готовые ароматы вам нравятся. А традиция, что аромат, гель для душа и крем для тела должны быть одной марки, — это уже маркетинговые ходы».

Сто лет назад американские ученые объяснили миру, что есть подростки — люди с 13 до 18 лет, которые уже не дети, но еще не взрослые. Сегодня они говорят, что и с 20 до 30 человек все еще не готов взрослеть — и что для 20-летних нужно придумывать новую терминологию.

Робин Маранц Хениг, журналист The New York Times: «Молодые люди не заводят долгих любовных отношений и постоянных жилищ, после учебы отправляются путешествовать, избегают обязательств, живут за счет временных под­работок. Социологи обычно выделяют пять основных свидетельств перехода во взрослое состояние: получение профессионального образования, финан­совая независимость, отселение от родителей, замужество и рождение детей. В 1960-х в США к тридцати годам все пять пунктов проходили 77% женщин и 65% мужчин. В 2000-е — меньше 50% женщин и треть мужчин. Совер­шенно очевидно, что «взрослыми» современные молодые становятся позже, чем в любую из прежних эпох». (из статьи «What Is It About 20-Somethings?» в The New York Times Magazine)

Роман Мазуренко, Людмила Петрановская и другие о новом этапе взросления

Людмила Петрановская, психолог: Это явление не вчера началось. Есть такое выражение: «Юношу изобрели одновременно с паровой машиной». Так и есть. Понятие «переходный возраст» появилось с началом научно-технической революции. В русском языке слово «подросток» появилось, когда Достоевский написал роман. В традиционном обществе был четкий переход между детством и взрослостью. В архаичных обществах был обряд инициации. И дальше твой жизненный путь понятен: берешь копье и бежишь за мамонтом. Позже, если ты ремесленник — наследуешь отцовское право; если более состоятельный класс: старший сын — лендлорд, второй — в армию, третий — в священники, и только четвертому, может быть, разрешат стать юристом. Никогда не стояла задача поиска себя. А потом началась научно-техническая революция, о которой сейчас уже говорят, что это не революция, а взрыв. И общество стало меняться с такой скоростью и становиться таким подвижным, текучим и многовариантным, что появился переходный возраст. Это возраст, когда ты с точки зрения природы уже половозрелая особь и, в общем, ничто тебе не мешает идти строгать детей, а с точки зрения общества ты теперь не пойми кто и не пришей кобыле хвост. Сегодня мы видим, как это все удлиняется. Если раньше был период в несколько лет, то сегодня момент совершеннолетия отъезжает все дальше. Когда-то это было в 16 лет, потом 18, 21, сейчас некоторые страны обсуждают 23 года.

Роман Мазуренко, основатель блог-платформы Stampsy.com: Когда появились подростки, возникла и поп-культура, которая начала забирать все их карманные деньги. Это же поствоенная история. Появилось первое в истории поколение людей с карманными деньгами, свободным временем и без обязательств. И тогда появился рок-н-ролл, который занимал их время, и «Макдоналдс», который забирал карманные деньги. Дальше эти развлечения начали дробиться — появились музыкальные фестивали, каналы, MTV. И дробление происходит все дальше, сейчас вот сериалы и игры. Новые лекарства от скуки. Возникло первое поколение детей, чьи родители никогда не работали в офисе, занимались всю жизнь фрилансом, программировали удаленно, занимались дизайном, преподавали йогу или еще что-нибудь. Дети таких людей с первых дней своей жизни считают, что так и должно быть. И если раньше, в 60–70-х годах, мечтой любого подростка была работа на крупную классную компанию вроде IBM, то сейчас пытаться убедить подростка, что работать на IBM круто, — это безумие. Уже и работа в модной компании Google или Facebook не особенно привлекательна для молодых. С развитием технологий и распространением информации уровень амбиций очень повысился за счет доступа к информации. Хочется все делать самому. Но компетенция очень низкая. И поэтому многие подростки продлевают себе период взросления до 30 лет — при низком уровне компетенции, нужны эти плюс десять лет, чтобы много чему научиться. Ты должен путем проб и ошибок перепробовать абсолютно все, фейлиться и терпеть неудачи, чтобы к 30 понять какой-то принцип, который ты потом сможешь применять и в карьере, и в семье, и в дружбе, и еще где-то. Я смотрю, как развиваются мои друзья, и понимаю, что если раньше было важно образование, то сейчас важны принципы, которыми ты оперируешь. К примеру, у меня ушло десять лет — с 20 до 30, чтобы понять, что я хорош в построении сообществ, сначала офлайн, а теперь онлайн. Мог бы я научиться в каком-нибудь университете построению сообществ? Нет. Там даже не понимают, что это такое.

Зик Пфайфер, редактор The Moscow Times: И я, и все мои друзья в Америке после университета были волонтерами, путешествовали и хватались за всякую несерьезную работу. Для молодых американцев это норма, мы уверены, что так и должно быть. Но например, мой папа считает, что это бред. Ему 67. Недавно он мне написал, что мой племянник, которому 18 лет и который учится на втором курсе в университете, попросил одолжить ему денег на учебу и на жизнь. И папа ответил, что он, конечно, одолжит ему, но что тот должен уже всерьез подумать о своем будущем и что хватит просто бессмысленно тусоваться, пора уже решать, что он будет делать в жизни, и начать это делать.

Илья Иноземцев, редактор портала W-O-S: Среди моих знакомых есть те, кому 25–26 лет, и они уже успели родить ребенка, завести собаку и сделать карьеру. А есть знакомый, которому жена сказала: «Выбирай — или семейная жизнь, или приставка». И он сказал: «Я выбираю приставку».

Петрановская: Чем благополучнее жизнь, сильнее влияние научно-технического прогресса, выше уровень образования, тем дольше период взросления. Понятно, что если ты воюешь за чашку риса, то кто тебе позволит 10 лет болтаться и в приставку играть? Но тут много еще разных факторов. Частично общество и само не очень заинтересовано в том, чтобы все эти люди встали к станку. Производительность труда в развитом мире очень выросла, работы для всех не хватает.

Пфайфер: Когда я приехал в 2007 году в Россию, чувствовалось очень сильное социальное давление на девушек, что им нужно выйти замуж рано и скорее родить ребенка. Многим тут казалось, что в 26 жениться — уже поздно. А сейчас я ничего подобного не слышу.

Петрановская: Кстати, позднее взросление не так уж и ново. У тех же греков зрелость считалась с 40 лет. Акме начиналось в 40 лет. До этого ты был салага и юноша. Опять-таки для высокоразвитого общества с большой продолжи­тельностью жизни, высокой ценностью культуры и образования — это ­типично.

Мазуренко: Мне очень нравится то, что вы говорите. Мне кажется, что в таких ­обществах появляется запрос на счастье. Ты хочешь не просто прожить свою жизнь, ты хочешь прожить ее счастливо. И ты начинаешь больше думать, с кем и где ты будешь ее проводить, и будут ли у тебя дети. Роль государства сейчас ­теряется. Почему я должен жить там, где я сейчас живу? Я могу жить в любом месте. Да, и почему я должен за кого-то воевать? Это глупости просто.

Пфайфер: Про государство, которое играет все меньшую роль, — правда.

Мазуренко: Патриотизм — это инструмент оболванивания, как и религия. Это рычаги управления, которые есть у государства. Сегодня я заказываю жилье через Airbnb, государство в этом не участвует. Образование получаю через Coursera. Валюта — появляются биткоины, и государство этим очень напугано и всячески ставит палки в колеса.

Петрановская: Мы видим ситуацию, которой не было никогда в истории. Чтобы юноша был компетентнее, чем зрелый муж, — такое было невозможно. Если бы вы сказали об этом любому взрослому человеку из традиционного общества, он бы ответил — вы что, с ума сошли? Не может быть вообще ничего, что он знает, а я не знаю. А сейчас я всегда говорю, что лучший девайс — это ребенок-подросток под рукой. А иначе с телефоном не разобраться и интернет не включить.

Иноземцев: Мой двоюродный младший брат будет наверняка через 10–20 лет гораздо прошареннее меня во многих вещах.

Пфайфер: И компании, и общество уже сами без государства строят новые институты для людей этого возраста. Появляются стажировки, все больше фриланса — все это помогает людям жить в 25 лет.

Иноземцев: Сериал «Девчонки» о том, что ты можешь не взрослеть и у тебя будет веселая жизнь, куча впечатлений, и про тебя снимут фильм.

Петрановская: Действительно, совершенно непонятно, зачем сегодня взрослеть. Раньше дети были поражены в правах. Они могли рассчитывать на то, что их кормят и защищают, но при этом им это было нельзя, и то нельзя, розгами били, и вообще была куча минусов в их детском положении, но были и плюсы, и как-то все это уравновешивалось. Сейчас по большому счету что происходит?

Мазуренко: Все наоборот!

Петрановская: Когда человек взрослеет — минусов прибавляется, а плюсов не очень. Подростки в этом смысле вообще в странной ситуации. Взрослые на одном выдохе им говорят: «Мал еще, чтобы с матерью так разговаривать, большой лоб, мог бы и сам что-то сделать». И в ответ они слышат: «Не лезьте в мою жизнь и дайте денег на кино» — тоже на одном выдохе.

Мазуренко: Двойные стандарты получаются.

Петрановская: Но я бы так легко не говорила об инфантилизации общества. В Турции, когда умер мальчик, пострадавший во время протестов, во всех городах на площади вышли тысячи школьников. Их никто не звал, никто ничего не говорил, но им не все равно. Взрослые в такой ситуации часто говорят: «Ой, какой ужас, власти сволочи, но мы не можем ничего поделать». А дети знают, что делать. И черт его разберешь, кто из нас сознательнее.

Мазуренко: Раньше взрослые диктовали детям, что делать, а теперь юноши и девушки через поп-культуру диктуют всему миру, как надо одеваться, какую музыку слушать. Мне вообще не нравится слово «старость». Нет старости, есть зрелость. В 50 у тебя такой же выбор, как и в 20, — либо расти и развиваться дальше, познавать мир, быть любопытным, либо закрыться и превратиться в старика.

Пфайфер: Мне кажется, медленное взросление связано еще с тем, что люди живут дольше. Это естественное следствие. Если ты живешь до 90 лет, понятно, что жизненные этапы будут растягиваться, либо будут появляться новые.

Петрановская: Конечно, многие говорят, что молодые не готовы принимать серьезные решения. Но дело в том, что цена решения сегодня снижается. Все меньше каких-то необратимых решений. Старшее поколение говорит — учись, а то потом вся жизнь для тебя будет закрыта. Какое там закрыта? Не учился тогда — можно выучиться потом. И цена решения перестает быть фатальной.

Пфайфер: Мне кажется, это положение современных двадцатилетних можно описать как состояние героев мультика «Хитрый койот и Дорожный бегун» — койот гонится за птичкой и не замечает, как оказывается над пропастью, — он думает, что все еще бежит, а на самом деле он уже падает. Так и людям в 25 лет кажется, что они бегут и все круто, но как только они задумываются о том, что они будут делать в жизни дальше, то становится немножко страшно. И в этот ­момент они и начинают действовать.

Мазуренко: По-моему, еще никогда в мире не было так интересно жить, как сейчас. К жизни только с юмором можно относиться, потому что эти сто лет, которые нам отведены, — это очень мало времени.

Петрановская: Понятно, что у любой медали есть две стороны. С одной стороны, снижается стресс, оттого что снижается цена ошибки. Но с другой стороны, повышается стресс за счет того, что больше выбора. Дети, конечно, адаптируются. А как мы к этому относимся — в каком-то смысле все равно, потому что нас не спрашивают. Жизнь меняется и меняется. Меня бы интересовал, скорее, вопрос не про то, как они делают карьеру и прочее. Меня беспокоит, не произойдет ли в этом очень комфортном мире, действительно интересном и очень безопасном, мягком, поддерживающем, превращение людей в таких элоев из Герберта Уэллса, вечных полудетей, неспособных сделать моральный выбор в сложной ситуации. Распознать зло и ответить на него. Неспособных к самопожертвованию. Риск, мне кажется, в этом. А не в том, что они, там, в офис не идут в 30 лет или женятся позже.

Следствие популярности Kickstarter, Boomstarter и прочих краудфаундинговых платформ — их стало так много, что можно буквально заниматься шопингом ­пока несуществующих товаров. Претейл (то есть преретейл) — это рынок идей, на котором потребители покупают симпатичные концепты одежды, техники, фильмов и игр. Сейчас на претейл-рынок приходят и крупные бренды с идеями, которые они не рискнули бы воплотить самостоятельно.

Пол Бэкман, специалист по маркетингу: «Это такой режим потребления, когда покупатели рассматривают краудфаундинговые платформы как шопинг-моллы. Почему? Потому что именно там они находят самые интересные, инновационные и уникальные продукты, которые им посредством крайне удобного сервиса предлагает армия частных предпринимателей и небольших стартапов. Краудфандинг освободил такой глобальный мозг — коллективную креативность и предприимчивость. И, видимо, следующим шагом будет возможность самим предлагать идеи этому глобальному мозгу и ждать их воплощения от ремесленников, в нем задействованных» (из отчета для trendwatching.com).

Театр — как вода: он принимает форму сосуда. То есть заполняет пространства, которые обходятся подешевле. Сегодня его можно встретить повсюду: в офисе, на заброшенной фабрике, в тюрьме, даже на кладбище. Последний тренд — променад-театр, где публике не дают даже присесть.

Елена Ковальская, арт-директор Центра им. Мейерхольда: «Помню спектакль труппы Punchdrunk на Эдинбургском фестивале. Нужно было прийти в парк, ­получить карту, наушники — и гулять среди кустарников, слушая викторианского Бианки. Знакомые лондонцы взахлеб рассказывают про шоу «You Me Bum Bum Train» — театр для одного зрителя, где ты за два часа переживаешь то, что ни один человек не способен пережить за целую жизнь, и успеваешь побывать дирижером, официантом, тренером по аэробике. Впрочем, необязательно тратиться на билет до Лондона, чтобы попробовать променад-театр. Cкоро такой театр будет и у нас. Шекспировский квест репетируют в Театре наций, квест по Стругацким — в «Гоголь-центре», путешествие в антиутопию — в Мейерхольдовском центре. А осенью и сами Punchdrunk будут в Москве».

Человек все больше привыкает пользоваться несколькими экранами одновременно — смартфоном параллельно с лэптопом или планшетом во время ­просмотра телевизора. Технологии второго экрана призваны синхронизиро­вать этот опыт, например, с помощью специальных приложений, показывающих справки к сериалам в прямом эфире. В этом году такие появятся и в России.

Андрей Подшибякин, агентство Social Insight: «В теории второй экран должен дополнять и улучшать опыт пользования первым, то есть приложение для смартфонов Xbox SmartGlass позволяет взаимодействовать с основной игрой на экране телевизора: например, координировать бомбовые удары в Battlefield 4. На практике разработчики секонд-скрин-приложений (и мы в том числе) сталкиваются со следующей особенностью человеческой психики: если пользователь смотрит на большой экран, у него нет мотивации переключаться на маленький. В играх эта история выглядит неестественно, в сервисных приложениях (вроде iTunes Remote) — криво. Хотя я уверен, что рано или поздно секонд-скрин нащупает формат взаимодействия с пользователем, от которого всем будет хорошо».

Слоу-кофе, или альтернативный кофе, — общее обозначение способов приготовления кофе, которые отличаются от эспрессо. Существует масса способов, но все они — почти одно и то же. Есть пуровер, харио, есть дрип, кемекс и еще несколько похожих способов: kalita, melitta, clever. «Слоу» — потому что в отличие от тридцатисекундного эсперссо на дрип и пуровер уходит 2–3 минуты.

Варвара Гурова, соосновательница кофейного кооператива «Черный»: «Вся кофейная альтернатива была придумана в 1940–1960-х, но тогда это был просто прикол или предмет интерьера — как кемекс. Потом их вытеснили электрические фильтр-кофеварки. Возвращению старых изобретений способствовали изменения на кофейном рынке: в 70–80-х появилось понятие «спешиалти кофе», которое прослеживается до региона, вручную собирается и тщательно обрабатывается, короче, исключительное качество, подход — как к винограду для вина. Такое зерно требует другой обжарки, ведь в основном кофе просто пережаривают — темный обжар лучше скрывает дефекты. Более светлый обжар раскрывает вкус по-другому, и лучше все это прочувствовать можно в альтернативе».

Долгожданная замена еды из серии «просто добавь воды»: порошок сойлент при разведении превращается в полноценный завтрак, обед и ужин. В одной порции сойлента содержится порядка 2600 килокалорий, хром, цинк, кальций, магний, витамины, пантотеновая кислота и масса других полезных веществ. Обойдется сойлент ориентировочно в $5 в день, первые международные ­поставки начнутся в середине года — одиноким гикам больше не придется ­ломать голову (и желудок) в попытках приготовить замороженные пельмени.

Роб Райнхарт, изобретатель сойлента: «Представьте, что человечество веками заправляется аналогом нефти, а сейчас мы можем создать эффективный источник топлива для каждого человека, устранив глобальный голод и недоедание, уменьшив вред для экологии планеты от сельского хозяйства, изучив плохо исследованные биологические процессы, и, вполне возможно, помочь аграрным странам войти в мировую экономику. Сойлент намного дешевле традиционной еды, и в случае нехватки продовольствия его производство легко масштабировать, чтобы накормить людей». (из интервью для сайта techcrunch.com)

Питейные заведения, которые играют в закрытость: прячутся за шторкой в китайской лапшичной, как Mendeleev, называют себя «чайной», хотя славятся лучшими коктейлями в городе, как Chainaya, пускают только по звонку или по рекомендации друзей и делают вид, что не стремятся к популярности. В Москве такие места входят в моду время от времени — вот и сейчас снова ­пошла волна.

Дмитрий Левицкий, основатель бара Take It Easy, Darling: «Название пошло от секретных баров, которые появлялись по всей Америке во время сухого закона, а сегодня это небольшие, неприметные места, где прячутся лучшие алкогольные миксологи. Подобные заведения принято во всем мире скрывать от посторонних глаз просто потому, что там не должно очутиться случайных людей, которые не понимают, куда они пришли. Так называемая секретность, которую пресса так раздувает, скорее даже вредит нашему бизнесу, потому что люди из любопытства начинают переться, чтобы раскрыть секрет. И вот они приперлись, а лонг-айленд-айс-ти им никто не наливает, еды нет, курить нельзя, диджей не играет, кальянов нет. «И что тут делать?» — думают они. И они не рады, и нам это не нужно».

Они же jail tattoo, prison tattoo, machine free, handpoke — короче, дешевые и простые татуировки, как из тюрьмы или соседнего подвала. Делаются обычной иглой и тушью, по старинке; в отличие от настоящих тюремных татуировок, не несут никакого сакрального смысла.

Анатолий Титаев, татуировщик: «Я не особо люблю называть это стик-энд-поук. По мне, так это одна из разновидностей хоум-мейд-тату. Такие же татуировки, но без применения машинки. Я делаю это сам вручную маленькими точками, ­результат получается со своим характером. Этим способом возможно сделать ­абсолютно идеальную татуировку, но в этом нет смысла. Если люди хотят получить идеальную татуировку — пусть идут в салон. То, что делаю я, — отдельное искусство. Это стопроцентно безопасно, если ты знаешь все нюансы, советы ­надо брать у опытных мастеров из салонов. Насчет тренда скажу — да, сейчас все чаще люди прибегают к недорогому и простому способу сделать татуиров­ку. Как по мне, так они очень неплохо смотрятся на теле в правильном распо­ложении».

Новые фермеры. Если раньше журналисты, рекламщики и дизайнеры бросали работу и отправлялись в Подмосковье вскапывать грядки и выращивать на них органическую зелень, то теперь оставшиеся дизайнеры и пиарщики уходят в столяры. Ручной труд не только спасает от общего уныния, но и дает ощутимый — в буквальном смысле — результат.

Евгений Назаров, кооператив «Стамеска»: «Случилось это еще до того, как все модные московские издания стали активно писать про людей, мечтающих заниматься ручным трудом. Я записался на один курс, где учили столярному произ­водству, и там встретил своих друзей. Мы втроем реально прифигели, увидев друг друга, так как сделали это не сговариваясь. Поучились немного — и решили открыть свою мастерскую. Люди интеллектуального труда не чувствуют единства со своим продуктом и, чтобы как-то не сойти с ума, занимаются ручным трудом. Честно говоря, не заметил, что стало больше людей, которые этим занимаются, но многие все больше тяготеют к своему делу или к ручному труду. И да, среди так называемого хипстерства такое движение есть».

Маркетинговый термин, обозначающий продукты с повышенным содержанием полезных свойств. По рекламе многим может быть знакома бразильская ягода асаи, в индийских лавочках продают чаванпраш — похожий на джем из растения амла. Пропагандисты суперфудов утверждают, что они помогают в лечении многих болезней. Официальная медицина не согласна.

Ирина Азарова, хозяйка кафе Fresh: «Словечко, конечно, так себе. Люди давно их использовали и знали, что нужно есть, когда ты собираешься в путешествие или при болезни, — просто это никогда не называлось суперфудами. Например, из наших обычных продуктов к ней относятся укроп, петрушка и кинза. На Алтае есть масса полезных трав такого рода, и даже банальная подмосковная сныть ­богата витаминами и микроэлементами. У нас недавно появился кейл — в нем в отличие от шпината нет вредной щавелевой кислоты. Конечно, большую роль в популярности суперфудов играет мода, но они реально работают. Лично я утром делаю себе кашу и добавляю туда семена чиа и ягоды годжи — и могу не есть целый день. Такая каша удовлетворяет все потребности».

Часы, умеющие сообщать не только и не столько время, сколько все остальное: принимать звонки, играть музыку, рассказывать новости. Если смартфоны сделали людей доступными для писем и СМС почти всегда, за исключением душа, сна, пробежки и еще нескольких ситуаций, — умные часы заполняют и эти пространства: они водонепроницаемы, вибрируют на руке, пока вы спите, и их не требуется вынимать из кармана или держать в руке. Самый популярный бренд — Pebble; есть также аппараты, работающие на системе Android.

Алексей Руденко, владелец магазина Buypebble.ru: «Часы Pebble пользуются популярностью, так как это один из самых оптимальных выборов по соотношению цены и качества; у них широкий функционал, очень приятный экран. Сейчас в день продается по 100 штук, и это с учетом того, что это не айфон. У них русская прошивка не всегда есть, но их достаточно оперативно взламывают и ставят русскую прошивку. Представьте, нужно купить часы, … [возиться] с ними — и даже при этом их разбирают. Они начали набирать популярность в сентябре-октябре прошлого года. Сейчас я наблюдаю взлет продаж».

Современный феминизм третьей волны противопоставлен агрессивности и безапелляционности волны предыдущей с ее постулатами вроде «нельзя пользоваться косметикой, потому что это гнет патриархата». В рамках самой третьей волны тоже ведется много споров: есть ли все-таки разница между полами или она надумана обществом; живем ли мы уже в постфеминистском, победившем мизогинию мире или еще нет. Сегодня эти споры переместились в культуру: ­появился сайт Jezebel в США и Wonderzine в России, Бейонсе пишет колонки о равноправии, а во многих главных сериалах — от «Безумцев» до «Американской истории ужасов» — фокус нацелен на роль женщины в обществе.

Бейонсе, певица: «Человечество одинаково нуждается в мужчинах и женщинах. Почему же тогда нас не воспринимают как равных? Мы должны научить наших мальчишек уважению и равенству, чтобы, когда они вырастут, гендерное равноправие стало бы естественным положением вещей. И мы должны научить наших девочек, что они могут достигнуть всех вершин, которых в принципе может достигнуть человек» (из колонки для альманаха The Shriver Report).

Анна Наринская и создатель Jezebel Анна Холмс о постфеминизме и о том, нужно ли продолжать борьбу

— В Америке бессчетное количество изданий для женщин: бумажных и сетевых; гламурных и феминистских. Зачем нужен был еще и сайт Jezebel?

— Ник Дентон, владелец Gawker Media, предложил мне сделать сайт для женщин. Никакой определенной идеи у него не было — кроме того, что основными темами должны быть светская жизнь, мода, секс.

Я работала в женских журналах с двадцати лет и ненавидела это — все эти истории про то, как найти мужчину, и как его удержать, и какую одежду носить. Главная задача там — заставить женщин потратиться на шмотье и косметику. Как будто женщин не интересует политика и вообще как будто ничто серьезное их не интересует! И в итоге несколько поколений женщин выросли с медиа, считающими их, по сути дела, глупыми.

Когда меня попросили создать сайт для женщин, я решила создать такой сайт, который сама бы хотела читать. Я хотела, чтобы этот сайт — да пусть через моду и истории из жизни знаменитостей — рассказывал женщинам про гендерную политику и феминизм. Кстати, для меня лично слово «феминизм» никогда не имело никаких отрицательных коннотаций.

— А разве оно имеет такие коннотации? Вот в России существует представление, что в Америке почти все женщины феминистки.

— Если говорить о сути дела — то в Америке феминизм принес пользу почти всем женщинам. Скажем, в начале XX века борьба феминисток принесла женщинам право голоса, а в середине — легализацию абортов. Все женщины Америки так или иначе только выиграли от борьбы, которую исторически вел феминизм. Но если говорить об отношении, об образе феминизма в сознании людей — то слово «феминистка» до сих пор имеет некоторый негативный призвук.

Типа, если ты феминистка, значит, ты некрасивая, ненавидишь мужчин, ты лесбиянка, не хочешь детей и не веришь в бюстгальтеры и так далее. А ведь это все выдумки.

— А что плохого в том, чтобы не верить в бюстгальтеры? Я вот не верю в бюстгальтеры.

— Я тоже обычно не верю. Но суть в том, что все эти качества, которыми ­награждают феминисток, не имеют никакого отношения к действительности. Конечно, наверное, найдется женщина, которая считает себя феминисткой и которая при этом ненавидит мужчин. Но это не прямое определение того, что такое феминизм. Это не про то, кого вы ненавидите, это про то, что вы боретесь за равенство полов, социальное, политическое и экономическое. Политики и пресса коверкали значение феминизма много лет, и это осталось в сознании. В итоге часто можно услышать женщину, говорящую: «Я верю, что мужчины и женщины должны быть равны, но я бы не назвала себя феминисткой». Они думают, что феминизм — это ругательство. Даже шутка такая родилась, что, мол, феминизм это неприличное слово — F-word, где F — это не fuck, а feminism.

— Ну да, существует теория, что так язык развивался в обществе, где до­минируют мужчины, он отвечает их требованиям. И выходит — мужчинам не нравится феминизм, и само слово уходит в разряд неприятных и даже неприличных.

— Да, а мы на нашем сайте возвращаем этому слову его главное значение.

— Путем протаскивания его в статьи о моде и знаменитостях? А я всегда считала, что «культура селебрити» — это зло.

— У нас темы светской жизни и моды — входные точки, начало дискуссии о более важных вещах. Я шучу, что это как показывать конфетку, но кормить ­более полезной пищей. Неравенство полов можно разглядеть в разных сферах. Можно говорить о том, какие роли получают актрисы, или как рассказывают про знаменитостей, или какое процентное соотношение мужчин и женщин, ­работающих в Силиконовой долине. Так что мы взяли те темы, которыми ин­тересуются молодые девушки, и использовали их как приманку.

— Неравенство полов, конечно, можно разглядеть много где. Но все же в Америке так много сделано для того, чтобы его устранить, что, кажется, феминистская мысль и феминистская энергия должны быть применены к другим вещам. К тому, например, чтобы понять, как современная женщина — я говорю сейчас о западном мире — ощущает себя в ситуации этого пусть неполного, но все же равенства. Ведь надо осознать, кем она хочет быть сейчас, когда можно уже не тратить силы на борьбу.

— То есть как это — не тратить силы на борьбу? Никогда нельзя останавливаться на достигнутом и переставать давать отпор. У нас всегда будут пытаться забрать наши победы, стереть их. Вот, аборты, скажем, легализовали в 1973 году, но до сих пор есть люди, которые пытаются сделать обратное. К тому же достижения прошлого были в основном нацелены на обеспеченных белых женщин. И им феминизм принес куда большую пользу, чем, скажем, женщинам бедным или представительницам этнических меньшинств, афроамериканкам, испанкам, азиаткам.

Сексизм вообще очень похож на расизм. Было время в США, когда не все люди имели право голосовать. Менее чем 50 лет назад афроамериканцы должны были пользоваться отдельными туалетами. Их часто избивали полицейские за участие в протестах за их права. Многим из тех, кто тогда не жил, тяжело ­поверить, что это события недавние. Расизм остался, но скрытый. То же самое с сексизмом. Сегодня, конечно, реже встретишь мужчину, хватающего женщину за задницу в офисе, но это не значит, что у этих мужчин не те же представления о женщине, что и 40 лет назад.

— А в России женщина такое приключение на свою задницу, скорее всего, расценит как комплимент. Вообще, это же куда больше про то, как женщины ­сами о себе думают, а не как мужчины думают про женщин?

— Я думаю, что феминизм — это борьба с идеей, что женщина — это объект, принадлежащий мужчине. Объект, работающий на него, убирающий квартиру и ухаживающий за детьми. Феминизм говорит о том, что женщина принадлежит сама себе, сама хозяйка своему телу и своим мыслям.

Но это не история про белое и черное. Я могу представить ситуацию, когда ухаживание мужчины, даже бестактное, льстит женщине. Если мужчина флир­тует, это не значит, что он плохой человек.

— Хочется думать.

— Человек он, может, не плохой, и женщине он, может, нравится. Но только потому, что женщине льстит то, как к ней относится мужчина, то, что он делает, не становится прекрасным и правильным. Исторически женщины использовались мужчинами. И у многих женщин до сих пор такое сознание — они видят себя объектом мужских чувств и действий. И это одна из причин, почему число из­насилований так велико.

— И об этих проблемах этих женщин вы пишете на Jezebel?

— Не то чтобы о проблемах… У нас это не так устроено. Мы просто ставим фотографии женщин разных рас и телосложений без придыхания — вот, я по­ставила фото афроамериканки, — а так, как будто это само собой разумеется.

Я просто хотела показать тот мир, который вижу я, а не несуществующее ­место, которое показывают другие медиа. Вот, скажем, сериал «Секс в большом городе». Там начинающая писательница снимает квартиру на Манхэттене и покупает туфли за 500 долларов, а среди ее друзей нет ни афроамериканцев, ни испанцев, ни азиатов.

— Кстати, о сериалах. Не меньше, чем когда-то «Секс в большом городе», сейчас популярны «Безумцы». И зрителю — не то чтобы по воле создателей ­этого шоу, но все же — может показаться, что в 50-е все было довольно уютно. Женщины играли роль матерей, растили детей, готовили ужин. А потом пришли феминистки и все разрушили.

— Нет, не было уютно. Вы читали книгу Бетти Фридан «Загадка женствен­ности»? Это книга про то, что женщинам было совсем не уютно, а наоборот. Их таланты подавлялись, на них вешали ярлыки домохозяек и матерей, у них не оставалось времени на себя. Предполагалось, что единственное их место действия — домашний очаг. И для многих женщин психологически это было разрушительно. Тем более что к этому времени, к пятидесятым, они уже успели почувствовать вкус свободы — в сороковые, когда мужчины ушли на войну, а женщины заняли их места. Тогда был первый всплеск, первая волна феминизма в его современном понимании. А вторая волна феминизма в 60–70-е была прямым ответом на послевоенное давление на женщин.

— Вы говорите, что вторая волна феминизма «в его современном понимании» была в 60–70-е. А сейчас какая — третья?

— Ну это все довольно зыбко. Многие скажут, что третья была уже, в 90-е. Границы еще пока неясны. Я лично считаю, что третья волна была в 90-е.

— И каков был феминизм в 1990-е?

— Ну если вторая волна была про карьеру и сексуальность женщины, противозачаточные, аборты, контроль над своей жизнью, в какой-то мере третья волна была больше про культуру. Вспомните группу Bikini Kill. Kогда я думаю про Pussy Riot, мне все время кажется, что это больше похоже на 90-е, в этом есть что-то от ретро.

— А сейчас какая волна — четвертая?

— Я же говорю — тут довольно зыбкие границы. Я не уверена, что мы в четвертой волне. То есть да, уже имеются попытки борьбы с глянцевой культурой, уже идет разговор о том, чтобы женщина принимала свое естественное тело, — это все не то чтобы никогда не обсуждалось, но сегодня стало особенно важным. Но многие люди продолжают бороться за базовые вещи, за то, за что они боролись десятилетиями. И правильно делают, в общем-то.

— Вы часто говорите «от женщин ждут». Но не кажется ли вам, что проблема как раз в том, что они сами от себя многого ждут?

— Да, конечно. Когда я говорю «ждут», я имею в виду как внутренние, так и внешние ожидания. Это сидит во всех нас. Я могу быть очень взволнована тем, как живет общество, и все равно переживать внутри проблемы сексизма или повторять какие-то сексистские привычки. Я была замужем 4 года, и порой меня тянуло помыть кухню. Но значит ли это, что мною овладевал сексизм? Или, может, я просто чистоту люблю? Даже я, как человек, думающий о проблеме сексизма и пытающийся что-то менять, могу попадать порой в странные ситуации.

Как вегетарианство, только иногда все-таки можно есть мясо. Звучит как глупость, но вся суть в том, чтобы понимать, что ешь, и учиться делать осознанный выбор. Само слово в ходу еще с 2003 года, но сейчас становится актуальнее, а послами флекситарианства стали Бейонсе и Джей-Зи, в декабре прошлого ­года объявившие, что садятся на 22-дневную веганскую диету.

Анна, вегетарианка, бывшая флекситарианка: «Флекситарианство может быть как промежуточной ступенью к вегетарианству, так и самостоятельной позицией. Далее оттенков много: кто-то считает, что люди совсем уж зажрались — мясо по три раза в день есть. А кто-то по мере своих возможностей уменьшает насилие в мире и чувство собственной вины. Для меня это было переходным этапом на пути к вегетарианству, но относительно других флекситарианцев у меня мнение только положительное — никакого осуждения или призывов идти до конца. Главное, что человек начинает задумываться, что он ест, как это влияет на окружающий мир. Наступает в сознании переломный момент — понимание, что у тебя есть зона ответственности».

Терапевтическое (обещает расслабление мускулатуры, вытяжение позвоночника и целый спектр благоприятных психологических изменений вплоть до длительной эйфории) погружение в депривационную камеру — изолированную от всех источников света и звука ванну с очень соленой водой. В камере исчезают все ощущения — и можно наконец побыть собой.

Наиль Гареев, директор флоат-центра «Эмбрио»: «Первые депривационные камеры появились в 1950-х, затем возникли публичные флоат-центры, но потом камеры надолго вернулись в лаборатории — возникла общественная паранойя из-за угрозы СПИДа, и в США разорились даже многие сауны. Недавно началась новая жизнь флоатинга. Эффект очень зависит от внутреннего состояния человека, ведь то, что он воспринимает в камере, — это незамутненная проекция его сознания. Практически все люди после флоатинга преображаются. Главный фактор здесь — это самопринятие, потому что человек остается полностью наедине с собой, расслабляется на глубоком уровне и забывает о стрессе, приближаясь к своей сущности, тому, что называют самостью. Возможны и озарения».

Обычная диспансеризация, совмещенная с уикендом за границей. Обычно проводится в Израиле или Германии — то есть там, где медицина лучше.

Владимир Боднарук, генеральный директор «Медицина тур»: «Мы занимаем­ся этим уже три года, и с каждым годом все больше и больше людей ежегодно ­ездят на чекап. Причем в Москве люди еще ходят к нашим врачам, из Петербур­га они часто приезжают к врачам в Москву, а потом все равно приходят к нам, ну а в регионах люди с достатком даже не пытаются искать местных врачей. Наши соотечественники не получают должного: не те врачи, не то оборудование, не могут расшифровать данные исследований. Причем для этого не нужно каких-то несусветных денег — за границей чекап стоит от 800 до 1500 долларов. Ездят в основном в Израиль — там нет языкового барьера, хорошие цены и одна из лучших диагностических баз. Еще хорошо в Германии, Испании, Италии. Я даже не думаю, что это какая-то специальная мода: количество ипохондриков не меняется, скорее просто в России все совсем уже стало плохо с системой ­здравоохранения».

Последние десять лет культура США вдохновлялась собственным Югом (от Техаса и Луизианы до Кентукки и Вирджинии), а с недавних пор — и вся мировая культура, и вряд ли это в скором времени прекратится. Херитейдж-мода на рабочие ботинки и джинсы из грубого денима — оттуда, грубый хип-хоп и трэп — оттуда, банановые кексы, айс-ти и традиция подавать напитки в баночках — тоже от­туда. Также начали вспоминать и писателей, романтизировавших мрак Юга, — от По до Лавкрафта: например, сериалы «Настоящий детектив», «Правосудие» и «Американская история ужасов» — все это прямые наследники южной готики, обновляющие и доосмысляющие жанр.

Автор энциклопедии tvtropes.org: «В современной поп-культуре южная готика — это такая страшная версия аграрных штатов Америки. Показывают умирающие плантации, пыльные заброшенные фермерские хозяйства, глухие болота, по которым будто бродит что-то потустороннее, и пугающе безэмоциональных местных жителей, которые просто стоят и ничего не делают, только смотрят на героев».

Очки, ведущие в виртуальную реальность. Не тяжеловесный шлем, а 300-граммовое устройство с двумя экранами и линзами, дающими максимально реалистичное изображение и реагирующее на поворот головы. Уже доступны прототипы, для которых, например, НАСА уже сделало виртуальную прогулку по Марсу. В конце года Oculus Rift появится в широкой продаже.

Даниил Трабун, главный редактор Look At Me: «Я попробовал полностью управляемый Half Life 2 и первый раз почувствовал тошноту после часовой игры. Уверен: это будущее — видеоигр и развлечений вообще. Новые игровые консоли могут разве что графику лучше предложить, это уже неинтересно. А полное вовлечение без экрана и джойстика — это шаг для игровых дизайнеров на новую территорию. Проблемы с вестибулярным аппаратом игрока уже сейчас разработчики решают, видеоигр и разработок для Oculus тоже уже достаточно — девелоперскую версию маски можно заказать с сайта любому (у нас в редакции Look At Me уже есть). В общем, не тратьте время и деньги на коробки за 400–600 баксов, а лучше до­ждитесь осени 2014 года — полета не во сне, но наяву».

Хорошие новости в том, что Россия наконец стала модной в мире, плохие — что мода эта специфична и большинству патриотов, скорее всего, не понра­вится. В западный мир начали просачиваться ролики, снятые российскими водите­лями на автомобильные регистраторы, а также фото провинциальной жизни или буйных русских свадеб из «ВКонтакте» и «Одноклассников» — и то, что ­даже для просвещенных городских жителей России выглядит более-менее ­привычно, для Запада оказалось какой-то совсем несусветной дикостью, ­которую они теперь с интересном изучают.

Виталий Голд, редактор сайта englishrussia.com: «Думаю, всю эту канитель с Weird Russia мы как раз и начали еще в 2006 году, когда опубликовали серию постов на тему. Один из них, с подборкой необъяснимых фотографий из московского метро, очень много где потом упоминали, там было больше трехсот комментариев, и, наверное, он и стал поворотной точкой. Впрочем, за последние годы я не замечал, чтобы интерес к теме особенно резко вырос: он просто продолжает равномерно расти».